Катастрофа в подарок (СИ)

— Он мне не нужен! — слишком поспешно ответила Наташа.
Хорошо, что она не видела в это время ухмылку довольной Илоны.
— Вот это сейчас и обмоем. Таня тоже не входит в клуб его поклонниц. Мы, можно сказать, представляем собой коалицию антикозломудов! Не дай усомниться в твоей лояльности к мужененавистницам!
Сидорова обвела глазами плотно уставленную бутылками с напитками разных градусов витрину бара, нервно икнула, смирившись с пьяной неизбежностью, и горячо проговорила:
— Что ты, я с вами душой и телом! — Внутренние органы согласившейся на ещё одну ночь вакханалии жертвы затрепетали, пытаясь протестовать против принятого хозяйкой решения. Но кто их обычно слушает?
Учительница помассировала ладонью сжатый спазмом живот и направилась в тёмную пасть алкоприбежища.
Из глубины зала им махала рукой высокая, крепко сбитая блондинка в обтягивающих выпуклую попу джинсах и облегающем пышную грудь свитере ярко-красного цвета.
Илона направилась к её столику, предупредив Наталью:
— Это моя подруга.
— Красивая девушка.
— И человек замечательный, когда познакомишься поближе и вникнешь.
Во что именно нужно вникать, переспросить биологичка не успела, но узнала на личном опыте уже через час. К этому времени девушки не по разу выпили за знакомство, разоткровенничались, перешли на «ты» и даже начали спорить, с трудом понимая друг друга.
— Знаешь, что раздражает меня в тебе больше всего?
— Что? — Наташа икнула и улыбнулась с извинением: — Прости, на меня постоянно что-то находит, стоит чуть выпить. Иногда вот икота.
Иванова улыбнулась, но промолчала. За столь короткое время знакомства вряд ли стоит выступать в роли эксперта, но о «кое-чём пьяном» от Натальи она могла рассказать.
Таня же с неодобрением уставилась на полные губы учительницы.
— Твой приветливо распахнутый рот.
— Как это понять?
— Вот и мне хочется задать этот вопрос. Про вас, русских, говорят, что вы излишне угрюмые.
— И? — Сидорова снова икнула и улыбнулась.
Украинка, настроенная изначально на неприятие новой пассии хозяина в раздражении выгнула ноздри.
— Вот только прошу: убери этот наивный дебилизм с лица.
— Какой? — искренность в огромных карих глазах подкупала, давая коррективы на снисхождение любому, но только не прямолинейной Бабенко.
— Дай договорить, зубрила. — Несколько мягче произнесла она, решив взять над «наивностью» шефство. — Так вот, вы не угрюмые, вы умные и искренние, вас не приучают с пелёнок врать.
— А меня?
— Думаю, учили. А как иначе назвать твоё бодрое склабанье? Ну, сущий младенец, унюхавший мамкину сиську.
— Моё — что?
Наташа безуспешно пыталась понять пьяные мысли подруги из ближнего зарубежья. Чем ту раздражает её улыбка и «выдающийся» мозг? Но правильно кто-то из классиков сказал, что умом Россию не понять и чем-то там не измерить.
Мерить Таня ничего не собиралась, а понять собеседника с каждым выпитым бокалом становилось всё труднее. Биологичка уставилась на покачивающийся внушительного размера предмет доверия и обожания грудничка.
— Я ещё не кормила, не нужно всё понимать буквально, хотя… — Бабенко поправила лямки тесного бюстгальтера, — тут есть, на что посмотреть, причём всё исключительно натуральное. Мой пятый размер — родной кусок плоти, а не силиконовый мяч для гандбола. Так вот… На чём мы остановились?.. — протянула она, сдвинув брови. — Ты всё время сбиваешь меня. Бедные ученики… А — вспомнила!
Новая наставница брюнетки, счастливо ухмыльнулась, подняв палец вверх.
— Про улыбку. Русские улыбаются, если человек приятен. Ты рада видеть меня рядом? Благодаришь за что-то или хочешь предложить искреннюю помощь?
Длинный, покрытый бесцветным лаком ноготь уткнулся в подбородок Натальи и потянул его вниз.
— Ну, и что означает сейчас твой оскал?
Учительница икнула и плотно сомкнула губы.
— Вот так-то лучше, — одобрила перебравшая виски горничная. — А то был у нас на ферме племенной бык-производитель Яшка. Скотина страшная, агрессивная и бодливая. И ведь что делал, гад, перед тем как напасть?
 
— Что? — Сидорову искренне занимал вопрос поведения парнокопытного, перед тем как выполнить предназначенную природой функцию.
Она вытаращила глаза, поймав себя на мысли, что мозг снова работает в направлении образа Иванова, постепенно из козлокроличеосьминожного мутанта инопланетного происхождения приобретающего черты Минотавра.
— Так что он делал? — поторопила Наташа с ответом бывшую ударницу доильного фронта.
— Улыбался!
— Врёшь!.. — Икота оставила организм учительницы: нервный спазм сменился на подёргивание века.
— Это я вру? — Таня угрожающе наклонилась над барной стойкой. — А в глаз?
— Не надо, она просто шутит, — вмешалась давящаяся смехом Илона наблюдающая за диалогом двух «перебравших» подруг.
— В каждой шутке есть… — Дива славянского происхождения попыталась вспомнить продолжение спрятанной в лабиринте памяти мысли, но махнула рукой и продолжила:
— Ладно, на первый раз ограничимся устным замечанием. Я никогда не вру! Запомни. За это меня многие и не любят. Ивановы — восьмая семья, где я работаю. На моё счастье, в этом доме есть светлая голова, — кивнула она на байкершу. — Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Твоя вечно осклабленная физиономия говорит или о скудоумии, или о лицемерии, или — что ещё хуже — о желании поиметь всех и вся.
Бабенко, с утра находящаяся в плохом расположении духа, была неправа. Не стоило приписывать возникшие в собственной голове мысли другим.
— Ведь как происходит у нас на Украине? Если тебя посылают на мужской орган… — блондинка покосилась на стоявшего неподалёку мужчину.
Проследившая за направлением взгляда биологичка упёрлась глазами в выпуклую мужскую промежность, запрятанную в до боли знакомые серые брюки. Взгляд, покачиваясь вместе с головой, поднимался в упрямом желании разглядеть хозяина предмета, на который кто-то послал подругу.
Голос Тани доносился как бы издалека:
— … мы точно знаем, в каком направлении нужно идти. Вы же будете улыбаться при этом. И становится непонятно: то ли вам хочется, чтобы ушли, то ли вы делаете предложение прямо здесь и сейчас совершить половой акт…
Наталья за это время полностью подняла голову и наткнулась на взгляд зелёных глаз. Наглые, выпученные зенки, обрамлённые густыми ресницами, располагались на серой бородатой морде, которая мгновенно покрылась мелкими кучеряшками. Странная голова постепенно увеличивалась в размере, меняя волосатую бледную кожу на коричневую. Загнутые назад рога завернулись улиткой, но тут же выпрямились, превращаясь в заострённое на концах орудия для бодания. И ведь Сидорова точно знала, кто эта странная особь.
Рот по привычке открылся сам собой и выдал пришедшую в голову мысль:
— Жуть какая-то, а не Лев. То козёл, то баран… а теперь и вовсе бык…
Видение, обидевшееся на сравнения, заколыхалось в воздухе.
— Что? — спросила удивлённо Бабенко. — Какой ещё овцебык? Я про улыбки сейчас говорю.
Рельефные губы Минотавра-Иванова сложились в плотоядной ухмылке — и привидение исчезло.
Брюнетка вздрогнула, к ней тут же вернулась икота.
— Так и я про неё… — В этот раз дыхательные спазмы стали излишне агрессивными, заставляя нетрезвую жертву странно подёргиваться. — Всё, больше не улыбаюсь и даже не пью…
Илона сделала знак бармену. Тот тут же долил в фужер глюкинаторши новую дозу жидких пузырьков. Учительница залпом осушила бокал, желая избавиться от судороги, и сделала следующий вывод:
— И меньше тоже!
— Наш человек! — рассмеялась Таня, обняв новую знакомую за плечи и чмокнула в щёку.
Целоваться по пьяни — раздражающая все нации, кроме славян, привычка. Суровые жители бескрайних просторов одной шестой суши планеты и их собратья не улыбались понапрасну, а действовали, решительно переходя после литра водки к финальной стадии сексуально мимических игр.