Подари мне дитя (СИ)
Вокруг нас все словно остановилось. Я даже руку Владика выпустила от неожиданности. Он свалился к моим ногам, обещая мне быть расчлененной самым безруким патологоанатомом на свете. Я наклонилась и шепнула ему на ушко:
— Владик, так ты ж руководить собирался? А так кто расчленять меня будет-то?
Кажется, он шутку мою не понял и не оценил. Я же что было мочи припустила в ректорат. Не хватало еще, чтобы меня заменили на Вику Мамонтову. Она трех слов связать не может, но с листочка читает просто шедеврально. Слезу пустить можно. Даже если это учебник по эндоскопии.
Зайдя в просторное помещение, я тут же начала искать глазами Галину Сергеевну, секретаря ректора. Эта дородная женщина сегодня правит бал.
К сожалению, очевидно, бал решили начать без меня, так как я увидела Вику, которая репетировала МОЮ речь. Что за дурацкая привычка такая? Напиши свою. Найди того, кто напишет. Дай мне денег, на худой конец. Тысяч пятьдесят меня бы устроили. Ну ладно, для дорогой однокурсницы — сорок девять. Сорок девять пятьсот.
Я тихонько подкралась сзади.
— Вик, слово обеспечение читается с ударением на второе Е. Или ты у нас косишь под президента?
Она подпрыгнула от неожиданности и налилась, как помидорка. Галина Сергеевна, успевшая пустить скупую секретарскую слезу, быстренько сменила выражение на лице. С умиленно-восторженного на внезапно-обрадованное. Дипломат.
— Машенька, солнце! А я-то думала, что ты совсем припозднилась! Вот, — она обвела руками Вику и компанию ее воздыхателей, — а мы тут готовим запасной вариант на всякий случай!
Всякий случай у них. Знаю я, знаю, Галина Сергеевна. Как же! Просто Вика вам коньяк вчера принесла. Она сама в туалете хвалилась, что у родителей стащила.
А тут такая беда печальная. В виде меня и моей речи, утвержденной ректором. Выкуси, подружка моя ненаглядная!
Вика же, поняв, что на этот раз проиграла, томно вздохнула и протянула мне листок с речью. Я елейно улыбнулась ей, мило склонив голову набок:
— Спасибо, Викусенька, что подстраховала! Мне листок не нужен, это же моя речь— я ее наизусть знаю.
И я с видом императрицы прошла к своему любимому креслу в приемной. Сегодня здесь царила будоражащая душу выпускника обстановка. А речь я и правда наизусть знала.
Несмотря на то, что маме с утра было нехорошо, я очень захотела, чтобы в момент моего триумфа они были рядом. Надеюсь, братец-засранец не будет портить мне праздник.
Все-таки я лучшая выпускница на курсе, медалистка, что вообще нонсенс в наше время. Собрала все награды, какие только можно, и все грамоты.
Если б они еще помогли устроиться на работу… Но в современном мире это сродни туалетной бумаге. Так — почитать да родителям показать. А потом можно и костер разжечь для шашлычка. Папка его так вкусно готовит.
Скоро мы все вместе поедем за город. Там в эко-отеле отдохнем от всей этой суеты. Папа обещал узнать у своих однокурсников, нет ли у кого знакомых, чтобы меня пристроить, хотя бы в репродуктивную клинику. Не обязательно сразу эмбриологом. Да и не возьмет меня ни один уважающий себя врач сразу с университетской скамьи. Еще учиться и учиться!
В голове миллион идей, планов. Все только начинается, и жизнь прекрасна! Как же я ее люблю!
— Машенька, не хочешь ли ты тоже отрепетировать свою речь?
Галина Сергеевна сидела за своим большим столом на собственном троне тридцатилетней выдержки. Поедала конфеты, запивая чаем. По запаху чую, что с коньяком. Судя по выражению лица Вики, тем самым.
— Ну что вы, Галина Сергеевна! Я уже давно дома все перед зеркалом повторила. Отрепетировала аж три раза!
Ага. В трусах и лифчике. Потом нацепила шляпу с полями и взяла дезодорант наподобие микрофона. В третий раз пропела речь голосом Боярского. Тысячу чертей им всем на головы!
— А вы мне своего чайку не нальете — для смелости, так сказать? А то он у вас так успокаивающе пахнет.
Я потянула носом и с невинным видом уставилась на секретаря. Она позеленела, но промолчала. И чашку поставила подальше. Прихлебатели Вики захихикали. Ну а что? Ей можно коньяк, а нам нельзя?
Я развалилась в своем чудесном розовом комбинезоне поудобнее. Могла бы и не торопиться так. А подгоняли-то, а пугали! До выхода еще минут двадцать осталось. Да и ректор еще на десять опоздает. Это традиция такая у него. Ежедневная. Говорят, даже на планерках в министерстве он ей не изменяет. Интересно, а родители выехали? Не пишут что-то…
Я достала из сумочки телефон. Черт! Он был на беззвучном режиме. Открыв сообщение от мамы, я прочитала, что они уже мчат ко мне. Это было минут пятнадцать назад. Как раз успеют.
Я с удовлетворением улыбнулась. Какой чудесный день!
Через двадцать минут мы уже стояли на сцене вместе с Галиной Сергеевной, Викой и еще десятком первокурсников. Они были нагружены всякими цветами и подарками и прятались за кулисами.
Как я и ожидала, ректор опоздал на десять минут. Пока его не было, я судорожно вглядывалась в лица входящих в зал. Ну где же мама и папа? Наверняка за цветами еще заехали, я их знаю.
Ректор показался в дверях, окинул зал цепким взглядом. Почему-то остановился на мне. Он был хмурым, хотя за ним такого обычно не водилось. Он поэтому и любил меня, что чувство юмора у нас было схожим. Моя язвительность его забавляла.
Но чем ближе он приближался, тем отчетливее я понимала, что что-то не так. Он был не просто хмур. Его лицо было чернее тучи. Отчего-то меня начало трясти.
Ректор поднялся на сцену, взял меня за руку и потащил вон из зала. Оба мы молчали. Лично я — от страха.
Наконец в первом же попавшемся кабинете он выпустил меня. Смотрел долго, пронизывающе.
— Виктор Степанович, да что случилось хоть? Не молчите!
Он тяжело вздохнул.
— Машенька, твои родители попали в аварию. Папа скончался на месте, а за жизнь мамы и ее малыша сейчас борются. Наверное, тебе лучше поехать к ним в больницу.
Глава 2. Маша
Я судорожно рылась в игрушках, пытаясь найти карту от моей личной лаборатории. Я уже сто раз пожалела, что вчера дала ее Кириллу. Но он был такой капризный. Просто жутко капризный! Скорее всего, эти дурацкие два последних зуба должны порадовать нас своим появлением.
А если нет, то я не знаю, что мне думать. Вроде ветрянку мы благополучно пережили. Оторванный на пальчике ноги ноготь вырос заново. Что он вчера истерил — непонятно!
Зато я нашла три синих трактора. Целых три! Когда вчера ребенок требовал хоть один. И, представьте себе, ни одного под рукой не оказалось. Вспоминая вечер и его картавое: «Мама та!», я с гордостью думала, что я все-таки молодец.
Хвалить себя надо. И почаще! К сожалению, больше некому…
Наконец мои пальцы сомкнулись на бейджике и вытащили его из корзины. Хвала небесам!
— Нина Васильевна! Я побежала! Сегодня должна быть вовремя.
Из комнаты нашей крохотной однушки показалась голова добродушной женщины.
— Да даже если задержишься, то ничего! Ты же знаешь, для меня счастье сидеть с Кирюшей! Он чудесный мальчик.
Она улыбнулась, а чудесный мальчик издал громогласный визг на всю квартиру. Опять соседи сверху полицию будут вызывать.
Я кивнула милой женщине и выскочила из дома. Нину Васильевну нам сам Бог послал! Около полутора лет назад, когда нам было тяжелее всего, она просто как-то постучалась ночью.
Кирюшу мучили жуткие колики. Я не спала к тому времени нормально уже пару месяцев. Искала работу и няню. Соседи панельного дома, где слышно даже, как ложка падает на ковер, уже несколько раз предъявляли свои претензии.
Семейная пара сверху, между прочим с двумя маленькими детьми, за пару недель, что мы там жили, трижды вызывала полицию. Хвала небесам, что участковый оказался вполне адекватным и приезжал скорее для разговора с ними, чем со мной.
Я открыла тогда дверь, думая, что больше не выдержу, наору на этих идиотов. Но там стояла Нина Васильевна. С грелкой в руках. На вишневых косточках. Она показала мне, как ею пользоваться, и в эту ночь мне впервые удалось поспать хотя бы пару часов подряд.