Играя в людей. Том 1 (СИ)

Он был тощим до ужаса, в очках этих идиотских. Блеющий словно козел. Чмо абсолютное, безвольное. Ничем непримечательное. А тут выпил — и потянуло на подвиги. Ну как потянуло… Меня Верка высмеяла, я что-то ответила, та кару пообещала. Я могла и в драку, но почему-то не полезла. То ли болела, то ли устала. Не стала лезть на рожон, ушла в раздевалку. И он вышел. Сначала удивился, даже испугался, что сдам, что он пил, а потом его понесло. Потрахаться очень хотелось. А тут — дочка шлюхи одиноко в уголке сидит. Блядь, знаешь, я испугалась. Потому что сама-то выпила. И он пьяный. Чмо. Но пьяное же. Я насмотрелась, как мать бьют, я пьяных боюсь. А у него глаза такие были…
Я ему отсосала. Неплохой вариант. Лучше, чем залететь от тупого гандона в очках в четырнадцать лет. Он ссыкло, согласился. Ему же похер как — для него все — открытие. Он тоже был чистенький и мамин. Она даже бегала потом, чтобы ему баллы по экзаменам выправили, но апелляцию отклонили.
Пришла домой, посмотрела в зеркало — и увидела там мать. Этому дала, этому дала… У меня, наверно, крыша тогда поехала. Пошла на кухню, взяла нож. Стою, на руку смотрю. И — порезала. Нет, не суицид, как правильно резать я знаю. Другую сторону порезала, не там, где вены. Просто, чтобы доказать — я могу. И решила, что — могу. И буду. Драться. И на спор с самой собой пошла на следующий день бить Верке рожу. Мать ожидаемо вызвали в школу. Она ожидаемо не пришла. Мы с Мишкой поссорились. А я решила бросаться на любого, кто тронет. Знаешь, их количество уменьшилось. И внутренняя злость нашла выход. В общем, одни плюсы. Меня, правда, стали считать неадекватной наркошей, даже возили как-то на проверку — но ничего не нашли.
Так вот: люди — дерьмо вне зависимости от одежды. И в белых рубашках тоже ходит дерьмо. Но белорубашечников я не люблю особенно. За маскарад. Все они смеются и осуждают, очень правильные такие, а потом зажимают в углу, чтобы трахнуть. И тут надо хорошенько въебать по чужой харе, что тебя не выебли.
Мне трёх раз хватило, чтобы этого понять.
Кстати, если ты надеялся на что-то — не думай. Хер свой держи при себе. Мне он не сдался. Я так, дерьмо твое посмотреть хотела. Чтобы вылезло из рубашки наружу, показало себя. Ты, ничего, конечно, не так сильно воняешь. Хотя, может, и вправду импотент… Да шучу.
Вот блядь, дай ещё одну.
Коля потянул пачку, не глядя. Положил на доски зажигалку. Ему не хотелось смотреть на Женю. Не хотелось сейчас трогать ее, нарушая мгновение злой исповеди. Она говорила, как будто с самой собой — пусть так и останется. Наверно, не случайно все это ей вспомнилось именно сегодня. И пусть ее руки не дрожали, как его, но внутри тоже бушевало нечто страшное, невысказанное, кровоточащее. Он не хотел лезть в эту рану грязными руками. Просто молча слушал.
— Короче, ты не на что не надейся. Забудь. Я помню, как ты помог с парнями во дворе. Запомню и это. Если нужно будет отплатить — поможем. В рамках, конечно. Но распустишь хоть раз руки — я тебе хер отрежу, ясно? Ясно?
Николай, осознав, что от него требуется, кивнул.
— Так вы с Мишей брат и сестра? — дошло до него наконец.
— Да, — усмехнулась девчонка. — Что, так изменилась?
Да. Впрочем, он никогда не обращал на нее внимания. Разве что тот раз, когда полез защищать.
— Тебя Евой звали во дворе.
— А стоило бы — Лилит. Что странного? Евгения. Коверкай, как хочешь. Хоть Геной зови. Ева — это мать так сократила. Первая женщина. Женщина, блядь. Блин, я же Мише на прошлой неделе пообещала, что брошу матом ругаться. Он из меня все пытается хорошую девочку сделать. Но видно не судьба.
— А что судьба? — спросил Коля, смотря на нависшие над городом тяжёлые снеговые тучи. Женя пожала плечами.
— Не знаю. Нет судьбы. Надо самому строить. Дерьмо ж, оно само никуда не денется, из него выплывать надо. Почти на Ноевом ковчеге. Только по принципу Мюнхгаузена: сам себя за волосы тянешь. Иначе никак. Я вот сдам практику в кафешке, закончу тех, пойду поваром работать. Заработаю денег, поступлю на юрфак.
 
Коля поперхнулся сигаретой и наконец посмотрел на собеседницу.
— Куда-а-а?
Воодушевление, необычайно украсившие миловидное лицо, тут же смыло. Женя нахмурилась, поджала губы и даже как будто сама вся сжалась. Выплюнула:
— Дерьмо ты, Рязань, прав брат! — и, кинув в него окурком, пошла к домам. Навстречу ей шагал Миша. До Коли донеслось:
— Перекантуемся у Степаныча, я договорился.
Дальше воцарилась задумчивая тишина. Коля, не оборачиваясь, крикнул:
— Я еду к Ленке. Меня в расчет не берите. Война войной, а личная жизнь должна быть по расписанию.
Ребята молча ушли.
Коля курил и курил, смотря в темнеющее небо.
Идти ему на самом деле было некуда.
  
Глава 24. Настройки
 
Маленькое кафе с выцветшей вывеской вид имело не очень презентабельный, но главное — здесь было тепло и многолюдно. И ещё здесь был туалет. На удивление чистый и относительно просторный. Коля долго отмывал с рук и лица кровь и грязь. Протер кожу антисептиком, бутылочка с которым стояла на краю раковины. Раны тут же защипали, да так, что студент не смог сдержать слез. Ещё раз умывшись холодной водой, он наконец покинул санузел и прошел в наполненное людьми помещение. Забился в дальний угол, сел за самый маленький столик, и, заказав стакан кофе и кусок пиццы, уткнулся в телефон. На посетителей кафешки он старался не смотреть. Но перед глазами все равно мигали значки, которые нормальный человек видеть никак не мог.
Шестеренка настроек проявлялась теперь не на веке, а прямо перед глазами. В противоположном углу светился значок персонажа — с лицом Николая. Под ним, словно издёвка, висела надпись «Хрен с горы». Внизу полупрозрачной линией высвечивался «Инвентарь». Вверху — шкалы здоровья и опыта. Над проходящими мимо людьми мигали значки уровней. Не над всеми — над некоторыми. Многие оставались «темными пятнами» для Николая. Для Николая или… для игры?
Девушка выкрикнула Колин номер. Он торопливо забрал заказ и вернулся за свой стол. Глотнул кофе…
Перед глазами всплыло:
«Вы получили кофе.
Вы получили кусок пиццы.
Поздравляем! Ваш инвентарь пополнился!
Использовать „кофе“? Да/Нет.»
И автоматически всплывшее, когда бумажный стаканчик коснулся губ:
«Да.»
… Коля закашлялся, отставил кофе в сторону. Прикрыл веки.
«Необходимо пополнить уровень энергии!»
Он резко распахнул глаза, нервно покосившись на значок настроек. Тот мигнул. Перед глазами всплыло полупрозрачное меню. Коля рефлекторно отпрянул, но меню не отдалилось от его лица ни на миллиметр.
— Черт, черт, черт…
Впору было уверовать в дьявола, бога, Ктулху, макаронного монстра и кого-нибудь ещё за компанию.
«Контроль системы: яркий.» — Гласила одна из строчек. Ну хоть что-то знакомое. Коля мысленно «дёрнул» эту надпись, просмотрел варианты.
«Выбрать „незаметный“? Да/Нет. Да.»
Значки исчезли. Люди перестали отсвечивать разноцветными аурами. Николай выдохнул. «По крайней мере этими глюками можно управлять.»
Глюками ли?
Студент прикрыл глаза. В углу века по-прежнему высвечивался значок настроек.
 
Коля осторожно взял пиццу, откусил.
Ничего. Отлично. Можно продолжать делать вид, что ты обычный человек.
Кофе обожгло разбитые губы, напоминая о произошедшем. Медленно поглощая еду, Николай открыл на телефоне соцсети, в которых был зарегистрирован. Пролистал знакомых по институ, их вкладки «друзья», в конце концов нашел страничку Михаила. Просмотрел его друзей, подписчиков, друзей друзей и подписчиков… Кто может быть тем самым человеком с кличкой «Кость»? Если не сам Костин? Есть какой-то Егор Костюк с первого курса соцфака. Есть Константинова Валерия, секретарша в деканате. Есть какой-то неизвестный, создавший страничку «Кости Христовы». В дополнение к этим имеется второкурсник с ником «Кощей» и скелетом на аватарке и некий «Археолог» — тоже со скелетом на аве, но уже не с человеческим, а со звериным. Динозавра, кажется.