Разоритель Планет (СИ)

— Нет. Пожалуйста, я не хочу… — Баукус пытался что-то промямлить, но сил не хватало, два дня он не ел, поэтому еле перебирал ноги, а мужчина был столь настойчив, что прямо-таки затащил директора в подъезд.
— У меня жена сварливая, но Вы не беспокойтесь. Мы Вас увидеть хотели всегда. Ну, как… Лично.
— А Вы меня не съедите там? — спросил с легкой улыбкой Баукус.
— Нет, что Вы! Суп сварим! — с улыбкой проговорил человек. — Сейчас еще соседей позову, все-таки мы все Вам в какой-то степени обязаны.
— А Вас как зовут? — спросил Баукус, наконец, опомнившись.
— А… Антон. Забыл представиться. Я знаете что думаю? — спросил Антон, заводя Баукуса в лифт.
— Что? — спросил Баукус, слегка повеселев.
— А станьте нашим вождем! — человек проговорил это с некой торжественностью, а под ногами Баукуса, кажется, разверзлась земля.
— К-к-каким вождем? — спросил человек, у которого прямо-таки закружилась голова, а удержался он на ногах лишь благодаря крепкой хватке Антона.
— Ну, как каким? Ну, тем самым! Я помню, нам по истории в школе рассказывали, что у рабочих в переломные моменты всегда появлялись вожди, которые вели их к свободе! К равенству! К братству! Я как помню, Вы же среди нас жили. В третьем доме, правда, Вы редко домой возвращались, да и с нашим братом редко общались, но теперь-то Вы другой!
— Я… Я не могу рисковать Вашими жизнями, — проговорил Баукус. — Да и… У нас оружия-то нет. Мы только технику производим, даже снарядов к ней нет, да и станков тоже. Что Вы такое говорите? Я не готов такой грех на себя брать. А тут шок-пех лютый…
— Да ниче! Как переедем этих шок-пехов на БМП, так, блять, и исчезнут! Погоди! К нам еще и армия подтянется. Мы им, бля, устроим! — проговорил человек, улыбаясь, а дверь лифта открылась. — Не беспокойся, директор! Мы им всем такое жарево устроим, что они на пушечный выстрел не подойдут! Отвоюем завод, а потом и весь Кирен!
— Вы слишком радикальны… — говорил как-то подавлено Баукус, а Антон, усмехнувшись, открыл дверь в квартиру номер пятнадцать.
— Галла! Накрывай на стол! У нас гости! — громко проговорил Антон, втолкнув директора в дверь и быстро закрыв ее за ним.
— Какие еще гости?! — послышался женский голос, а в следующую минуту в коридор вышла женщина в халате почти нараспашку, после чего, испугавшись, закрылась и как-то аккуратно спросила. — Господин Баукус?
— Он самый, — вздохнув, произнес бывший директор, после чего поставил свой портфель на пол. — Я надеюсь, что не сильно Вам помешаю. Антон сказал, что соберет мужчин для чего-то, ну… Я надеюсь, что не здесь. У Вас вкусно пахнет. Это… Курица?
— Да. Вы хотите кушать? — спросила женщина, смотря на директора с изумлением. — Вы так изменились. Костюм на Вас как мешок… Неужто Вы настолько переживаете?
— А Вы сомневаетесь? — спросил человек, снимая туфли, а сам вздохнул.
В коридор вышли высокий парень с темными волосами, как у отца, и маленькая девочка лет пяти со светлыми волосами, как у матери, а Баукус с какой-то тяжестью выдавил улыбку.
— Мам, а почему дядя такой грустный? — спросила девочка, а парень, качнувшись, пошел назад в свою комнату.
— Потому что он нас предал, — проговорил молодой человек без капли сомнения в голосе. У Баукуса же от этих слов прямо-таки резануло сердце, отчего он, кажется, еще сильнее постарел, когда схватился за сердце и припал к стене, земля прямо-таки уходила из-под ног, а он кое-как смог удержаться.
— Витя?! Что ты такое говоришь?! — выкрикнула женщина вслед сыну, а у Баукуса как-то поплыло в глазах.
…
Баукус очнулся на диване, рядом с ним сидел какой-то мужчина с козлиной бородкой и в очках на карих глазах.
— О. Очнулся, — ухмыльнулся человек в белом халате. — Голодный обморок, знаете ли, при общем перенапряжении — это не шутки, молодой человек.
— Голодный обморок? Где я? — спросил Баукус, комната будто была в тумане, а вокруг виднелись силуэты мужчин самых разных комплекций, которые ждали того, когда человек очнется. Они перешептывались, ожидая чего-то.
 
— Вы? Вы в квартире у своих рабочих, господин Баукус. Они вытянули меня из кровати, чтобы я «спас» Вас, но, как вижу, Вы в спасении не нуждались. Вы сколько не ели? — спросил доктор, смотря на директора.
— Ну… — Баукус слегка приподнялся на локтях, осматривая комнату, он видел то, что люди были обеспокоены, но как-то повеселели, когда бывший директор пришел в себя. — Дня два точно. И еще полдня, после штурма офиса…
— Вот и ответ. Голод наложился на сильные переживания. Седина аж появилась. В общем, директор, Вам надо поесть, а потом послушать Ваших рабочих. У них есть что сказать, а я на старости лет… Воевать как-то не очень готов, поэтому откланиваюсь, — ухмыльнулся доктор, после чего поднялся и вышел из комнаты.
Баукус сел на диван, осмотрелся… Все также было в тумане, а люди, что будто бы вторым рядом стен, стояли на фоне обоев, все также смотрели на Баукуса, как на некоего пришельца. Оно и не удивительно. Баукус очень сильно изменился за эти пару дней. Он как-то скукожился. Костюм, который ранее сидел на нем как влитой, теперь висел мешком. Он заметил это только сейчас, после замечания Галины. Голова сейчас раскалывалась, спина как-то странно выгнулась, кажется, не способная удерживать позвоночник в былом его состоянии. Он смотрел на себя. На свои руки. На свой расстегнутый пиджак и рубашку, под которой как-то обвисли мышцы. Он довольно быстро застегивался, а после снова туманным взглядом уставился на своих людей. Кто-то поднес ему тарелку с едой, а Баукус покивал в ответ, как бы говоря: «Спасибо».
Он вздохнул, взял тарелку в руки и вдохнул запах горячего домашнего супа. В этот момент на лице его возникла улыбка. Как давно он не ел ничего домашнего? Сколько лет? Сколько зим? Он уже и со счету сбился, от того и с какой-то особенной глубинной любовью начал хлебать суп из тарелки, вкушая этот редкий, не такой, быть может, вкусный, как в ресторанах суп, но все-таки приготовленный с иным настроем. Человек производил это для себя, а значит, ощущал совершенно другие эмоции, даже несмотря на то, что это было желтоватым варевом с плавающими каплями жира, с какими-то овощами для наваристости. Да. Это была совершенно другая еда. Без особенного лоска и статуса, но приготовленная для «своих», а не на продажу. Баукус, кажется, готов сейчас был съесть целую кастрюлю, но решил просто сказать «спасибо».
— Может, Вам еще налить? — спросила Галина.
— Нет, спасибо. Все очень вкусно, — с улыбкой проговорил человек, а сам думал о том, не дурак ли он? Отказываться от чего-то съестного, когда в животе еще кишка кишке бьет по башке. Но все-таки он не мог объедать этих людей, особенно учитывая то, в какое положение их поставила МилитариКорп своим предательством.
Пацан сказал правду, а Баукус просто не хотел слышать эти слова из чужих уст. Нет ничего больнее, чем когда то, что говоришь себе в тайне ото всех, вдруг слышишь от людей вокруг. Тайна будто бы растворяется и ударяет словно молот по наковальне, только вот наковальней становится твой собственный мозг, а молот бьет так сильно, словно находится в руках какого-то древнего рыцаря, который орудовал этим оружием на протяжении всей своей жизни. Он ударяет молотом сразу с двух рук, и силы в мгновение покидают тебя, по крайней мере, так это и ощущал Баукус.
— Директор? — послышался чей-то бас, а бывший директор поднял голову куда-то в направлении звука.
Взгляд не мог сконцентрироваться и, наконец, разглядеть темнокожего высокого человека, чьи очертания, в отличие от многих, были хорошо знакомы. Максимилиан перебирал в голове имена мастеров тех или иных цехов и, наконец, подобрал имя, кажется, его звали Стивен. Да. Вроде бы, Стивен.
— Директор, Вы меня слышите? — спросил Стивен, да, точно. Это он и был, а Баукус кивнул, поднимаясь с дивана.
— Наверное, для разговора лучше выйти в подъезд, — проговорил он, а уже знакомый ему Антон утвердительно кивнул, позвав за собой людей.