Неидеальная Чарли Тэйр
«Ты забыла. Не благодари. Н. К.», – было написано твердым мужским почерком. При взгляде на мелкие литеры без красивостей сердце вдруг сильно-сильно ударило в ребра…
– Посыльный уже ушел? – быстро спросила я, сунув ящичек Вербене.
– В кухне размораживается, – кивнула она и с любопытством заглянула под крышку: – Ой, девочки, такое разочарование! Здесь только перчатки.
– Новые?
– Уже поношенные, – донеслось до меня.
Курьер из Ос-Арэта, по всей видимости, студент-первокурсник, прихлебывал из большой дымящейся чашки травяной чай и отогревался в тепле, ароматно пахнущем мясным бульоном с кореньями.
– Передашь кое-что отправителю? – быстро спросила у парня. – Я оплачу.
Как назло, от невиданных морозов в самописном пере замерзли незамерзающие чернила, так что написать на конверте с расписками о пожертвованиях аккуратно и разборчиво, чтобы не вызвать у получателя ехидной улыбочки, конечно, не удалось. «Ты теперь благодетель. Не благодари. Ч. Т.», – кое-как накарябала я и вручила посыльному вместе с мелкой монеткой.
Казалось, Ноэль должен был прислать какую-нибудь записку в ответ на нахальное послание, но он промолчал.
В понедельник утром я встала спокойная, сосредоточенная и полностью готовая не посрамить уважаемый род королевских послов Тэйр дополнительной пересдачей никому, кроме северян, не нужного диалекта. Боевому настрою безусловно способствовала выпитая настойка боярышника. Еще от нее же чуточку гудела голова. Наверное, пятая порция в три часа ночи оказалась лишней. Зато я почти не дрогнула, когда засветилась золотистым цветом почтовая шкатулка, принявшая с утра пораньше послание.
В неурочное время, когда за окном еще разливалась темнота и до рассвета оставалось не меньше получаса, писать могла только мама. У нее-то, в восточном королевстве Эл-Бланс, куда полтора года назад его величество отправил отца королевским послом, уже прошел второй завтрак, а значит, наступило время рассылать письма. В первую очередь дорогой дочери, наверняка не способной выжить без материнского наставления. Не удивлюсь, если мама, находясь в трех портальных переходах от Ос-Арэта, уже успела узнать о пятничном бале…
Без особого желания я откинула крышку шкатулки. На устланном алой тканью дне покоился черный бархатный конверт с гербом нашей семьи. Внутри лежал ровный квадрат письма, педантично скрепленный свежей сургучной печатью. Мама всегда отправляла послания по всем правилам, словно им предстояло преодолеть путь в пару месяцев, а не в пару секунд. Почерк у нее был каллиграфический. Понятия не имею, сколько ей в детстве пришлось попортить писчей бумаги, чтобы добиться такой ровности литер, но мне сидение над прописью не помогло. Я писала разборчиво, но до идеала, по мнению матушки, конечно, не дотягивала.
«Наша любимая дочь! – Она всегда начинала с большим пафосом. – Мы с твоим отцом желаем тебе удачи на сегодняшнем экзамене!»
Конец. Если родительница пожелала удачи, то бог громко расхохотался и сделал так, чтобы только удача могла спасти меня от провала. Как правило, не спасала.
Откровенно сказать, у меня имелась личная дурная примета: день, начинающийся с послания от мамы – не важно, что именно в нем было написано, возможно, просто рассказано о тропических ливнях Эл-Бланса, – обязательно шел наперекосяк. Примета действовала всегда, даже если письмо проигнорировать.
– Мне конец.
С обреченным вздохом сложив страничку, я сунула в кожаный портфель конспекты и, заперев комнату, спустилась вниз. В холле возле двери, словно его не пустили в гостиную и заставили отираться у порога, с равнодушным видом стоял Алекс.
Он разглядывал черно-белые ромбы на полу у себя под ногами. Из-под дорогого кашемирового пальто был виден форменный пиджак. Услышав шаги на скрипучей деревянной лестнице, нежданный визитер поднял голову и одарил меня колючим взглядом.
Внезапно я поняла, что за выходные ни разу о нем не вспомнила. Даже не задалась вопросом, как он добрался пятничной ночью до поместья. И эта мысль изумила сильнее, чем его появление с утра пораньше в пансионе мадам Прудо.
Вцепившись в перила, я остановилась на ступеньках и резковато спросила:
– Что ты здесь делаешь?
– Доброе утро, Шарлотта, – в ответ очень вежливо поздоровался он.
– Ах, да… Здравствуй, Александр, – кивнула я, отдавая дань манерам. – Почему ты здесь?
Если он был удивлен приемом, то вида не подал и спокойно объяснил:
– Ехал в академию на тренировку и подумал, что стоит тебя подвезти на экзамен. На улице очень холодно.
Только Чейс-старший был способен заставить сына сделать крюк, чтобы забрать невесту из дома и не обмороженной довезти до академии.
– Твой отец приехал в город? – вырвалось у меня.
– Писал, что будет в среду.
С большим недоверием я нахмурилась. Он же не решил выбросить меня на подъеме к Ос-Арэту, чтобы продемонстрировать, каково было добираться по морозу из академии в поместье?
– Шевелись, Шарлотта! Иначе опоздаешь, – привычно-недовольным тоном скомандовал Алекс и открыл входную дверь.
Под истеричный звон колокольчика в холл хлынул сквозняк и пахнуло ледяным холодом. Действительно, стоило поторопиться, чтобы не выстудить первый этаж. Иначе разозлится не только домовик, маниакально любящий тепло, но и все жилички старого особняка.
– Ладно, – кивнула я, быстро сбегая по лестнице. – Спасибо, что заехал.
Мы ехали в принужденном молчании, глядя на светлеющий город в разные окна. Оставив позади проснувшиеся улицы, экипаж повернул под указатель в сторону замка Ос-Арэт и начал подниматься в гору. Если бы Алекс захотел меня высадить, то пришлось бы по холоду, глотая ледяной ветер, добрые полчаса карабкаться вверх по заснеженной дороге… Зато точно не замерзнешь. Наверное, даже согреешься.
– Слышал, Шарлотта, что ты хорошо провела время в пятницу, – вдруг в тишине, разбавленной лишь стуком колес, сухо вымолвил Алекс.
Внутри екнуло. Он поэтому сегодня явился? Решил обсудить бал?
Я медленно повернула голову. С непроницаемым видом он продолжал смотреть в почти замерзшее окно, словно действительно мог в нем что-то разглядеть.
– А я видела, как ты чудесно проводил время в пятницу, – парировала в ответ.
Алекс повернулся. В седых предрассветных сумерках замкнутое лицо терялось в тени.
– И как, Шарлотта, тебе понравилось целоваться с северянином? – с ледяной интонацией вымолвил он.
– Да, – не отводя взгляда, спокойно ответила я. – Сравнить, конечно, не с чем, но, по-моему, было очень неплохо… А тебе понравилось с той девушкой? Не запомнила, как ее зовут.
В синих глазах собеседника появилось напряжение. На лице заходили желваки. Держать драматически длинные паузы мне никогда не хватало характера.
Молчание я прервала первой. Говорила без издевки, но, полагаю, Алекс посчитал иначе:
– Не стоило упоминать ее? Не злись. Это от удивления, что ты заговорил о Ноэле.
– Ты называешь его по имени? – Губы жениха дернулись в нехорошей усмешке.
– А ты предполагал, что я обращаюсь к нему «северянин»? – сыронизировала я. – Кстати, как ты добрался до дома?
– Как видишь, благополучно, – отрывисто бросил он и вновь отвернулся к окну, за которым уже тянулась замковая стена Ос-Арэта.
Момент, когда карета вкатила в раскрытые ворота академии, можно назвать историческим в жизни Шарлотты Марии Тэйр! Внезапно пришло осознание, что за эти бесконечные выходные меня перестала трогать реакция собственного жениха на наш поцелуй с Ноэлем. Что мне до его эмоций? Я в своих-то полностью запуталась.
Жизнь в академии начиналась рано, а во время экзаменационной декады вообще не останавливалась. Над площадью перед главным входом уже погасла вспыхивающая с наступлением темноты световая сеть, на парадной лестнице под колпаками из мутной слюды медленно угасали магические огни. Сновали студенты, громыхали частные экипажи и академические омнибусы, курсирующие между замком и городом.