Воспитанник орков. Книга вторая (СИ)

В результате, домой он вернулся глубокой ночью, злой и голодный. У одуревшего от бесед с учеными людьми, Данута еле хватило сил, чтобы поужинать. Кажется, если бы он в одиночку целый день вытаскивал невод, заполненный рыбой, или сутки стоял на стене, отбиваясь от атакующих скелетов, устал бы меньше!
Убирая в мешок серебряную свирель, обнаружил царапину, которой еще утром не было! Не иначе, «умники» сумели-таки ухватить хоть небольшую, но пробу. Не на шутку рассердившись, парень хотел вернуться в лабораторию, и засветить обоим исследователям по лбу, но рассудив здраво, отказался от этой затеи. Целостность свирели надо было проверять прямо при них, а теперь отмажутся, паразиты. Скажут — ничего не знаем, не брали, не трогали. Еще немножко подумав, Данут рассмеялся. А ведь молодцы «умники»! Провели его, ученые люди. Он даже припомнил, как это было — один из парней, вдруг начал смотреть в окно, а он, непроизвольно, перевел взгляд туда же. Повелся на такой простой прием, который и сам применял не раз! Ну, одна-единственная царапина игре на свирели не помешает.
Данут почему-то не удивился, обнаружив, что в его постели уже сладко посапывает Слети. Тихонько, чтобы не разбудить девушку — устала, бедняжка, да и он вымотался, улегся и потянул на себя одеяло.
— Ага, попался, — услышал парень и две сильные руки, обняли его, замкнув сладостный капкан!
Оказывается, разбудил-таки девушку. Ну, коли разбудил, что уж теперь поделать? Остается одно — подчиниться ее и своим желаниям.
Как ни странно, но парню почти не было стыдно. Он даже слегка посетовал на собственную толстокожесть — как же так? Но покопавшись в глубине собственной совести, упихивая события сегодняшней ночи поглубже, попытался отыскать оправдание измене и, разумеется, отыскал. Достаточно было вспомнить кое-какие разговоры о том, что после пережитой опасности, мужчине обязательно следует снять стресс близостью с женщиной (ну, поморы и прочие, говорили об этом иными словами, более грубо и откровенно, но это уже мелочи!), слегка успокоился. Больше переживал — а не заметит ли Тина ссадины на спине и, «следы» от поцелуев на шее. Впрочем, дорога неблизкая, авось, кто-нибудь да нападет, а нападение — оно все спишет!
Неподалеку от него сидели на корточках четверо подростков из старших Щенков, ожидавших перехода в лагерь Молодых псов, которым предстояло стать наблюдателями в некоторых, особо важных местах. После вчерашнего разговора со старейшинами Нургалльского клана, Данут решил, что орки, какими бы великими воинами они не были в недавнем прошлом, в последнее время расслабились. Все-таки, без войны выросло целое поколение, переставшее чтить традиции. Кто бы поверил лет пятнадцать назад, что орки перестанут выставлять посты, отправлять молодежь в дальнюю разведку? Но если затрубила походная труба, нужно вспоминать прежние привычки и навыки. К счастью, это несложно восстановить, благо, что воинскую учебу для молодежи никто не отменял. И, как в прежние годы, брать под контроль дороги. Кто знает, не пойдут ли норги, вместе со своими приспешниками, по суше? Вероятность подобного мала, но возможна. Посему, на постоялом дворе будут два наблюдателя. Посидят там, поскучают с недельку, а если случится что-то такое, странное, появятся подозрительные люди, то будут действовать по ситуации.
Когда броневик свернул на дорогу, ведущую в Тангейн, высадили еще двух парней. Этим придется хуже, потому что им предстоит обустроить место в лесу, на голой земле, но парни крепкие, управятся.
Тепловик бодро шелестел гусеницами — катерпиллерами, перемалывая дорогу в пыль, рычал движком. Скорость была пониже, нежели у трициклета — верст пятнадцать, а в горку, так и совсем около десяти в час, но все равно, выходило быстрее, чем топать ногами. К тому ж, броневик уставал меньше, чем человек, хотя и ему иногда требовался отдых, чтобы остудить двигатель.
В передней части, напоминавшей рыцарский шлем, сидели Буч и его старый товарищ Эквус, тоже из страты ветеранов. Если у Буча не было левой руки, то у Эквуса отсутствовала правая нога — попал арбалетный болт, рана загноилась, началась гангрена. Случись такое на поле боя, помог бы шаман и, через неделю бегал бы на обеих ногах, но дело было в разведке и, чтобы спасти ему жизнь, товарищи отрезали ногу, а потом прижгли культю огнем. Эквус, стиснув зубы, терпел. В селении, конечно, ему сделали неплохой протез, но ходить в походы он больше не смог.
 
Кроме броневика и двух ветеранов, селение орков не могло больше дать никого. Все здоровые воины ушли с Шумбатаром. Если, не дай Единый, случится какая беда — налет или нашествие, как иногда случалось, придется задействовать последний резерв — ученых и инженеров, сидевших в своих мастерских и лабораториях, но не разучившихся держать в руках оружие. Ну, в самом крайнем случае, браться за оружие придется женщинам и подросткам, а «однорукие» должны увести детей...
Выспавшись, Данут привел мысли в порядок и понял, что ему следует радоваться, что ему разрешили вернуться в Тангейн. Старейшины бы могли приказать воспитаннику остаться в селении. Молодому и здоровому парню — формально, единственному воину, нашлось бы дело в преддверии нападения. Да и серебряную свирель могли бы оставить себе, но они поступили благородно, предоставив парню броневик, оружие и, дав в помощники, двух крепких ветеранов.
Хорошо, что не надо тащить на горбу тяжелый мешок, где опять нашла временное пристанище голова старого гнома, меч, лук и колчан с сотней отличных стрел. Ветераны набрали с собой целый арсенал, разложив в кузове мечи, секиры, тяжелые копья и легкие дротики, а на треноге установили тяжелый арбалет, напоминавший катапульт! Еще у них было что-то в мешках, но что именно, старики не сказали.
Два инвалида умудрялись управлять броневиком вместе, дополняя друг друга. Скоро Буч и Эквус начали петь. Спели они и про молодого некроманта, и про полет пьяного эльфа на север, про бегство прекрасной орчанки из плена фолков. А сейчас затянули вообще какую-то странную песню:
— Бдительность! Бдительность — всюду, во всем!
Крепче язык за зубами держите,
В оба смотрите за хитрым врагом,
Зорче родное село сторожите!
Чтобы враг не слышал у дверей, —
Ей! Ей!
Язык — короче, глаз — острей,
Лови лазутчиков-зверей,
Ей! Ей! 
Бдительность! Бдительность прежде всего!
Свято храните военную тайну!
Не доверять, не болтать ничего
Людям чужим и прохожим случайным.
Чтобы враг не слышал у дверей, —
Ей! Ей!
Песня была дурацкая, но Данут уже сам не заметил, как принялся подпевать:
— Язык — короче, глаз — острей,
Лови лазутчиков-зверей,
Ей! Ей!
Данут, увлекшись подпеванием (особенно ему понравилось «Ей-Ей!»), не сразу услышал, что Буч ему что-то говорит из кабины.
— Смени-ка нас, — крикнул однорукий орк, останавливаясь, но не заглушая двигатель.
— Где сменить? — растерялся Данут
— В кабине, где еще? Веди броневик, а мы вздремнем. Не тебе одному ухо давить.
— Так я не умею.
— Как, не умеешь? — вскинулся возмущенный Буч, но вспомнив, что Данут стал воспитанником орков недавно и, при всем желании не смог бы усвоить всех умений, положенных юному воину, притих.
Эквус полез в кузов, а на водительское место уселся Данут. Наставник, показал на два рычага и две педали, сказал:
— Хочешь налево повернуть — тянешь на себя левый рычаг, направо — правый. Левую педаль жмешь — скорость, правая, до упора — стоп. Ну, справишься.
С этими словами Буч покинул кабину и перебрался к товарищу, а Данут, слегка растерянно посмотрел на рычаги и, попытался сдвинуть с места машину.
Поначалу дело шло плохо. Парень дергал рычаги туда-сюда, путал педали, отчего броневик то бросался из стороны в сторону, то резко останавливался, а потом резко взбрыкивал и несся вперед. Пару раз умудрился зацепить деревья, растущие вдоль дороги, а уж, сколько кустов попало под катерпиллеры, став жертвой нелегкой науки, не сосчитать.