Играя в людей. Том 1 (СИ)

— Покажи им! — не вставая с места, закричала рыжая.
— Да, давай, молодец! — вторила ей блондинка.
Несмотря на шум, способный разбудить даже мертвого, бомж, посапывающий на скамейке, даже не шевельнулся, только прислонившейся спиной к стене наркоман лениво повернул голову в сторону мужика, а потом также лениво вернул её в прежнее положение.
«Видимо, очень надежное снотворное,» — подумал Леон и услышал хорошо различимые среди грохота решетки и криков топот тяжелых форменных ботинок. Проститутки тут же затихли, но всем своим видом показывали, что поддерживают справедливые требования борца с полицейским произволом. Расплата наступила быстро и неожиданно двое полицейских, в том числе дежурный быстро подбежали к решетке. Увидев тех, кого он так очень громко звал, дебошир даже растерялся и резко замолчал. А вот полицейские, наоборот, не растерялись и, быстро отперев решетчатую дверь, молча и в тоже самое время решительно зашли в камеру, оттесняя от входа хулигана.
— Ну и чего вы хотели? — начал дежурный, взвешивая в руке резиновую дубинку и явно демонстрируя свою готовность применить её по назначению.
— Что ты нас звал-то? — тут же перешел на «ты» второй полицейский.
Пятясь назад и практически упершись в скамейку, на которой сидел Леон, дебошир затрясся, оглядываясь то на одного, то на второго «мента продажного».
— Вы это… — он запнулся и, оглянувшись, понял, что камера кончилась, и он уперся в скамейку. Дальше — только стена. Несколько секунд хулиган осознавал эту информацию, а потом решил идти «на прорыв» и прыгнул вперед. Вернее, попытался прыгнуть, потому что резкий и, вне всякого сомнения, сильный удар дежурного буквально отшвырнул его на скамейку. Леон отодвинулся на своей лавке максимально далеко от мужика в тениках, опасаясь, что в драке достанется и ему. Дебошир, держась за голову, все же решил подняться, и даже постарался неловко замахнуться на дежурного, но не успел — второй полицейский ударил его сзади дубинкой по корпусу. Далее удары наносились поочередно по лежащему на полу и старающемуся закрыть голову хулигану. После где-то десятого пинка дебошир, еле шевеля разбитыми в кровь губами, пролепетал едва слышное: «Хватит,» — на что дежурный, став ему ботинком на грудь и наклонившись к избитому телу, проорал дебоширу в лицо:
— Хватит? А ты, пидор, когда жену свою, Светку, перестанешь избивать? Она из-за тебя, паскуды, вся синяя ходит! — и со всего маха саданул его носком сапога в бок, от чего лежащий ойкнул и постарался снова прикрыться руками.
— Ещё раз на неё или детей руку поднимешь, я тебя тут и закопаю! — сообщил полицейский и, сплюнув на пол, перешагнул через скрюченное на полу тело и пошел к выходу.
Тут наконец все увидели, что за произошедшим с интересом наблюдает проснувшийся бомж. Заметив, что все на него смотрят, он тут же сел на лавку и внезапно вежливо со всеми поздоровался.
Уже выходя из камеры, дежурный неожиданно развернулся и, указав на сидящего бомжа, злобным тоном кинул дебоширу:
— Сейчас полы от его ссанья вымоешь! — и вышел, следом за ним камеру покинул и второй полицейский, менее агрессивный и более молчаливый. Он закрыл дверь, долго лязгая ключами. В камере напротив сидели притихшие проститутки, пораженные увиденным зрелищем.
Дебошир всё также сидел на полу, прислонившись к стене и даже не пытаясь стереть кровь с разбитых губ и рассечения на скуле. Открыв дверь через несколько минут, дежурный молча поставил в камеру ведро и, показав рукой на дебошира, а потом на ведро, закрыл дверь.
Держась за бок, мужик в трениках медленно дошел до железной емкости и окунул руки в воду.
— Брр, холодная! — Поводя руками по дну ведра, он вдруг крикнул в коридор.
— А тряпку?
На что тут же раздался ответный крик дежурного, видимо, тот решил даже не вставать со своего стула.
— А майка тебе на что?
Удивлённый дебошир посмотрел по сторонам то ли в поисках спасителя, то ли тряпки и, грустно вздохнув, начал снимать с себя свою сизую майку-алкоголичку, которая теперь была покрыта несколькими кровавыми пятнами. Прополоскав майку и, насколько получилось, отжав, он стал протирать пол, начиная с обширной лужи под скамейкой.
 
— Бля, что ж ты пил — так воняет! — проворчал хулиган, без особого энтузиазма елозя майкой по кривым доскам пола, на что бомж, по-простецки улыбаясь, ответил:
— Да чего только не пил. Всякое было. Это, наверное, дух злой с меня так выходил.
— Сколько же в тебе этого духа? — дебошир под взглядами двух из трех коллег по сидению стал отжимать майку, которая вполне очевидно плохо подходила на роль половой тряпки. В коридоре раздались шаги и спустя несколько секунд мимо камеры прошел дежурный, явно специально для того, чтобы проконтролировать, как справляется с поставленной перед ним задачей задержанный.
Леон же, вперив взгляд куда-то в пустоту, сидел неподвижно на своей лавке, Мысли его вертелись вокруг расчета, где же он совершил ошибку — когда решил поспать в машине, а не остановиться где-то в менее привлекающем внимание месте, или когда не стал говорить полицейским всей правды. Если бы все можно было изменить и сделать по-другому, то чтобы он тогда попытался сделать?
Второй его мыслью было: «Рассказать все или нет?» — Леон взвешивал уже несколько часов все доводы за и против и наконец пришел к выводу, что все-таки стоит попробовать сообщить все без утайки. В любом случае раз ситуация сложилась так, что он попал в полицейский участок, тем более в отличие от предыдущих посещений этой достойного организации, сейчас это случилось совсем не по желанию Леона, почему бы не попытаться найти тут хотя бы одного честного полицейского? Который или мог бы сам помочь ему, или хотя бы подсказал, где можно поискать помощь. К тому же только так он мог попытаться отмазаться от ситуации с пистолетом.
Его сокамерники в это время попытались разговориться. Вернее бомж, несмотря на причиненные дебоширу неудобства уборкой, попытался выклянчить у того немного денег. Попытка не удалась, и Леону даже показалось, что бомжу просто не хватило умения. «Или харизмы,» — подумал Леон, но от этой интересной мысли его отвлек шум громкого разговора со стороны поста дежурного. Со своего места на скамейке Леон, естественно, не мог видеть, кто именно спорит, но без проблем различил голос дежурного и чьи-то истеричные женские крики, среди которых были ясно различимы слова: «пожалуйста», «пустите», «вы не имеете права».
Дебошир же, на минуту прислушавшись, вскочил на ноги, бросился к решетке и стал кричать:
— Пропустите! Это моя жена! Светка! Света! Прости меня! — он протянул руку сквозь прутья клетки.
Раздался дикий женский визг — жена увидела своего побитого мужа и, сопровождаемая криками дежурного, побежала к нему навстречу. Добежав практически до решетки, она в страхе отпрянула — вид голого по пояс мужа, покрытого синяками и кровоподтеками, привел её в ужас. Побелев, Светлана отшатнулась к стене. Впрочем, как отметил Леон, её внешний вид тоже был нездоровым: на усталом лице плохо скрываемый макияжем виднелся огромный синяк под правым глазом, а на скуле алела ссадина.
— Что Вы с ним сделали? — указывая на окровавленного мужа, обратилась женщина к дежурному, который наконец подошел к камере.
— Ваш муж оказал сопротивление, и мы были вынуждены … — начал тот, но жена, заливаясь слезами, бросилась к решетке, за которой, с опаской поглядывая на сержанта, стоял нерадивый муж. Светлана сквозь рыданья стала причитать:
— Зачем было его бить, он ведь не виноват. Просто выпил, пришел домой, я ему ещё не дала выпить, вот он, — она снова залилась слезами, — он и ударил.
 
— Ударил, — повторил дежурный, покраснев от ярости. — Да он тебя и детей метелит каждый раз, когда выпьет. Свет, он же тебя когда-нибудь покалечит или убьет…
— Нет, он хороший, он работящий. Я заберу свое заявление … — жена достала платок и стала через прутья решетки вытирать им кровь и грязь с лица мужа, который принялся целовать ей руки.