Искажение разума и другие преступления (ЛП)

Я нахмурился.
— Это предложил я, а не она. Мне нужно было выбраться из участка, чтобы сбежать.
То, что мне начала нравиться Линна, ничего не означало.
— А я думаю, что Шен не лучше остальных. Она просто лучше это скрывает, — Вера сунула еще кусочек лепешки в рот. — Мой папа порой сталкивался с этими гадами из МагиПола по работе.
— Твой папа?
— Он был в управлении общин перед тем, как ушел на пенсию.
Это звучало… нормально. Судя по татуировкам, кожаному наряду и поведению, Вера казалась выросшей на улицах мегаполиса, где ей приходилось охотиться на крыс для ужина.
— Он занимался отношениями между общинами мификов и МП, — продолжила она, вонзая вилку в миску, — и они только помыкали им. А что он мог сделать? С МП бороться нельзя. Или слушаешься их, или прячешься в тени.
— Это ты делаешь? Прячешься?
— В МП думают, что я — законопослушный мифик, который выполняет их задания.
— Нам ведь нужен МагиПол? — я нанизал кусочек курицы на вилку. — То есть, что будет без МП? Будет хаос, да? Только они не дают миру людей узнать о нас.
— И что? — она жевала еще порцию лавы с карри. — Думаешь, нам нужно, чтобы МП защищала нас от людей?
Я вспомнил, сколько лодыжек сломал, двигая бордюр тротуара, а мои силы, по сравнению со многими мификами, были безвредными.
— Я думал о другом. Им нужно защищать людей от нас.
Она фыркнула.
— Ты звучишь как агент. Цель МагиПола — держать магию в оковах.
— «Сохранять в тайне, сохранять в безопасности», — тихо процитировал я.
— Да, Гэндальф, так. МП плевать на безопасность людей. Им и на мификов почти плевать. Им нужно сохранять магию безопасной. Хочешь знать, почему?
— Думаю, ты все равно мне расскажешь.
— Власть, — она указала на меня вилкой. — МагиПол связана со всеми, кто у власти в мире. Президенты, короли и другие. Они не дают магии проникнуть в мир людей, потому что никто у власти не хочешь этого. Система рухнет, если вдруг по улицам начнут бегать Люди Икс.
— Я ценю отсылку, но мы — не мутанты. Технически.
— Режимы развалятся, ведь мифики будут править землями. И МП не дает нам, мификам, разрушить их системы, а взамен лидеры людей делают то, чего хочет МП.
Я отклонился на стуле.
— Мрачная перспектива.
— Это реальность, Кит, — она пожала плечами, а потом вытерла нос, шмыгнув. Все-таки и она ощущала действие острого карри. — МП не продержится вечно. Инстаграм, селфи и камеры наблюдения не позволят нам оставаться скрытыми. Чудо, что из людей о нас говорят только сторонники теории заговора, которые думают, что высадка на луну — ложь, изображенная Кубриком.
— Откуда знать, ложь ли это?
— Поверь, он ни кого не обманывал. Он был мификом, а не обманщиком.
— Стэнли Кубрик был мификом? — охнул я. Все в «ККК» знали, что я был повернут на фильмах. Как они могли не упомянуть, что один из величайших кинорежиссеров в истории обладал магией?
— Да. Телепатом.
— Это так круто.
И разговор перешел в обсуждение лучших фильмов Кубрика («Заводной апельсин» против «Доктора Стрейнджлава»), а потом в спор о лучших режиссерах в истории (Скорсезе против Куросавы), а потом вернулся к плану кражи у Фауста Тривиума.
На это ушла большая часть дня, но мы продумали стратегию. Проблемой было то, что у меня не было навыков, необходимых для первого шага. Какого навыка? Сделать Веру невидимой для всех на ужине Фауста.
«Все» не были проблемой. Напасть на толпу разумов было сложно, но я мог передать одно и то же видение всем вокруг меня — граната вместо выстрела снайпера. Или, как я предпочитал называть это, галлюцибомбой. Для этого метода не нужно было сильно сосредотачиваться, но зато силы расходовались, как бензин у грузовика, едущего вверх по склону. Но я мог продержаться столько, сколько требовалось по плану.
Проблемой была невидимость. Я мог сделать предметы невидимыми, я делал себя невидимым, создавая двойника. Но, как я не смог сделать Мэгги невидимой для побега из кафе, я не мог сделать невидимой и Веру. Это почему-то не срабатывало.
Мне нужно было разобраться с этим.
 
Я попробовал первый раз, когда мы вернулись на корабль Веры. Я нацелился на ее разум, попытался изобразить галлюцинацию своего двойника, направляя силы на нее.
Результат? Полупрозрачный Кит и непрозрачная Вера.
Два часа тренировок дали мне головную боль, но дальше не продвинули. Вера ушла за едой, а я остался на палубе покачивающегося корабля, тер виски. Я мог сделать себя невидимым. Я мог сделать предметы невидимыми. Но почему не мог сделать такой Веру?
Новых идей не было, и я тренировался убирать предметы на корабле. Это было не сложно, я все время делал так галлюцинациями, меняющими окружение. Что отличало солонку Веры от самой Веры?
Я попробовал с предметами больше: микроволновкой, кроватью, стулом. Я даже вышел на пристань и заставил исчезнуть все рыбацкое судно. Я был прямо как Дэвид Копперфильд.
Вера вернулась с суши — говядина с терияки для меня и сашими с лососем, где васаби было больше, чем считалось безопасным для людей, для нее — но мои тренировки не помогли. Мы ели наши блюда, и я старался делать еду Веры невидимой, когда она подносила ее ко рту.
Оказалось, это раздражало, и она стукнула меня по плечу.
Я сдался и жевал кусочек говядины, отчасти слушая ее угрозы бросить меня в океан, если я снова сделаю ее еду невидимой. Ее угрозы не были изобретательными. Как насчет снять с меня шкуру? Превратить глаза в начинку для пиццы? Послать мои кости в другое измерение?
Угрозы Линны были забавными. Страшными, но забавными.
Мне стало не по себе от мыслей об агенте МП. Где она была сейчас? Еще искала меня или сосредоточилась на моем опасном бывшем друге-эмпате? Блит сняла ее с этого дела после моего побега? Капитан могла испортить карьеру Линны из мести?
Звучало в духе Блит.
Я нанизал на вилку брокколи. Слова Мэгги о «Голубом Дыме» крутились в голове. Они хотели украсть артефакты у «Цербера». Тайный сейф, который Мэгги помогла им сделать, сохранил бы их трофеи. Квентин хотел тот трофей, сомнений не было. Он собирал кусочки того, что бросил Ригель, умерев, и эмпат мог напасть на «Цербер» сам, особенно теперь, когда он очаровал Мэгги, заставив ее помогать ему.
Может, стоило намекнуть Линне. Если бы я мог связаться с ней…
Стоп. О чем я думал? Я не собирался рисковать арестом, особенно в разговоре с агентом МП. Даже если тем агентом была Линна.
Я вернул внимание к Вере, мой глупый мозг глупо сравнивал двух женщин, которые сбили мою жизнь с курса. Одна была высокой и светловолосой, другая — темноволосой и худой, а их характеры отличались еще сильнее, чем внешность.
И, пока я думал, что каждая женщина была больше, чем казалась, я осознал.
Глаза расширились, и я посмотрел на Веру. В этот раз я не делал невидимой высокую блондинку напротив меня. Я сосредоточился на Вере — ее сущности. Ее личности, ее жестокости. Ее ярких татуировках, грубой речи и спортивных движениях.
Я стер не физическое тело, а ее сущность в комнате.
Она пропала со стула. Я радостно завопил, а она завизжала. Галлюцинация прервалась, и она появилась с белым лицом, выпученными глазами и вздымающейся грудью. Она сжимала вилку, но кусочек лосося лежал на столе.
— Ты… что… это… — она сглатывала. — Можно и предупреждать, дебил!
Да, стоило бы ее предупредить. Я мог видеть свои галлюцинации и сквозь них. Когда я делал себя невидимым, я ощущал свое тело. Как ощущалось, когда терял ощущение себя? Не видел тело, не слышал свой голос, дыхание или шаги?
Я дал ей доесть и продолжил с восторгом эксперименты. Забавно для меня, но не для нее. Даже хуже, она не просто переставала себя видеть, она почти не ощущала прикосновения, когда была невидимой — побочный эффект, который я не ожидал. И оказалось, что, когда не видишь, не слышишь и не ощущаешь свое тело, ты становишься неуклюжим.
 
Мы провели остаток вечера и следующий день, работая над этим — я копил силы для нового трюка, а Вера терпела ощущения, когда ее стирали. Ей пришлось привыкнуть к движениям, пока она была невидимая, касаться без ощущений и говорить, пока она не слышала свой голос.