Катастрофа в подарок (СИ)
— Мало ли какие между вами существуют договорённости, — тут же ответила Наталья, не догадываясь, что её предыдущая фраза была подсказанной интуицией истинной.
— Ну да, удар коленом в пах отца и разбитые вазы с последующим обмороком Алевтины входят в программу моего соблазнения, — насмехался над слегка буйной невестой директор школы.
— Это было экспромтом от неожиданной жертвы, — парировала Сидорова.
Лев обернулся, с усмешкой взглянув в рассерженное лицо.
— Это ты-то жертва?
Она пискнула нечто невнятное и потупилась, прокручивая в очередной раз в голове сцену падения бесполезной утвари династии Мин и обморок её владелицы.
— Ты из тех мышек, которых до смерти боятся слоны, — продолжал обличительную речь Иванов. — Разрушительный тайфун местного действия. Такой положи палец в рот — откусит руку по локоть.
— А ты — наглый, самоуверенный котяра! — в мгновение ока превратилась в фурию «каятельница». — Обставят дом рухлядью прошлых веков и трясутся над ней… стяжатели! Никто кусать тебя не намерен, много чести.
Брюнетка сложила руки под грудью, тем самым обтянула тканью платья аппетитные полушария.
Лев улыбался, разглядывая их и алые щёчки разбушевавшейся «серушки», в который раз убеждаясь в правильности собственного выбора.
— Не кипятись и не провоцируй. На пороге весна — время года, сама знаешь, на что подвигающее кошачьих. Что стоит мне заехать в безлюдный проулок, перепрыгнуть к тебе и… — Он коротко хохотнул. — Место для секса ты выбрала удачное: заднее сиденье более широкое и удобное, чем рядом с водителем.
Наташа с ужасом поняла, что он совершенно прав, и, вцепившись пальцами в сумку, намертво сжала колени, приготовившись к отражению атаки. Без боя она не сдастся!
Но проходила минута, другая, а нападения не было. Лишь фары встречных машин били в лицо, добавляя света в мрачные мысли учительницы. Опасение, моментально переродившееся в решительность, постепенно переходило в растерянность и непонятную дрожь в ногах. А на минуте пятнадцатой — в раздражение, щедро сдобренное обидой на полное игнорирование себя любимой. И непонятно было: то ли Иванов пытается усыпить её бдительность, чтобы в самый неожиданный момент взять тёпленькой, то ли знает, как сильно действует на её «телесное» самолюбие его деланное безразличие.
Использует слова и последующее ничегонеделание, как маринад для мяса: брось в него сочный кусок, который решил съесть, — и через некоторое время хоть сырым лопай, потому как почти готов…
— Чёртов гурман, зубы сломаешь! — проклинала Наталья вовсе не «котяру», а пресловутых бабочек в животе, к этому моменту не нежно порхающих под плотоядным взглядом соблазнителя, а отплясывающих жёсткий степ.
— О чём это ты? — поинтересовался Лев, привыкший к особенности биологички рассуждать вслух.
— Останови машину, я пересяду, — потребовала она, решительно сжав кулачки.
Раззадоренное чувство собственного достоинства и гордость взяли верх над настороженным разумом.
«В конце концов, неужели я не в состоянии справиться с играющим словами маньяком? — Перед глазами Сидоровой возникло потное лицо прыщавого Эдика, непонятно чем занимающегося руками под партой. — Не таких умников усмиряю в классе!»
Её требование директор выполнил с огромным удовольствием, мысленно усмехаясь решимости будущей невесты. Та забыла общеизвестный факт: соблазнение — не насилие, а искусство вызывать чувственное желание.
— Решила угостить ужином, раз в моём доме удалось лишь перекусить бутербродами? — продолжил Иванов прерванный ранее разговор. — Только, ради бога, не нужно кормить меня жёстким недожаренным мясом.
— Кролика живого отведать не хочешь? — огрызнулась Наташа, посягнув на святая святых любимой матери.
— Нет, — рассмеялся Лев, вспомнив, с чем ассоциировала его член брюнетка, — себе подобных не ем.
— Да чтоб тебя!.. — пробормотала она, давясь рвотными спазмами.
В полной фантазий голове учительницы тут же возникла картинка: покрытый короткой серой шёрсткой, уменьшенный в десятки раз Иванов борется с Пусиком за право любить её левый тапок. А плюшевый предатель, свободный от присутствия ноги хозяйки, в нетерпеливом предвкушении трясёт белыми ушками, нюхая под пушистым хвостиком человека-кроля и отвечая ему явной взаимностью.
— Извращенец… — непонятно кому из борцов за любовь адресовала Наталья претензию.
— То же самое могу сказать о тебе, дорогая, — улыбнулся в тридцать два зуба тот, кто в инсталляции её разума обладал всего лишь двумя резцами. — Это же явная склонность к зоофилии — отождествлять орган мужчины с частями тела косоглазого капустоеда.
— Ты можешь читать мои мысли? — в ужасе прошептала Сидорова, не пытаясь оспаривать нелепые обвинения. Она вздрогнула, издав короткий спазматический звук, подвергнувшись нападению икоты. Но даже не извинилась и не попросила воды, а набрав полные лёгкие воздуха задержала дыхание, считая в уме до тринадцати.
Нога директора вдавила педаль тормоза в пол. Машина завизжала, шинами оставляя чёрный след на асфальте, прошуршала по гравию обочины, дёрнулась и замерла неподалёку от раскидистой яблони, способной соперничать с той, что когда-то плодоносила в раю. Он сдержал смех, наблюдая за покрасневшим лицом и выпученными глазами борца с икотой бабушкиными методами. Та не визжала, требуя ехать дальше, а покорно молчала, играя на руку коварным планам обольстителя.
— Милая, — с хрипотцой в голосе зашептал Лев, — так вот чему ты пару минут назад радовалась. Думала о нашей близости?
Он улыбался, как тридцать три служителя ада, работающих в коптильне осуждённых за блуд.
— Так почему бы этим воспоминаниям не воплотиться в жизнь, открыть второе дыхание, так сказать… — Советовал он той, что с трудом сдерживала первое. Иванов утонул глазами в глубоком декольте. — А если захочешь, то и третий заход, и даже пятый. Ради тебя готов трудиться до седьмого пота.
Наташа, хорошо понимая, подле кроны какого дерева встал автомобиль, приняла это за провидение. Она почувствовала, как под магнетизмом искрящегося взгляда искусителя электризуются, поднимаясь вверх, не только волоски на её голове, но и корешки всех сбритых в положенных местах за период полового созревания.
— Прекрати немедленно, — заикаясь, ответила брюнетка на выдохе, с укоризной взирая на неприлично мерцающие пайетки платья, пытающиеся оторваться от обтягивающего ноги подола. — Мы с одеждой тебе не достанемся.
— А зачем мне твой наряд? — Пальцы зеленоглазого «котяры» коснулись круглого колена, вызывая в теле учительницы уже не трепет, а дрожь, заражая на этот раз похотью. — Я претендую на содержимое, а не на обёртку.
Волна горячего желания ударила в мозг переспелой девственницы. Мысли, подталкиваемые тем самым хранителем «запретного плода», роем бились в висках, одна крамольнее другой: «Давай! Вперёд! Расслабься и получи удовольствие. Что ты теряешь? Самое главное уже ему отдано, так почему бы и вправду не повторить? В этот раз, по крайней мере, ты будешь всё помнить!»
Длинные ноги сами собой ослабили оборону и чуть разомкнулись, позволяя рычащему от предвкушения соблазнителю двинуться ладонью по внутренней стороне бедра. Низ живота заполнился горячим томлением, рассылая импульсы желания по всему телу.
— Поедем в отель, — обдавая горячим дыханием, шептал Лев на ушко жертве.
— Нет, не надо. Прекрати… — отвечала Сидорова, касаясь губами уголка крепкой шеи, свободной от рубашки.
«Сопротивляйся! Вспомни, о чём пишут во всех журналах: мужчины по натуре охотники! — кричала в ней недотрога, мечтательница о высокой любви и сексе в первую брачную ночь. — Поддашься сейчас — и никакой тебе свадьбы…»
— Не могу, ты сама меня завела… — Директор больше не шептал, а посасывал мочку её ушка, запустив руку туда, где пару минут назад тонул его взгляд, задевая набухшие вишенки. — Боже мой, какая у тебя грудь!.. Ты само совершенство… Иди ко мне…
Наталья сквозь бешеные удары сердца, отдающие в висках шумом крови, расслышала, как что-то мягко клацнуло, позволяя отодвинуть назад кресло водителя.