Injectio платины 2 (СИ)
Минут через десять Ия с сопровождающими подошла к широким воротам, возле которых в железной корзине жарко пылали дрова, согревая двух протягивавших к огню руки мужчин в чёрных штанах и такого же цвета куртках, перепоясанных белыми кушаками. Рядом поблёскивали широкими наконечниками приставленные к сложенному из камней столбу длинные копья.
На перекрывавшей ворота массивной балке, защищённой от непогоды припорошенной снегом черепицей, выделялась белая, подсвеченная снизу пламенем костра надпись «Канцелярия управления уезда Букасо-но-Хайдаро».
«Так вот где трудится мой приёмный папаша, — хмыкнула про себя девушка. — А что? По крайней мере, близко от дома».
Шагах в двадцати из-за поворота вывернулись шестеро носильщиков, тащивших за длинные рукоятки низенькое кресло с восседавшим в нём пожилым мужчиной, чья аккуратно расчёсанная полуседая борода важно ниспадала на объёмное чрево, прикрытое оранжево-белым шёлком.
Поначалу Платина подумала, что это какой-то чиновник или дворянин. Но, заметив узкие поля круглой шёлковой шляпы, поняла, что впереди несут одного из тех богатеев, кто платит дополнительный налог за право носить одежду из той же ткани, которой пользуются благородные господа.
Он что-то тихо говорил, а шагавший рядом мужчина в стёганом жилете поверх коричневого кафтана, почтительно согнувшись, кивал головой в такой же, только не шёлковой шапочке.
Позади носилок шли два здоровяка с короткими дубинками в руках.
— Кто этот господин? — вполголоса поинтересовалась Ия у служанки.
Присмотревшись, Угара также тихо ответила:
— Почтенный Киниоши. Только он не дворянин, а купец, госпожа.
— Сзади как-то плохо видно. — объяснила девушка свою оплошность, вспомнив, что «господами» здесь называют только и исключительно представителей благородного сословия. При общении с простолюдином, не зависимо от того, сколько у него денег, применяют либо уважительные: «почтенный», «мастер» и т. д., либо зовут по имени, а чаще всего просто окликают «эй, ты».
Собеседница искоса глянула на Платину, но тут же опустила взгляд.
А Ие показалось, что она уже где-то слышала имя этого богача. Покопавшись в памяти, не без труда вспомнила, что, по словам монашки, именно по заказу Киниоши работорговец Вутаи вёл в Букасо невольниц — вышивальщиц по шёлку.
То есть сей пузан не брезгует торговлей людьми. Сабуро вроде бы говорила, что в Благословенной империи данное занятие не считается особо престижным. Возможно, именно поэтому за носилками данного богача идут мордовороты с дубинками, а не вооружённые мечами, благородные воины.
От размышлений девушку отвлёк постепенно нарастающий шум. Оказалось, что служанка ведёт её как раз в ту сторону, куда носильщики тащили толстого купца.
А на другой стороне улицы, чуть позади Платины и её сопровождающих, откуда-то появились два оживлённо беседовавших молодых дворянина.
С каждым шагом звуки становились всё явственнее. Она ясно различала металлический звон, глухие удары барабанов, тонкий писк флейт и глухой баритон более солидных труб.
Вот только всё это никак не складывалась в сколько-нибудь внятную мелодию и больше всего походило на какую-то безумную какофонию.
Посмотрев на свою спутницу, Ия не заметила на лице у той и тени беспокойства. Очевидно, эти странные звуки совсем не привлекали её внимание. Весьма заинтригованная подобным обстоятельством, девушка спросила:
— Что это за шум, Угара?
Встрепенувшись, женщина прислушалась и небрежно пожала плечами.
— В заведении ветра и луны музыканты инструменты настраивают. Певички скоро петь и танцевать начнут, а под дурную музыку хорошо не спляшешь.
Несмотря на то, что путешественница между мирами никогда не слышала от Амадо Сабуро столь поэтического названия, она сразу догадалась, о каком именно заведении идёт речь.
Вот только неужели доверенная служанка высоконравственной и благородной госпожи Азумо Сабуро, супруги самого начальника уезда, поведёт его приёмную дочь мимо местного борделя? Что, иного пути до дома Эоро Андо нет? Хотя, если там поют и танцуют, то интересно было бы глянуть на здешний шоу-бизнес.
Однако Платина слишком плохо думала о своей провожатой. Носильщики, тащившие впереди грузную тушу почтенного Киниоши, вдруг резко завернули за угол.
Два молодых дворянина, что шли позади по другой стороне улицы, прибавили шаг и смеясь поравнялись с Ией, но приставать или даже привлекать внимание к себе не стали. То ли узнали служанку из дома начальника уезда, то ли испугались её неприступно-сурового вида и торопливо проследовали за богатеем.
— Пораньше надо было выходить, — озабоченно пробормотала Угара и жалобно попросила:
— Вы бы накинули плащ на голову, госпожа. Вдруг, не приведи Вечное небо, на пьяных нарвёмся. Тогда придётся их именем господина пугать. А мне старшая госпожа приказала незаметно довести вас до дома госпожи Андо.
Девушка спорить не стала и прикрылась.
Но пересекая отходившую перпендикулярно улицу, с жадным любопытством рассматривала несколько ярко освещённых домов в один и два этажа, расположенных метрах в сто — сто пятьдесят от перекрёстка. Судя по всему, веселье ещё толком не началось. Работники увеселительных заведений развешивали фонарики и гирлянды бумажных цветов, сметали сор со ступеней, ведущих к гостеприимно распахнутым дверям, за которыми музыканты всё ещё продолжали настраивать инструменты.
Верхние этажи тамошних «высоток» обрамляли крытые веранды, где в свете масляных фонариков мелькали человеческие фигурки, то ли протирая столы, то ли расставляя посуду. Хотя непонятно, кто в такою погоду захочет пить на свежем воздухе?
Желающие интересно провести вечер группами и поодиночке уже расхаживали по булыжной мостовой, наполняя улицу нетерпеливым гомоном. Судя по одежде, большинство из них не принадлежало к благородному сословию, но яркие шелка дворян всё же иногда мелькали в толпе. Однако пёстро и крикливо одетых женщин Платина не заметила. Очевидно, их рабочее время ещё не наступило.
По мере удаления от весёлой улицы прохожих становилось всё меньше. Многие из них бросали на девушку заинтересованные взгляды, но приставать не решился никто.
Когда мимо проследовала очередная компания из трёх подвыпивших молоденьких простолюдинов, нагло пялившихся на Платину и громко загоготавших у неё за спиной, Ия не выдержала и поинтересовалась:
— Долго ещё идти, Угара?
— Скоро уже, госпожа, — заверила служанка.
Ещё один поворот, и девушка почувствовала, как под ногами исчезли даже фрагменты мостовой. Негромко чавкая, туфли начали месить холодную грязь пополам со снегом. По ту сторону улицы вновь потянулись каменные заборы с облезлыми воротами, возле которых также восседали каменные уродцы.
Их хозяева не вешали у своих усадеб фонарики, но света заходящего солнца хватало, чтобы рассмотреть зловещие, узкие проулки, где уже притаилась тьма, голые ветви невысоких деревьев с остатками снега и черепичные крыши домов, своими размерами ненамного превосходящие самые богатые жилища в вымерших деревнях, куда Платина ходила за едой и одеждой.
— Вот и пришли, госпожа Сабуро, — с облегчением выдохнула служанка, направляясь к воротам по внешнему виду ничем не отличавшимся от тех, мимо которых они уже проходили.
Ей пришлось с минуту колотить кулаком по потемневшим от времени доскам, прежде чем с той стороны глухой голос произнёс что-то вроде: «Кто там?»
— Нас прислала госпожа Азумо Сабуро, — негромко произнесла Угара.
— Кто? — переспросил неизвестный.
«Он что, горячую картошку ест? — усмехнулась про себя Ия. — Или у него язык во рту не убирается?»
— Открывай, дурак! — не выдержав, рявкнула женщина. — К твоей госпоже от начальника уезда пришли!
За воротами громко шмыгнули носом. Затем звякнул засов, и скрипнули железные петли.
Доверенная служанка важного чиновника резко толкнула начавшуюся открываться створку и с поклоном пригласила свою подопечную войти.