Второй шанс попаданки. Войти в элиту (СИ)

Открыла глаза, по которым тут же резануло ярким солнцем. Пришлось долго щуриться и смаргивать слезы. Я бы прикрылась ладонью, но руку поднять была не в состоянии из-за ужасной слабости.
Но по крайней мере, сильно ничего не болело, так чувствовались изредка отголоски, в основном, в спине и ногах. Ощущение, будто меня машина сбила.
Меня Сава переехал что ли? Да нет, не может быть… Он, конечно, альтернативно одаренный, но не до такой же степени! Не до такой же, верно? Но тогда почему у меня болит то, что не пострадало? Хотя голова тоже болит, как раз затылок.
Наконец проморгавшись, я попыталась осмотреться и оценить обстановку. И чем больше я осматривалась, тем больше росло мое недоумение.
Я лежала в какой-то большой комнате. Высокие беленые сто лет назад потолки, при ярком солнце показавшиеся серыми и грязными, желтые стены, тоже не слишком чистые. И все помещение, насколько я могла рассмотреть, было заставлено рядами кроватей.
И на некоторых из этих кроватей тоже кто-то лежал. Именно стон одной из соседок меня и разбудил. Женщина стонала непрерывно, лишь временами переходя на тяжелое дыхание.
Ну, можно предположить, что я в больнице. Наверное. Потому что на больницу-то это как раз и не очень похоже. Где аппаратура? Ну хотя бы кронштейны для капельниц? Кровати старые, еще дореволюционные, как и ремонт. Но это ладно, я столичная девочка, могу много не знать. Хотя все же я сомневаюсь, что у нас есть больницы с палатами на несколько десятков койко-мест.
Меня другое волнует… Проводка где? В старых больницах, старая проводка. Правильно я мыслю? Правильно. Ну и где она? Ни одного завалящего провода, розетки, лампочки.
Я попыталась приподняться на локте и осмотреться внимательнее, но у меня не получилось, слабость была жуткая. Однако мои копошения заметили, и ко мне подошла девушка.
Выглядела она, ну не знаю, лет на шестнадцать. Практикантка какая-нибудь из медучилища? Да и одета была странно. Длинное до лодыжек темно-серое платье, сверху белый фартук. Ну не то чтобы белый, но это детали. Выглядела она как сестра милосердия со страниц книг о первой мировой. Я что, в прошлое попала?
Вот только вышитый значок на груди… Не красный крест и даже не посох Асклепия, а какая-то непонятная зеленая зверюга с разинутой пастью. Невероятно кропотливая работа вышивальщицы, можно только завидовать, но факт в том, что я никогда раньше таких знаков не видела.
Девушка меня что-то спросила, но я поначалу не поняла. В голове как-то сразу зашумело, а потом взорвалось такой резкой болью, что я застонала и чуть не отключилась.
Постояв несколько секунд и совершенно не собираясь бросаться мне на помощь, хотя я думала, что моя голова сейчас взорвется, девушка повторила вопрос. И на этот раз я поняла, что она говорит, хоть и с трудом.
Язык был незнакомым и непривычным, но я его как-то понимала. Боженьки, где я?
— Как меня зовут? — спросила я, с огромными усилиями ворочая языком. Спросила на этом самом чужом языке.
А, собственно, как? Наталья Владимировна Синельникова осталась там… Не знаю, где. Вопрос с тем, что мне ничего не приснилось и я действительно умерла, можно считать закрытым ровно с того момента, как девица открыла рот. Это точно не Россия. Да, было бы очень сложно поверить, что я из центра Москвы попала в какое-то совершенно убитое захолустье, но даже там нет таких больниц. И это не прошлое, по крайней мере, на прошлое нашей страны.
Есть, конечно, совершенно фантастическая версия, что меня перенесло в какую-то другую страну, но тогда бы со мной хоть попытались поговорить по-английски. Или другая страна и на век назад?
Девушка чем-то была похожа на испанку, такая же темноволосая, с оливковой гладкой кожей и очень худая, будто ее голодом морили. Но язык ее… Это явно не романская группа, совсем не похоже, скорее уж напоминает немецкий. Да и откуда я его знаю?
Так, ладно, надо отвечать:
— Н-не помню, — с трудом выдавила я. — А что случилось, где я?
— Вы в лекарне Великой Ельбы, — гордо отчеканила девица.
 
Было бы чем гордиться, ага. А то этой Великой, не мешало бы здесь ремонтик сделать, стеночки там покрасить, потолочек побелить, электричество провести. А тут вообще есть электричество? Ой-е…
— И почему я здесь? — продолжила допытываться я.
— Вас нашли на улице, — поделилась девушка.
Ага, найти на улице меня могли по разным причинам, так что продолжим.
— И что я там делала?
— Лежали.
Ответ программиста из анекдота: абсолютно точный, но абсолютно бесполезный.
— А почему я там лежала? — она издевается или действительно тупая? Нет, скорее второе.
— Потому что вас сбила повозка или мобиль, — пожала плечами девушка.
— Ага, — промычала я скорее про себя. Девушка не поняла, потому что это я по-русски, и нахмурилась. — И что со мной?
— Ушибы, — пожала плечами та. — Шишка на голове. Возможно переломы, но Святые этого не подтвердили.
— А почему не подтвердили? — нахмурилась я. Из слов этой сестры милосердия было совершенно непонятно, эти самые Святые меня обследовали и не подтвердили или не подтвердили, потому что не подходили?
— При вас денег не было, поэтому Святые вас не осматривали, только велели настойку от боли дать.
— Ага, — опять промычала я. Какие меркантильные святые! Интересно, меня освободили от денег до или после произошедшего? Или у меня их и не было?
Могли ведь запросто ограбить и толкнуть под экипаж или повозку, или что у них тут. А могли обворовать, пока сюда доставляли или и вовсе здесь.
Если учесть то, что я вселилась в это тело и присутствия хозяйки я не чувствую, значит оно было пустое. А значит травмы были как минимум опасны для жизни.
Так, постойте, а я вообще хоть в женское тело вселилась? Надеюсь мне не девяносто?
Девице надоело со мной болтать и она пошла к какому-то другому пациенту, а я попыталась понять, кто я. Нет, не в том плане, как зовут это тело и что оно из себя представляет, а хотя бы девочка я или мальчик.
С огромным трудом я подвигала правой рукой, провела по груди, нащупала то, что искала. Нет, это точно не моя честная двоечка, это размер четвертый, не меньше. Но по крайней мере, я не мальчик. И судя по коже кисти, которую я теперь рассматривала, я довольно молода. Вряд ли сильно старше той девушки.
Шеллака, конечно, как и маникюра, на моих ногтях сейчас не было, и вообще они были довольно неприятные, обгрызенные и грязные, но кожа молодая, хоть и в мозолях. Пальцы длинные, сильные. Кто бы я ни была в той жизни, но я точно не пианисткой родилась и вряд ли какой-нибудь аристократкой. Скорее всего либо за станком стояла, либо вообще в поле пахала.
Это все не по мне, разумеется, но для начала надо бы все-таки понять, кем я была. Может, есть какие-то документы? А тут вообще есть документы?
Что я еще могу сказать о себе нынешней? Я не худышка — это точно. И это проблема. Мне это непривычно, я всегда была худой и спортивной. А тут честный четвертый лежал на вполне себе честных боках и пузе. Вряд ли я голодала, но создавалось впечатление, что питалась я только гамбургерами и колой. Уж очень эта полнота казалась рыхлой.
Я пролежала еще какое-то время, а потом мне это надоело и я попробовала встать. И у меня неожиданно получилось. Тупая боль все еще кое-где чувствовалась, но на переломы и правда было не похоже. Скорее уж действительно сильные ушибы и шишка на голове огромная. Вот это не слишком хорошо, при здешнем уровне медицины — мало ли что у меня там, надеюсь, череп не проломлен.
Я аккуратно села, но никаких неприятных ощущений не было, потом встала, держась за спинку кровати. Осмотрелась, но начала осмотр с себя.
Ну что хочу сказать… Это тело действительно та еще проблема, спортом оно, вероятно, никогда не занималось и выглядело именно так ужасно, как мне сначала и показалось. Непривычно. Я была заметно выше, для женщины и вовсе высокой, а здесь вряд ли мой рост был больше ста шестидесяти пяти сантиметров. Тут как бы в ногах не запутаться, в этих толстеньких коротеньких тумбочках.