Дыши (СИ)

Мужчина пожилого возраста, всегда приветлив, добродушен и весел, стал расспрашивать меня о новостях.
‒ Как там Павел? Он уже разобрался с итальянскими поставщиками?
‒ Да, Тимофей Романович, разобрался. На днях прибудет первая поставка. Уверена, все будет в лучшем виде. ‒ заверила я растягивающегося в улыбке мужчину.
‒ Недавно были переговоры с основными, иностранными поставщиками. Сегодня прибудет Альберт Рави, Павел Григорьевич…
‒ Рави? С чего бы?
Непонимающе уставилась на пожилого мужчину. Может запамятовал? Возраст уже.
‒ Андрей Петрович и Павел Григорьевич ведут совместный проект, вот он и приезжает.
Генеральный задумался.
‒ Андрей сам пришел?
‒ Да. Павел не сразу согласился, но все улажено. Детали я не знаю, но, волнуюсь…
Мужчина озадачено отвернулся и уставился в двери лифта. Странное предчувствие посетило меня. Скоро что-то случиться и это что-то, не очень хорошего происхождение. Мутное дело и странно, что я совсем не в курсе всех деталей.
‒ Тимофей Романович, я совсем не в курсе, знаю только, что это с вашего распоряжения… Возможно, я напутала?
‒ О нет! Это я совсем забылся. Начало нового года тяжело дается, слишком загружен. ‒ ободряюще осмотрел меня и пропустив вперед к выходу из лифта, простился и удалился.
Все-таки стоит узнать детали, не нравится мне всё это.
В приемной пусто и лишь Лада пчелкой трудится. Альберт Рави уже уехал со слов новой секретарши, стою, думаю. Как бы я не хотела не разговаривать с Исаевым, после вчерашнего, придется. Я ещё не уволена, так что это моя прямая обязанность быть в курсе. Стучусь в дверь и захожу в кабинет начальства. Павла ещё нет и я уже было хотела уходить, но мое внимание привлекла выделяющееся на общем фоне, красная коробочка и корзина с цветами. Интересненько.
  
Глава 10
 
Бросила взгляд на дверь, на цветы, на дверь и снова на цветы и красную коробочку. Женское любопытство — страшная вещь. Крадясь подошла к корзине с цветами. Большая, овальная корзина белого цвета, а в ней шикарная композиция из пышных кремовых роз, ёлочных веточек, белых роз меньшего размера и пушистых белоснежных хризантем. Настоящий зимний букет. Это редкость, но я уже хотела доставать телефон и сфотографировать цветы, отговорила себя и переключилась на бархатистый прямоугольник. Поглядываю на дверь. Никаких звуков не слышно из-за шумоизоляции, на которой я лично настояла. Страшно представить если я открою футляр, а в этот момент заходит Исаев. Мнусь, но все же беру в руки бархатную коробочку, открываю и от шока закрываю, и опять открываю. Тоненький браслет с россыпью блестящих на свету камней. В драгоценностях я разбираюсь не очень, но уверена, что это не фианиты или что-то подобное. Настоящие драгоценные камни, возможно, бриллианты. Исаев не тот, кто может позволить себе купить что-то не имеющее ценности.
Закрыла коробочку, аккуратно поставила на место.
Цветы, ювелирные изделия… Для кого же он так постарался. Не для меня точно. Отмахнулась от собственных мечтаний. Нет смысла делить шкуру не убитого медведя.
Уходя оглянулась напоследок, полюбоваться корзинкой, как перед носом открылась дверь, а за ней Исаев.
‒ Юлия Васильевна. ‒ он бросил взгляд в сторону где стоят цветы и футляр, а после на растерянную меня.
‒ Я искала вас. Поговорить надо.
Пропустила его в помещение и прикрыла за ним дверь. Павел остановился посередине кабинета и сцепив руки за спиной, выжидающе смотрит на меня стоящую у выхода.
‒ Слушаю.
Собралась мыслями и принялась расспрашивать начальника о их делишках с Глыбовым. Он поморщился при упоминание его имени и прошествовал за стол. Я так же поведала о разговоре с генеральным и Павел хмуро, сердится, повернулся в сторону окна.
‒ Юля, ты скоро уходишь. Тебе нет смысла знать о наших делах, поэтому закончим на этом.
По ребрам прошлись колющие мурашки. Рассматриваю паркет под ногами и перебираю все варианты подходящих ответов. Злюсь от того, что сама себе позволила думать, что ему важно мое мнение, я важна.
 
Пока он рассматривает с высоты этажа городской пейзаж и суету на дорогах, я рассматриваю его.
Очень сильно щемит в груди и словно порхание бабочек в животе, перехватывает дыхание. Влюбилась в подлеца и сама этого не заметила. Словно тумблер переключили и всё. Становиться смешно от собственных мыслей и рассуждений, а чтобы могло быть с нами, будь это взаимно, а что если бы я не знала о его коварных играх, а что случится если скажу, что у него получилось добиться меня. Слишком горда, я не скажу ему и слова, а останусь одна с этим ужасным, опустошающим чувством одиночества. По сравнению с тем, что я пережила — это пыль.
Вздернула подбородок и, как-то жестко, начала говорить, сжимая пальцы в кулак.
‒ Раз вы наконец поняли, что я вам не нужна, прошу отдать все часы моей переработки за прошлый год. ‒ выражение его лица сразу изменилось. ‒ Их достаточно, что бы устроить полноценный отпуск, но я забираю лишь половину. Строго до окончания контракта, остальные мне ни к чему.
Мужчина, как камень, не двинулся с места. Его лицо не выражало никаких эмоций, но глаза гневно пылали.
‒ А ты случаем не забыла о своем обещание?
‒ Нет, не забыла. Я все сделала как вы и просили. ‒ стрельнула глазами в его сторону. ‒ Павел Григорьевич, только что вы ясно дали понять, что как помошница, я вам больше не нужна. Сказали, что ваши рабочие дела, меня не касаются и что на этом мы заканчиваем. А теперь готовы отказаться от своих слов?
Он даже не смотря на меня, передал весь спектр своего замешательства и, видимо, раздумывал как ответить на мою дерзость.
‒ Нет, вы не откажетесь, а я не уступлю. Чем быстрее вы свыкнетесь с моим отсутствием, тем лучше для всех.
Развернулась и спокойным шагом удалилась из кабинета, а руки-то дрожат. Не от страха, а от понимания, что это конец. Стою спиной к дверям, Лада озабоченно уставилась на меня и отложив папки, встала из-за стола.
‒ Юлия Васильева, вы такая бледная. Что же случилось? Что-то серьезное?
Девушка действительно переживает за меня, голос выдает её, а я и словом успокоить не могу, как-будто язык проглотила. Быстрым шагом, без объяснений ухожу из приемной в коридор, отдаленно слышу голос Исаева. Сердце колотится, в висках пульсирует до боли. Перенервничала.
Павел
После её заявления меня будто ледяной водой облили. Она уходила, а я судорожно искал в своей голове весомый аргумент, что бы задержать девушку. Слишком сложно сосредоточиться и сгруппировать мысли, когда тебя одолевает страх. Страх, что это был последний разговор и, возможно, я её больше не увижу.
‒ Плевать.
Вскакиваю с места и иду за ней в след. Пока я не выскажусь, не отпущу её и плевать, что она мне скажет. Я заставлю её хотя бы выслушать меня.
С грохотом распахиваю дверь, в приемной стоит испуганная Лада.
‒ Юля, она ушла?
‒ П-павел Григорьевич, она только вышла, а куда не сказала. Что-то…
Не слушая дальше, ринулся из приемной в коридор.
Она здесь. В несколько шагов сокращаю расстояние и перехватываю девушку за руку, прижимаю к стене. Глаза, как стекло, смотрит так будто видит впервые. Секунды шли, а я забыл, что собирался ей сказать, завис на приоткрытых губах девушки. Послал всё к чертям и поцеловал её, обхватил руками женское лицо. Она сопротивлялась, но под моим напором быстро сдалась и положила свои теплые руки на мои предплечья. Как в последний раз жадно целую её. Поцелуй длился совсем не долго, но кровь во мне уже вскипала. Дверь в приемную распахнулась и послышался голос Лады.
 
‒ О, боже! Простите!
Я отстранился от Юли и та, не теряя времени, выскользнула и скрылась в приемной, а за ней шокированная Лада. Осматриваю просторы коридора. Небольшая компания из сотрудников стоит у лифта в конце коридора, определенно видели всё. В уставе компании нет пункта запрещающего отношения между сотрудниками, а вот слухов уже не избежать. Из кабинета выбегает Лада.