Я тебя придумала (СИ)

Тор. Рыжий гном с весёлым, задорным характером, в глубине карих глаз которого всегда таилась горечь. Она появилась давно, в далёком детстве, когда его только начали дразнить деревом, пнём, друидом. Как найти себя, если единственный возможный путь для гнома тебе недоступен? Как принять свою суть, если остальные считают тебя изгоем? Как поверить в себя, если другие в тебя не верят? Все эти мысли я читала в глазах Тора с самого начала путешествия в Эрамир. Смешливый, с широкой улыбкой, затерявшейся в густой рыжей бороде, он был ещё и очень понимающим, деликатным, а душа Тора шириной не уступала его бороде.
Гал. Добродушный и верный тролль с удивительным кулинарным талантом, давний друг Рыма. Тролль, которого я лишила семьи, ещё когда он был подростком, чтобы у моего героя была компания для путешествий. Сейчас Гал ободряюще улыбался мне, а его глаза светились искренним дружелюбием и поддержкой. Наверное, они всегда будут преследовать меня в самых страшных кошмарах, как и чувство вины.
И, наконец, Рым и Ленни. Перед ними я была виновата больше всего. Мой брат, по которому я скучала каждую секунду те долгие десять лет, когда его не было рядом, и Ленни, маленькая Тень, которая почему-то за эти пару дней стала для меня такой родной, будто я знала её тысячу лет… или даже дольше.
Я всего лишь написала о тебе сказку, милая девочка. Я даже не дала тебе имени. Но ты ожила… проклятая, несчастная, бессмертная… Почему? Как мне исправить эту ошибку? Как дать тебе возможность жить дальше той жизнью, которую ты заслуживаешь, как подарить право на счастье? А Рым… Олег… Как мне вернуть нас обоих в тот мир, откуда мы пришли?
А главное — хочу ли я этого…
— Я демиург, — первые слова дались мне труднее всего. — Вы, наверное, понимаете, что это означает? Там, в том мире, откуда я родом, я написала книгу. Книгу о тебе, Милли. Я придумала Эрамир, Мирнарию… я придумала всё. Ну, или почти всё. В том пророчестве, которое ты не помнишь, говорится: однажды в мир придёт сила, равной которой не будет. Силой этой можно будет изменять всё, стоит только пожелать. И разделит владелица этой силы её со своей любовью. Это рассказал мне Робиар.
— Стоит только пожелать…— прошептала Милли. Я кивнула.
— Да, именно так. Но Творцы не могут изменять свой мир, находясь в нём, иначе погибнут или сойдут с ума. А вот если отнять у меня силу, то…
— Я вспомнила! — Милли вскинулась, зло сверкнув глазами. — Отец говорил мне это, когда я была ребёнком. Но я думала, это сказка. Сказка про Творца. Он говорил, что если отнять у демиурга силу, то ею можно будет безнаказанно пользоваться. Так вот что он хотел с тобой сделать. Провести обряд на крови… Заставить полюбить и отдать силу… Но зачем?! Чего отцу ещё не хватает?
Я смотрела на Милли, чувствуя такую обжигающую вину, что казалось, будто у меня сейчас закипит кровь.
В этот момент Ленни взяла меня за руку, и почему-то сразу стало легче, будто она забрала себе часть моей боли.
— Робиар, по-моему, хочет уничтожить Эдигора, — ответила я, сильнее сжимая руку своей Тени. — Он говорил об императоре с такой ненавистью…
— Что? — Эмиландил, кажется, удивилась. — Но ведь…
Она запнулась, зелёные глаза широко распахнулись — то ли удивленно, то ли понимающе. А я, воспользовавшись паузой, тихо сказала:
— Простите меня. Все простите. Во всём, что с вами случалось в жизни, виновата я. Я это придумала, когда писала книгу. Но я не знала, что вы живые, настоящие, что это всё происходит на самом деле.
— Ты верила в нас, — сказала Ленни, и я, повернувшись к ней, увидела, что она улыбается — легко и свободно, а в глазах её пляшут, как живые, огоньки свечей. — Ты верила в нас, поэтому мы ожили. Ты должна понять, Линн, сила Творца — не проклятье и не наказание за грехи, а великий дар.
— Этот дар принёс вам такие страдания…
— Разве только страдания? Всё бывало — и хорошее, и плохое. Наши жизни выходят далеко за границы книги, которую ты написала, и даже если в той истории существовали в основном боль и страдания, это не значит, что так было и будет всегда. Сколько страниц в книге, а сколько — в жизни?
 
— Она права, Линн, — сказал Браш, улыбнувшись. — Не вини себя и не терзайся. У меня в прошлом было много всего, и хорошего, и плохого, но в любом случае — это моя жизнь, и я не променяю её ни на какую другую.
— Я тоже, — кивнул обычно до крайности молчаливый Гал. — И у меня был друг. Настоящий и верный.
— У меня была вера в то, что когда-нибудь я найду место в этом мире. — Тор подмигнул мне. — Конечно, детство и юность не были радужными, но, в конце концов, жизнь только начинается!
— А у меня были мечты, — сказала Милли, и от этого её признания потеплело в груди. — Мечты, которые вели меня вперёд, и благодаря которым я всё-таки сбежала из Эйма.
Тихий голос Рыма, напомнивший мне голос Олега сейчас, как никогда раньше, наполнил душу спокойствием.
— А у меня была ты, Лиша. Ты была у меня даже тогда, когда я о тебе не помнил. И будешь всегда, даже если мы расстанемся.
Я повернулась к брату, чтобы заглянуть в любимые глаза, по которым я никогда не перестану скучать, когда меня вдруг коснулся разум Ленни, а следом за ним, как всегда, в душе поселился и словно замурчал маленький котёнок.
Она ничего не стала говорить, но почему-то тишина безо всяких слов, воцарившаяся в моей голове, и ласковое ощущение пушистого комочка где-то в груди, значили для меня гораздо больше, чем миллионы возможных слов.
Раньше я не знала, что можно вот так мысленно молчать вместе.
Словно обнявшись душами…
За пределами повествования
Здравствуй, Интамар!
Я находился в Эйме, у Робиара, по известному тебе делу, когда по «переговорнику» со мной связался твой первый советник. Тарс сообщил о том, что у Марин начались роды.
Твоё прощение успокоило тогда девушку, но её до сих пор грызёт чувство вины за то, что она сделала с Леменой и Робиаром. Поэтому я попросил Тарса немедленно сообщить мне, если у Марин начнутся роды в моё отсутствие.
Она умерла. Мальчика назвали Ибором в честь отца девушки.
В таком возрасте, к сожалению, невозможно определить, явилась ли смерть Марин следствием проклятья Тени, или причина была в слабом сердце. Ты называешь меня великим и всесильным, Интамар, но в этот раз я не смог ничего сделать. Впрочем, как и в случае со смертью Лемены.
Пока могу сказать только, что Ибор не владеет ни одним из возможных Источников. Однако это не значит, что мальчик не является Тенью. Правда, я не замечал в Марин ненависти к собственному ребёнку. Она ненавидела лишь твоего брата, но, возможно, что эти чувства постепенно в её сознании переметнулись к ещё нерождённому Ибору.
Что с ним делать — решать тебе, Интамар. Пока ребёнок столь мал, мы можем убить его, учитывая, что в будущем он может стать Тенью. Только избавь меня от исполнения приговора — пока малыш ни в чём не виноват.
Если же ты решишь сохранить Ибору жизнь, позволь оставить мальчика во дворце. Учитывая возможный риск, я могу за ним приглядывать.
Насчёт дела, из-за которого я ездил в Эйм — пока результатов нет, но Робиар обещал оказывать мне всяческое содействие в поисках. В магии крови я, к сожалению, не очень силён, что бы ты там насчёт меня себе ни думал.
Твой друг Аравейн
Архив личных писем Интамара, императорская библиотека
Дориана впервые увидела Эллейн через неделю после свадьбы.
Они с Лу в это время выходили после длинного и изрядно утомительного урока по истории, и от обилия информации у Аны немного болела голова.
В конце коридора промелькнуло изумрудное платье, взметнулись алые волосы… а следом императрица почувствовала, как на неё нахлынули чужие чувства.
— Интересно, — пробормотала Ана, вглядываясь в конец коридора, где уже скрылась фигура незнакомки.