Дереза. Любовь зла (СИ)
- Погоди! - Ульяна метнулась назад в закуток. - Тут бабка.
Она потянула одеяло, силясь разбудить старуху, но тщетно. Та не дышала.
Боги странно ткут нити судьбы, вплетают их в полотно жизни, по которому находят путь уставшие души, направляясь в Небесные чертоги.
В предрассветных сумерках дорога была едва различима, но Бальд шел по ней уверенно, а Ульяна старалась не отставать. Ветер все еще доносил до них запах дыма.
- Зачем ты так? - наконец не выдержала она. - Людишки они подлые, но чтоб насмерть.
- Душегубы они. - тихо ответил дракон. - Я не первый путник, заночевавший в их избе. Вот только тех, других, старик с сыном выслеживали потом, на утро, уже подальше от дома, грабили и убивали. А на меня днем напасть побоялись, решили по -тихому прирезать ночью.
Уля замолчала. Совсем невесело выходило.
- Вот поэтому я никогда не ем людей. Брезгую . - закончил разговор мужчина.
Первый луч солнца прорезал туманную взвесь, что выползала из леса, предвещая начало погожего дня.
Пейзаж начинал меняться. Вместо стройных сосен вдоль дороги все чаще попадались ели, или просто заросли ивняка, встречались поймы стоячей воды, щедро поросшие по краям камышом и осокой, все чаще дорогу пересекали ручьи, через которые были переброшены старые бревенчатые мостки, а в одном месте дорога вовсе скрылась под стоячей водой, и угадывалась лишь благодаря бревенчатому настилу, по которому и пришлось протопать нашим путникам метров двести.
- Обратно сразу полетим. - предложила Ульяна, разглядывая позеленевшие от ряски ноги.
- Обязательно. - согласился дракон, обтирая о пень комья грязи, налипшие на сапог.
К описанному месту они добрались, когда солнце давно перевалило за полдень. Было странно видеть, как из заболоченной почвы тянет к небу ветви вековой дуб. Не растут дубы в подобных местах... худых, зачарованных... А этот исполин, видимо, вырос здесь в былые времена, когда и топей-то не было. Это уж после поднялись грунтовые воды, дубрава сменилась ельником да кривыми березами. Но дуб стоял, не спешил уступать стихии, тянул к небу голые ветви, коих с каждым годом становилось все больше, все меньше и меньше зеленел по весне, но не спешил сдаваться.
И камень был. Аккурат, как описывали хуторяне.Огроменный, заросший зеленым мхом, но с одной стороны четко виден был путникам серый шершавый бок с вязью древних рун.
Бальд наклонился к камню, провел кончиками пальцев по выбитым словам, ободрал мох с краю.
- Древнее место. Сильное. и не хорошее.
- Что хорошего может в болоте-то быть?
- Очень давно, наверно более тысячи лет назад, здесь было капище богини Изгиль. Тогда ее еще почитали как богиню, хотя она и считалась одной из самых слабых богов, находящейся на простой службе. Вот только капищ ей никогда не возводили, тем более
- из горюн-камня. Люди чтили ее иначе - просто оставляли в самую длинную ночь в году подношение на опушке чащобы или около топи. Ты точно хочешь пойти одна?
Идти одной Ульяне было страшно. Но она нутром чуяла, что при Бальде ведьма с ней разговаривать не станет, и тогда весь поход будет делом пустым. Дракон сделал для нее очень много, но что-то ей все равно придется сделать самой.
- Точно. - вздохнула коза не очень уверенно. - Только давай сперва поедим, а то в животе урчит.
Из заплечного мешка мужчина достал ржаной каравай, прихваченный в дорогу еще в пещере, несколько яблок и морковок да большой ломоть копченого мяса, разложил нехитрую снедь на чистой холстине.
Ели молча. Каждый о своем думал. Коза о том, как страшно ей идти на болото, а не идти нельзя, а мысли дракона были очень далеки и нам недоступны.
- Ну все, пойду я, пока не стемнело. - молвила Дереза, поднимаясь на ноги. - Жди меня здесь.
Бальд хотел было возразить, но передумал.
- Удачи. - шепнул он тихо вслед скачущей по еле заметной тропинке козе.
Сперва тропа была вполне приличная, твердая. Но через час под копытами Ульяны зачавкало, деревца вокруг стали низкими и чахлыми, словно скрутило, искорежило их лихо али худая почва. Потом же и они исчезли, потянулись кочки, поросшие болотной травой али просто мхом да багульником. Вскоре и сама тропа превратилась в переплетение мха и корней, под которым твердой почвы не чувствовалось. Только на закате заметила Ульяна впереди несколько деревьев, кривых да убогих, а между ними домик, даже не домик, а старую землянку.
Обрадовалась коза, запрыгала по тропе, да соскользнула нога, провалилась в воду под расступившимися мхами. Сердце замерло, хватило животной реакции, чтоб перенести вес на передние ноги, вытянуть себя на относительно безопасную тропинку.
Глянула Ульяна в небольшую черную бочагу, над которой снова смыкались мхи, и захотелось ей выругаться на свою беспечность, чуть не стоившую жизни.
Когда Уля добралась-таки до домика, на болотах окончательно стемнело, в небе загорелись звезды и вышел тонкий серп розовой нарождающейся луны. У домика, который вблизи оказался еще более ветхим и старым, лежало несколько серых валунов и черепа, судя по рогам - бычьи, хотя один козий тоже имелся... В единственном же окошке горел слабый свет.
Дверь была закрыта. Ульяна постучала копытом, но ответа или приглашения войти не дождалась.
- Есть кто дома? - спросила она, проявляя большую настойчивость и снова забарабанила в дверь копытом.
Опять тишина в ответ. Только полуночный филин ухает, пролетая над болотом, да громко кричит выпь.
- Я вхожу! - предупредила коза и потянула на себя дверную ручку.
Как ни странно, дверь отворилась легко и беззвучно.
Е единственной комнате избушки царил полумрак, но Уля легко различила острым глазом старую лавку, грубо сколоченный стол, заставленный горшками да плошками, пучки засушенных трав, развешенные на стенах так густо, что не видно было потемневших бревен. И запах стоял в комнате пряный, терпкий, с вплетением луговой свежести, тяжести эфирных масел да горечи пижмы и полыни.
С грязной, давно не беленной печи на нее зелеными глазницами смотрел человеческий череп. Именно он и разгонял мрак в избушке. Жуть просто! Ульяну начало знобить, да еще и шорох за печью послышался. и стих. Никто не появился из-за латаной-перелатанной занавески.
А вот у печи на скамье зашевелился ворох тряпья, тряхнул седыми космами. коза их вообще сперва за паклю или кудель приняла, а он живым оказался и молвил.
- Ну здравствуй, Ульяна! - раздался низкий женский голос, который никак не мог принадлежать древней старухе, а вот болотной ведьме, особенно как описывала ее давеча бабка на хуторе, такой голос в самый раз. - Долго же ты шла...
И ведьма поднялась во весь рост, повернулась. И действительно, не было в ней ничего от древней старухи, окромя, пожалуй, седых волос, что спускались прядями до самого пола. Ведьма была высока, стройна, и двигалась на диво плавно, словно лебедь плыла. или просто два раза в неделю ходила на сальсу. И морщин у нее на лице не было ни одной, черты же, хоть и не принадлежали молодой деве, но были на удивление правильны и гармоничны.
Она была бы красива, если бы не седые волосы да странные глаза. Пугающие. Горящие зеленым потусторонним огнем, как глазницы черепа, что лежал на печи.
Ведьма взглянула на гостью и на мгновение ее глаза расширились, а на лице промелькнуло удивление.
- Коза?
- Увы. - понурилась Ульяна. Она не стала переспрашивать, откуда ведьма знает ее имя, решив, что чем больше Иванушка в сказке косил под дурачка, тем больше у него было шансов выжить и стать царевичем.
- Зачем пожаловала? - грозно спросила ведьма.
- Потому что коза. - вздохнула гостья. - Подскажи. - тут она замялась, решив, что обращение «бабушка» будет неуместно. - .ведунья, как мне снова стать самой собой? То есть, девушкой?
- Вот оно что.
Ведьма загремела посудой, что стояла на столе, убрала лишнее, а на стол водрузила чан, наполненный странной жидкостью с зеркальной поверхностью - не то ртуть, не то еще какая токсичная гадость. Подула легонько, пустила легкую рябь, взметнула над подернутым «зеркалом» сноп зеленых искр, превращающихся в дым. Запахло серой и чем-то горьким.