Наследие проклятой королевы (СИ)

— Ты только не ревнуй, — негромко произнёс я Катарине, встав на цыпочки.
Храмовница тяжело вздохнула и поджала губы, но промолчала. Впрочем, мои слова услышали все спутницы, так как слегка улыбнулись.
А потом мы вошли.
Сразу стало понятно, что заведение было ориентированно именно на женскую клиентуру. На стенах висели большие картины с эротическим содержимым, изображающих не Гераклов или Аполлонов, а субтильных юнцов. Наденешь на такого шорты и красный галстук — пионер пионером. Так себе искусство, я голых девушек предпочитаю, но кто я такой, чтоб судить местный матриархат в желании расслабиться? Причём само качество исполнения вполне соответствовало кисти мастеров эпохи Возрождения.
Потолок расписан красивой фреской. Если память не изменяет, то именно эта роспись исторически и называлось плафоном, а не стеклянный абажур вокруг лампы. Посередине висит большая люстра на два десятка свечей.
На лавках сидели мужички, разнаряженные в сплошные кружева и надушенные так, что хотелось выйти и отдышаться.
К нам сразу подбежал вычурно одетый управляющий. Он сразу поклонился перед Лукрецией, безошибочно угадав самую платёжеспособную из моих спутниц.
— Господа желает длительный контракт? — осведомился управляющий, сложив перед собой руки, как дрессированный пудель — лапки. Я так его и прозвал про себя, «Пуделем».
— Нас ждут, — надменно ответила волшебница. Она даже не глянула на всю эту расфуфыренную публику. Вот что значит «дело превыше всего».
— Боюсь, госпожа будет разочарована, — с лукавым взглядом ответил Пудель. — У нас в заведении больше никого нет.
Я оглянулся на спутниц. Катарина насупилась. На её лице читалось, мол, шли, шли, и почём зря. Урсула почесала затылок. Марта сама себе пожал плечами.
И только Лукреция совершенно не изменилась в лице.
— Стилет и свиток, — тихо произнесла она.
В этой фразе почувствовались детективные приключения в стиле незабвенного Дюма. Наверняка установленная фраза, которую до́лжно произнести, чтоб управляющий проводил в нужное место. Догадываюсь, что при попытке самостоятельного поиска нужного лица, его выведут через чёрный ход. Не думаю, что всё здесь изначально обустроено для шпионажа. Ревнивых супругов куда больше, чем агентов абстрактного зла, но те, кто знают о репутации заведения, наверняка пользуются. Ну и заведение внакладе не останется.
— Извольте пройти со мной, — тут же рассыпался Пудель в поклонах и витиеватых жестах.
Мы быстро поднялись на второй этаж, а потом прошли по коридору в самую дальнюю комнату. Из-за одной из дверей, мимо которых проходили, раздавались томные стоны и жаркие возгласы. И это несмотря на заверенья Пуделя, что мы единственные посетители.
— Вот бы здесь на седмицу печалиться, — протянула Урсула со смешинкой в голосе. В тон мечнице шумно и протяжно вздохнула Марта. Катарина же покраснела, как помидорка. У самого последнего нумера управляющий постучал в дверь.
— Свиток и стилет, — произнёс Пудель, подойдя вплотную, а когда изнутри невнятно ответили, быстро открыл.
Мы оказались в большой комнате, задрапированной тяжёлыми портьерами. Госпожа Агата оказалась сидящей в большом мягком кресле перед невысоким столиком, на котором были подносы с несколькими кубками и высоким серебряным кувшином и корзинка с фруктами. Помещение освещали три свечи в медном подсвечнике. Рядом с ними дымилась ароматическая палочка. Курильница была очень похожа на классические древнерусские светильники с лучинами, разве что тонкая палочка с тлеющим на конце угольком висела над хрустальным корытцем с водой, а ажурный держак выполнен из морёного дуба. Отдельного внимания заслуживали большая кровать с пуховыми перинами и картины на стенах с пошлостями, при виде которых Катарина ещё больше покраснела, хотя казалось, больше некуда. Она бросала на них взгляды, хотя старалась изо всех сил глядеть на пожилую волшебницу.
— Здравствуй, моя дорогая, — протянула госпожа Агата и протянула руки, не вставая с места. Лукреция подошла к ней, и женщины обнялись.
 
— Я рада вас видеть, — с улыбкой на лице ответила моя спутница.
— А это тот халумари, которого ты учить решила? — посмотрела в мою сторону Агата и прищурилась.
Мне ничего не оставалось, кроме как молча стоять, изображая пай-мальчика.
— Да, — коротко ответила Лукреция.
— Яси, — протянула пожилая волшебница и начала командовать, указывая пальцем. — Храмовница в тот угол. Ведунья — в тот. Луччи, сядь на кровать. Подальше.
Все быстро заняли места, словно шахматные фигуры, готовые решить головоломку по мату в три хода. Сходство придавал паркет, набранный из тёмной и светлой пород дерева.
— А я, госпожа, — робко подала голос Урсула, которая всегда робела перед волшебницами, особенно незнакомыми. Она и сейчас переминалась с ноги на ногу и мяла полу своего гамбезона.
— Куда хочешь, ты мне не мешаешь, — смерив мечницу взглядом, ответила пожилая магесса и обратилась ко мне: — Подойди ближе. Я не украду.
Я ещё раз пробежался взором по помещению и неспешно приблизился.
Агата приподняла руку с растопыренной пятернёй и закрыла глаза.
— Встань на колени, — тихо произнесла она.
Выполнив сказанное, я пристально уставился на магессу. Та примерно с минуту водила рукой над моей головой, и только потом неспешно заговорила.
— Не чувствую ничего, что могло бы препятствовать обучению изъянов не вижу. Но догадываюсь о причинах.
Волшебница отвела в сторону руку, и в ту прыгнула одна из свечей, выскользнув из подсвечника. Агату нисколько не взволновало, что на пол пролился воск, тут же застыв белыми каплями.
— Дай мне ладонь, — властно приказала она и протянула свою.
Я заподозрил неладное, но отступать было уже некуда. Пришлось подчиниться.
— Ты повелитель своей силы. Ты должен научить её, как охотничьего пса. Но даже псу надо показать, как выглядит дичь. Но для магии дичь — это четыре стихии.
Агата быстро вытянула руку и схватила мою, зажав пальцами запястье, а после потянула к себе.
— Это огонь! Эс фуэго.
Через мгновение язычок пламени от свечи оказался под моими пальцами. Боль обожгла не сразу, а словно постеснялась и отсрочила прибытие на пару секунд. Зато потом оторвалась по полной, опалив кожу.
— Бля! — вырвалась у меня, и я постарался выдернуть руку из тяжёлой хватки. Получилось только с третьей попытки.
— Научись терпеть, маг, — холодным, как айсберг, голосом проронила волшебница, пристально глядя мне в глаза. Боль ожога пульсировала, и не собиралась отступать. Честно говоря, такого откровенно садизма не ожидал. Если все методы обучения будут такими же, то ну его на хрен.
Ведьма Агата. Да, теперь я не мог называть её иначе, чем ведьма. И вот она откинулась в кресле, положив рука на подлокотники. Злосчастная свеча осталась висеть в воздухе между нами.
— Поднеси руку к свече. Сам. Медленно. Прикажи свече погаснуть. Когда это произойдёт, ты ощутишь силу. Ты поймёшь, что она такое. А как поймёшь, твоё обучение пойдёт уже легче.
Я сжал губы. Ну не мазохист я, чтоб такие фокусы повторять раз за разом, и так придётся руку перебинтовывать и мазать противоожоговой мазью. Но если в самом деле попробовать?
Внутренне собравшись и вздохнув, я потянулся к дрожащему язычку пламени. С каждым сантиметров сокращающейся дистанции сердце ускоряло своё биение. Где-то за стенкой кричала от наслаждения женщина. Где-то играла тихая лютня. Рядом затаили дыхание мои спутницы, а я по доброй воле тянул пальцы к чистой и первобытной боли. Пламя отражалось в глазах Агаты, придавая ведьме ту саму зловещесть, что описывается в детских сказках как абсолютное зло. Конечно же, это моё воображение, но всё равно было жутковато.
 
Когда до язычка осталось всего пара сантиметров, у меня аж в висках заломило. А потом пламя отклонилось, словно щадя и не желая касаться меня. Вместо боли ожога, которую я ожидал, пошла кру́гом голова, как будто выпил сто граммов чистого спирта и тут же охмелел.