Не отступать и не сдаваться. Том 3 (СИ)

— Здорово, чемпион, — сказал один крепыш. — Что-то ты мимо ходишь, не здороваешься.
Низкого роста, мускулы бугрятся, весь как будто состоит из углов и прямоугольников. Как там бишь его по имени-отчеству? Хоть убей, не помню.
Двое других под стать ему. Правда, повыше ростом. Морды угрюмые, будто я им ноги отдавил.
— У тебя здоровья и так хватает, нечего с тобой здороваться, — сказал я, смерив его взглядом. — Ну-ка, дай пройти.
Но коллега спортсмен не думал уступать дорогу. Стоял, перегородив проход. Другие студенты заметили, что творится неладное, остановились, подошли ближе.
Мы находились в красном уголке, с неизменным знаменем СССР у стены, изображением Ленина, плакатами и прочими атрибутами. Вдобавок еще и настенные часы с маятником. Старинные, заводные.
Располагался красный уголок в небольшом помещении в узком коридоре, с двумя окнами посередине.
Для драки места хватит. Вот только если мы разгромим этот священный алтарь коммунизма, точно вылетим из техникума. Как пробки из бутылки советского шампанского. Неужели придурок не понимает этого?
— Ты не понял, чемпион, — сказал борец. Ах да, точно, его же зовут Вася, по кличке Жестянка. — Из-за тебя нашего другана отчислили. Он теперь в армию ушел, только через пару лет увидим. А ты тут ходишь, небо коптишь. Это разве справедливо?
Я оглядел их насупленные физиономии и усмехнулся.
— Ишь ты, Жестянка, справедливости захотел? А ничего, что вы сами докопались до меня тогда? Вот и огребли по-полной. Сейчас того же хотите?
Толпа студентов вокруг становилась все больше. Все слушали нас, затаив дыхание. Вот гребаный урод, неужели ты осмелишься устроить здесь махач?
— Ты у нас храбрый, чемпион. Да только на тебя всегда найдется управа, — усмехнулся Вася в ответ. — Давай сделаем так. Извинись за нашего друга, Бондарева. Скажи, что сожалеешь. И иди дальше. Мы тебя не держим. А если откажешься, то мы тебя накажем. Прямо тут. Нам терять нечего, мы в другой город переводимся на учебу.
Ах вот оно что. Вот почему ты такой борзый. Я ненадолго задумался, прикидывая варианты.
В принципе, мне было не жалко. Извиниться можно. Тем более, что их друг и в самом деле тогда вылетел за просто так. Кажется, засмеялся не в тему. При директоре.
Мозгов маловато, конечно, не мог сообразить, что надо сдержаться. Мне было искренне жаль этого идиота.
Но извиняться за него прилюдно? Вот этим трем гоблинам? Да об меня после этого любой первокурсник ноги вытирать будет. Вася молодец, знал, какое условие поставить. Невыполнимое, само собой.
— Извиниться, говоришь? — я снова огляделся. — Ну, почему бы и нет? Заради хорошего человека можно хоть двести раз извиниться.
Борцы оживились. Они не ожидали, что я капитулирую так быстро. Переглянулись, ухмыльнулись, толкнули друг друга локтями. Вася кивнул:
— Ну че, давай, пой, певчая птичка. И погромче, чтобы все слышали.
Я оглядел лица собравшихся учеников. Задержал взгляд на настенных часах. Пора, уже можно.
Набрал полную грудь воздуха и выдал:
— Ну что же, товарищи, я очень сожалею, что вашего друга отчислили из техникума. Но, вообще-то для него это было хорошо. Он и так был тупой, как дуб, а если бы остался здесь, я бы из него последние мозги выбил. И вам тоже выбью, вот прямо сейчас.
До противников не сразу дошел истинный смысл моего спича. Только в конце, переварив сказанное и увидев ухмыляющиеся лица других студентов, они взбеленились. Собирались накинуться на меня, но тут за мной раздался строгий голос:
— Что здесь происходит?
Я обернулся и увидел перед собой директора техникума, собственной персоной. Для меня его появление отнюдь не было неожиданным. Я ведь знал, что он сейчас придет на экзамен.
Он ведь в составе комиссии. А мои твердолобые друзья об этом и ведать не ведали. Поэтому я ответил:
— Все в порядке, Анатолий Юрьевич! Объясняю приятелям, как сдавать экзамен. А то они не хотят быть отчисленными, как их друг Бондарев.
Директор обошел меня и увидел борцов. Оглядел нас и сразу догадался, что дело нечисто. Подобрался, как кот перед мышами и тихо спросил:
 
— Сдавать экзамен, говоришь?
От его голоса студенты вокруг начали разбегаться. Вскоре вокруг никого не осталось. Директор поправил узел галстука и сказал:
— Ну что, опять хулиганили здесь? — и обратился к моим противникам: — Вы думаете, если получили документы на перевод, то можно делать все, что угодно? Все, что в голову взбредет? Может, мне отменить приказ о переводе и тоже отчислить вас? Ввиду неблагонадежности поведения, а?
Такого поворота мои противники никак не ожидали. Они ведь чувствовали себя в полной безопасности.
— Э, Анатолий Юрьевич, вы неправильно поняли, — побледнев, сказал Вася. — Мы желали Рубцову успешной сдачи экзаменов. И еще больших достижений в спорте.
Директор осмотрел нас с головы до ног, недоверчиво покачал головой. Потом сказал мне:
— Ну, что стоишь, Рубцов. Пошли, где твоя зачетка?
И отправился в ближайшую аудиторию. Я улыбнулся побагровевшим от ярости врагам, помахал им и отправился следом.
Когда я покончил с делами в техникуме, отправился обратно к Касдаманову. Звонил ему, но трубку никто не брал. Ни Маша, ни сам старик.
Пришлось снова ехать к тренеру. Только сначала зашел домой, перекусить и переодеться. Когда проходил мимо парка, по которому бегал вчера, смотрю, навстречу идет симпатичная девушка.
Показалась знакомой. Чем ближе, тем радостней на душе.
Ба, да это же Зоя! Моя вчерашняя принцесса, спасенная от разбойников. Ну что, от судьбы не убежишь, тяжко вздохнул я и отправился к красавице.
* * *
В то же самое время, пока Виктор общался с Зоей, беря быка за рога и тут же пригласив ее на свидание, в окрестностях Москвы по проселочным дорогам весело мчался грузовик. В кузове пусто, поэтому водитель во весь опор гнал по ухабистой тропе, поднимая клубы пыли.
Иногда он немузыкально орал песни, потому что любил музыку. Радио в машине не было. Водитель компенсировал отсутствие своим могучим голосом.
Был он профессиональным шофером и давно крутил баранку. Сильный, пузатый, кудрявовололосый. В клетчатой рубахе и штанах, на голове кепка. Сейчас, впрочем, кепка валялась сзади, на полу кабины.
Рядом с водителем «Шаляпиным» сидел пассажир. Попутчик, подобрал с утра на дороге. Противоположный ему по внешности. Худющий, похож на скелета. Глаза ввалившиеся, красные, воспаленные.
Не выспался, наверное. Каждый раз, когда водитель начинал горланить песню, морщился, но терпел. До поры до времени.
Не доехав до столицы полсотни километров, остановились на отдых. В чистом поле, в тени деревьев. Шофер гостеприимно поделился жареной курицей, завернутой в газету и бутербродами. Налил ароматный чай из термоса.
— Вот скажи, Федя, — сказал он, нарезая батон. — Чего в нашей стране людям не хватает? Всего вдосталь у нас есть. Все за копейки купить можно. Жилье даром. Учат, лечат, на курорт отправят. Все даром. А вот людям все равно мало. Как ты думаешь, чего это так?
Он задумался и отложил нож.
— Правда, машину купить не сразу получится. Хотя, если захотеть, поменьше пить и курить, на прибавках шабашить, то можно быстро и накопить. Вон, Серега у нас, на самосвале работает, так он пить бросил и сразу «Москвич» купил.
При словах Серега и самосвал его спутник насторожился. Как будто припомнил что-то. Но шофер не заметил этого. Продолжал беспечно рассуждать:
— Это все оттого, что натура у человека жадная. Хочет он много и все сразу. Одной машины мало, захочет еще. Две, три. Не в одной комнате хочет жить, а в трехкомнатной. Или вообще во дворце. Вон, как буржуи проклятые. Сказку о рыбаке и золотой рыбке помнишь? Вон где правда-то запрятана!
Он убрал жирную промасленную газету в комок и развернул другую, собираясь постелить на землю. Но случайно вгляделся в фотографию на странице и обмер.
Там говорилось о розыске опасного преступника по кличке Петрик. А на фото — его спутник, ну точь-в-точь.