Рождение Клеста (СИ)

— А чтой-то ты не больно рыжий? — спросил меня недоверчивый староста.
— Это она в мамку, — отвечал я уверенно, помня, что пропавший сотник — отец девушки — тоже особо рыжим не был.
Помня ехидное замечание Хана, мы решили поправить нашу легенду и не прикидываться мирными вениками: как знать, на каких ещё проницательных знатоков можно наткнуться в здешних краях? Мол, я, да, был подмастерьем у гончара, но с начала войны меня запрягли в армию для обороны города, и я успел повоевать вместе с Мальком. И теперь даже знаю, с какой стороны за меч хвататься. А Солнышко как была у нас помощником лекаря, так знахаркой и осталась. И вот мы, горькие сироты, идём искать лучшей жизни и пропитания, прихватив лекарства для лечения людей.
— У нас, такое дело, деньжат не осталось ни шиша, — смущённо признался я. — Ну, когда из города выходили — пару грошиков имелось, конечно. Но только по дороге поиздержались на хлебушек. Мы за еду вам готовы отработать — по хозяйству чего, или подлечить кого…
Я нарочно делал такую интонацию и мимику, чтобы все издалека чувствовали фальшь в моём голосе, но при этом думали, что взятые деньги мы, разумеется, пропили. Малёк радостно мне поддакивал:
— Отработаем!
— А что вы там про деревню с трупами говорили? — спросил Рыбак от порога.
— Совсем всех там перебили, и полностью всё разграбили, — ответил я. — Изо всего железа только один гвоздь и остался, возле кузни. Да пара сухарей. Хоронить их там всех надо: они так и лежат там, где кого убили.
— А не врёшь? Такого зверства мы отродясь никогда не слыхали…
— Мне про то же самое в другой деревне говорили, что раньше степняки сильно не баловали. А потом они на нас этой же ночью напали — мы еле отбились. Они частокол проломили, внутрь ворвались, как звери, — думали, все, конец нам пришёл. Но ничего, отогнали их. Там ещё был такой случай: они напали на пастухов, и перебили их почти всех.
Рыбак понимающе переглянулся со старостой:
— Вон оно как, значит… Везде то же самое.
Нас поспрашивали о подробностях штурма и, разумеется, убедились, что мы, действительно, стояли где-то там, рядом, и немножко помогали. Вот только и на этот раз мы ни полслова не обмолвились о том, что служили в штрафном десятке и даже про общественно-полезные работы не заикались.
— И сколько ж вы нихельцев положили, вояки? — насмешливо спросил староста, а Рыбак согласно хмыкнул.
— Я камнем одного зашиб, когда он по лестнице лез, — ответил я нарочно высокопарно. — И ещё одного ранил. Кажется. И Малёк вроде бы одного достал.
Мужики загоготали. Малёк воззрился на меня с немым изумлением. Я ответил ему предостерегающим взглядом: молчи, не раскрывайся.
— Почему — «вроде бы»?! — друг всё же не удержался. — Точно, достал. Насмерть.
Смех вспыхнул с новой силой. Хм, кажется, эти жители воинов по глазам различать не умеют, в отличие от Хана или Учителя. Ну, и ладно: мы ж мирные люди. В душе.
— А далеко ли отсюда до столицы? — спросил я.
— Ой, уморил, — староста чуть лицом на стол не рухнул. — Да откуда ж вы такие чудики взялись, а? Тут между деревнями — полтора-два дня пути, а деревень этих — я и сам не знаю, сколько. Потом уже леса начинаются. Вот с того места, говорят, до столицы всего лишь неделя пути останется… или две.
Рыбак уже начал хрюкать от безудержного веселья, качаясь и держась за живот, а не за тесак.
Я прикинул, сколько мы топали до столицы, а потом — до Гренплеса: мда, выходило очень даже некисло. А мы как думали? — то на то оно и выйдет; путь, действительно, неблизкий, и крюк мы делаем изрядный.
— Ну, до столицы мы вряд ли дойдём, — кивнул я уныло, вроде бы соглашаясь. — Но только тут не останемся: страшно у вас — степняки вон как лютуют. За сестру боюсь. Мы уж как-нибудь отойдём хотя бы лиг на сто к северу…
— Что ж, вольному — воля, — покладисто кивнул староста, ни капли не огорчившись.
— Только нам бы телегу свою подремонтировать не мешало бы, — добавил я. — Что-то совсем она расхлябалась, и колёса сильно виляют. И лошадь переподковать заодно. А мы за это отработаем, по совести.
 
— Ну, посмотрим… — отвечал хозяин уклончиво.
Врать не буду: в части дорожного ремонта помогли нам в той деревне очень сильно. Только вот в другой, любовной, части вышел мне полный облом. Нет, дело не в том, что у меня в нужный момент что-то обломилось, а в том, что до этого важного момента дело как раз и не дошло…
Всё сначала вроде бы шло, как обычно: перемигнулся со смазливой селянкой, договорился с ней о сеновале, но, когда подошёл к нужному сараю, то наткнулся на пятерых здоровенных и радостных парней. Я по простоте своей душевной сразу и не сообразил, что они заявились ловить именно меня: думал, что их сюда принесла нелёгкая чисто случайно. Но, увидев их счастливые улыбки до ушей, всё-таки понял, что моей подружки сегодня здесь точно не будет, а вот проблемы — будут.
Парни очень энергично охватили меня широким полукольцом, прижав к стене сарая. При этом они ничего не говорили, а только продолжали весело скалиться, разминая как бы невзначай свои кулаки, и бросая взгляды по сторонам, друг на друга, как будто меня тут и не было.
Всё сложилось хуже некуда: без оружия я стоял перед ними словно голый. Если они навалятся на меня толпой, то сделают мне кучу-малу, а под грудой тел сопротивление совершенно бесполезно. Значит, нужно вырываться и бежать.
— Парни, — сказал я примирительно, — я вам ничего плохого не сделал. Что вам нужно от меня?
— Видали?! Не делал он! — восторженно завопил их заводила. — Он только девок наших портит, а плохого — ничего не делает!
Парень справа от меня, думая, что моё внимание всецело поглощено этим придурком, и я больше ничего не вижу, ударил меня кулачищем в бок, под рёбра. Я увернулся, перехватил его руку, рванул, сделал подсечку — он, вскинув лапти к небу, бухнулся на спину, раскинув руки крыльями. Для начинающего гончара получилось очень даже неплохо; упавший парень загородил дорогу своим друзьям, которые из-за этого замешкались: и упавший приятель им мешал, и скорость его падения их впечатлила. Но, опомнившись, они возбужденно замычали и бросились на меня с утроенным азартом.
Я стоял, глядя в сторону, а на меня бежал, распахнув объятия, здоровенный детина. Я за миг до столкновения гибко пригнулся, и он, обхватив руками воздух, едва не впечатался в стену сарая, еле-еле успев остановиться и изумлённо рассматривая свои лапищи. В настоящем бою такое удивление непременно завершится твоей смертью, но в тот день его противник зайцем бежал прочь, подгоняемый улюлюканьем и топотом множества ног.
На пути оказался плетень — я сшиб его плечом и, прокатившись кубарем, вскочил и пытался бежать дальше. Но заборчик оказался крепче, чем мне показалось второпях, и мой недостаточно сильный удар задержал мой бег на лишних пару мгновений: меня кто-то обхватил сзади, как стальной обруч бочку, пытаясь повалить. Я, разумеется, вырвался: удар локтем под дых, потом пяткой в пах, разворот — и в челюсть, но время оказалось упущено, и пришлось схватиться с толпой по-настоящему.
«Лишь бы не повалили! Лишь бы не повалили» — билась в голове отчаянная мысль, как обезумевшая птица в тесной клетке, а мои руки-ноги работали сами по себе.
Вот на меня уже бежит парень с колом, выломанным из поваленного плетня. Я отклонил направленное мне в живот остриё в землю — этот чудак вовремя не разжал руки, оторвался от земли и потом грохнулся на неё ничком. Из мазанки выскочил хозяин двора, молодой мужик, и, недолго думая, кинулся на меня с вилами по принципу «бей того, кого не знаешь!» Я ухватил его хозяйственный инструмент, крутанул, запутав ему руки — мужик выпустил из них своё оружие. Пока он разматывал свои лапы в обратную сторону, — я боком-боком проскользнул ему за спину и огрел его сзади черенком по затылку.
 
Парень с колом повторно атаковал меня, но только на этот раз я поймал его остриё между зубцами вил и снова отклонил вниз. Ничего нового для этой деревенщины выдумывать не требовалось: нужно лишь сблизиться с ним левым боком, удерживая его кол, а потом на развороте ударить правой пяткой ему в правое бедро. Затем сзади нанести удар подошвой по голени, чтобы нога противника подломилась, и он, присев на колено, стал пониже. И всё — послать ему завершающий привет по голове.