Голограф (СИ)

— Алексей, Надя, — крикнул из последней машины мужчина, похожий на Кевина Костнера, — так вы здесь? Я уж думал, вы погибли под обломками. Поехали обратно, здесь сегодня никуда не уехать, завтра поеду с докладом.
Мы сели в машину, и через полчаса подъехали к комплексу зданий, окруженному забором. Из реплики охранника у ворот мы узнали, что нашего попутчика зовут Леонидом Андреевичем, и, судя по всему, он здесь директор. Пока он вел по коридору второго этажа, с нами поздоровались несколько супермоделей, видимо, считавших нас своими знакомыми.
— Как ты думаешь, в чем причина взрыва? — спросил директор, проведя нас мимо секретарши, похожей на Деми Мур, в свой кабинет.
— Пока не знаю, — ответил я, лихорадочно соображая, как дальше строить диалог.
— Не знает он. А кто будет знать? Ты все это затеял, гений гребаный. Тебя-то не тронут, а меня с дерьмом съедят. И что сегодня творилось с небом? Твоя работа?
— Дай самому разобраться, — зло бросил я, переходя в атаку. Не волнуйся, мне тоже достанется.
— Ладно, идите к себе, хотя, подожди, пойдем, заберу у вас документы по эксперименту, хоть задницу свою прикрою ими, если что.
Директор привел в большую комнату и, забрав со стола папку, ушел. Мы с Викой взглянули друг на друга и облегченно вздохнули. Судя по всему, здесь еще не знали о произошедшем катаклизме, но максимум через час по наши души придут. Пока нам везет, то ли судьба, то ли бог играют на нашей стороне, но в любом случае, злоупотреблять их расположением не стоит. На спинке стула висел пиджак, в кармане которого я нашел права, техпаспорт и ключи от машины.
— Виктория, садитесь за второй компьютер, и копируйте на мобильник самые важные файлы по генетике, а я займусь физикой и историей этого мира. В нашем распоряжении максимум час.
Операционка оказалась не Windows, конечно, но интуитивно понятной, и этот час мы провели, не отрываясь от экранов. Оказалось, что в этом мире науки развивались намного быстрей, особенно, в биологии и физике. Сто лет назад здесь сделали генную революцию, и теперь родители могли заказывать для своих будущих детей красивую внешность. К сожалению, сколько ученые ни бились, с раскрытием ума и талантов потомства так легко не получалось, хотя некоторые подвижки в этом тоже были.
Я задумался, главное ли значение в любви имеет внешняя красота, и решил, что нет, не главное. У меня были отношения с не менее красивыми женщинами, чем Надя, но никогда я не тонул в их глазах, не было к ним такого влечения, и, в то же время, встречались женщины, не столь красивые, но притягивающие чем-то, что невозможно описать словами. В любом случае, здешние генетики молодцы, по крайней мере, внешний фактор в отношениях людей они уравняли.
Теперь о той катастрофе, что разразилась здесь. Алексей хотел открыть окно из своего мира в любой соседний, но, не имея глубоких знаний в физике процесса, действуя, скорее, по наитию, получил не касание, а перехлест миров. Как я понял, работу он маскировал под тему «Эксперимент по проверке квантовой теории Хью Эверетта».
Я не знал, как теперь быть: с одной стороны, жалко гасить мир столь красивых людей, тем более, что действовали они не со зла, а из научного любопытства, но с другой стороны, оставлять миры в таком неустойчивом состоянии нельзя. В любом случае, вдалеке от Дома мы ничего сделать не можем. Мои рассуждения прервал ворвавшийся в комнату директор.
— Ты что натворил? — закричал он с порога и бросился включать телевизор. — Полюбуйся. И не вздумай отпираться, я сразу понял, что это твоя работа.
С экрана открылась ужасающая картина: вдаль, на сколько хватало глаз, шла полоса нагромождений земли, деревьев и обломков зданий. Поезд, сошедший с рельс, перевернутые автомобили и полуразрушенный мост дополняли картину бедствия. Общий вид стал сдвигаться, видимо, снимали с вертолета, и на горизонте появились сполохи огня и клубы черного дыма. Горела нефтеналивная станция. Обзор шел всего несколько минут, но и их хватило, чтобы понять: есть многочисленные жертвы с обеих сторон раздела.
 
— А теперь говори, что ты сделал! — в гневе закричал директор. — Связи сМосквой нет, ни один телефон не отвечает, интернета нет, по телевизору только местный канал. Это так ты квантовую теорию проверил? В общем, я вызываю охрану, отвечать за тебя не собираюсь, хотя, уже и так по уши в дерьме.
— Леонид Андреевич, там пробились к реактору, вас зовут, — крикнула в дверь секретарша.
Мы быстро спустились вниз и прошли к отдельно стоящему зданию без окон. У входа навалены обломки бетона и кирпичей, двое в спецовках сворачивают шланги автогена. Увидев нас, навстречу подбежал человек в грязном халате, как я понял, замдиректора.
— Бронированную дверь пришлось резать автогеном, — сообщил он, запыхавшись, — проход к реактору был завален, еле пробились.
Мы прошли в здание и по лестнице спустились на шесть пролетов вниз. Бункерная дверь вскрыта автогеном, за ней видны обломки бетона и куски штукатурки. Входим в коридор, едва очищенный посередине от мусора. Справа и слева – выбитые взрывной волной двери, за ними видны стойки с приборами и какое-то оборудование. Проходим дальше и входим в длинный зал.
— Что это? — вскрикивает идущий впереди директор.
В дальнем конце зала среди обломков металлических конструкций висит в воздухе ярко-белый шар полутора метров в диаметре.
— Он висит на месте взорванного реактора, — подсказал замдиректора, — радиации нет, проверили, но близко подходить боимся.
— Откуда он берет энергию? — спросил директор, повернувшись ко мне.
— Очевидно, из вакуума, — ответил я, вспомнив, что и станция черпает энергию оттуда же.
Заметив, что по поверхности шара струятся золотистые узоры, решил рассмотреть получше и подошел к нему шагов на пятьдесят. Видимо, этот шар и вызвал перехлест миров и перегрузку энергосистемы Дома. Надо как-то избавиться от него, но как? Если только, отправить в какой-нибудь короткоживущий безлюдный мир, как я это сделал с Николаем.
Вспомнив картину разрушений, показанную в новостях, я попытался вызвать в себе волну, поднявшуюся во мне, когда я отправлял Николая. И у меня получилось! Но не так, как я хотел! За шаром прорезалось огромное черное окно и, заглотив шар, стало накатываться на меня. Обернувшись, чтобы броситься назад, я наткнулся на Вику, стоявшую за спиной, и потерял на этом несколько секунд. Их хватило, чтобы накрыть нас с шаром заодно.
Вика, вскрикнув, прижалась ко мне, и было, от чего испугаться. Зал исчез, шар, оставшийся за спиной, освещает голую безжизненную равнину вокруг, только впереди справа светится овал, сквозь который виден кусок полуразрушенного зала. Слева подальше выглядывает из темноты каменная башня этажей на шестнадцать высотой, на самом верху которого слабо светятся несколько окон. Еще левее – разбитый автомобиль, через открытое окно которого видно окровавленных мужчину и женщину, откинувшихся на спинках сидений. Кому понадобилось возводить башню в пустыне? И обо что тут умудрился разбиться автомобиль? Здесь же нет ничего.
Пока я изумленно осматривался вокруг, из двери башни показался мужчина и, приветливо помахав рукой, направился в нашу сторону. Следом вышли еще несколько человек и, увидев нас, тоже поспешили за ним. Конечно, интересно, что за публика обосновалась здесь, только что-то подозрительно резво эта компания чешет к нам. В это время открываются двери машины, и оттуда пытаются выбраться незадачливые пассажиры иномарки. Вика, заметив это, начинает оседать на меня, а я, решив, что с сердечным радушием хозяев познакомлюсь в другой раз, хватаю Вику в руки и быстрым шагом двигаю к овалу.
 
Заподозрив, что мы манкируем традициями гостеприимства, хозяева обиделись и галопом припустили за нами. Даже пассажиры иномарки, вихляя и хромая, пытались не отстать, чтобы выразить нам искреннюю признательность за дружеский визит. Последовав их примеру, ускорился и я, но с ужасом заметил, что овал сжимается, и к финишу забега мы едва пролезем в него. Так и случилось, топот ног был слышен уже совсем близко, когда, запыхавшись, я влетел в овал, и прямо за моей спиной он закрылся.