Девичник. Объект желаний

Остаток дня я провела в томительном ожидании последнего посетителя. Я была, как всегда, приветлива, внимательна, но все-таки не удалось избежать вопросов:
— Ладочка, вы сегодня какая-то особенная. К чему бы это?
— Ладочка, вы просто светитесь, не влюбились ли?
— Что это вы сегодня такая загадочная, Ладочка?
Они сказали за меня то, в чем я не хотела признаваться. Кажется, я влюбилась в Егора. Впервые за то время, когда я разрывалась между Шурой и Олегом, когда не могла разобраться в своих чувствах, желаниях, я знала, что влюбилась! Мне было так хорошо. Даже от сознания того, что мое сердце снова растаяло. В нем больше не раздается звон осколков. Я их все вымела, абсолютно все. Победа над собой воодушевила меня.
Я едва дождалась конца смены, и вместе с Егором мы решили немного пройтись. Июнь — прекрасная пора. Это уже не моя любимая весна, но и не изнуряющее лето. Мы шли, взявшись за руки, и в какой-то момент ощутили искру, сильнейший импульс, после которого нужно было быстрее ехать домой. Улица перестала казаться нам прибежищем влюбленных. Здесь было слишком многолюдно, а нам обоим хотелось уединиться.
Моя более чем скромно обставленная квартира произвела на Егора странное впечатление. Он старался не показать этого, но я чувствовала: он ожидал увидеть нечто совсем иное. Он как-то застыл на пороге, изумленно глядя на старые обои в коридоре, слишком осторожно ступал по изрядно потертому ковру. Я старалась сохранить хорошую мину при плохой игре, но мне стало не по себе.
— Проходи в мой дворец, — как можно непринужденнее сказала я.
— Дворец давно нуждается в реставрации.
— Или просто требует вмешательства мужских рук. — Это было не намеком, но в какой-то степени снимало с меня ответственность за то, что все здесь давно пришло в упадок.
— Готов предложить свои.
— Правда?
— А что тебя удивляет?
— Да так. — Я подумала, что гораздо проще найти мужчину, который с удовольствием переспит с тобой, чем того, который поможет переклеить обои.
— Бьюсь об заклад, я знаю, что у тебя на уме.
— Не будем ни о чем спорить. Ведь мы здесь не для этого…
Я постаралась быстрее переключить его внимание с недостатков моей мебели и общего дизайна. На что? Не на «что», а на кого — на себя. Я взяла лицо Егора в свои ладони и поцеловала его. Сработало сразу. Мы оказались на диване раньше, чем я успела произнести, что он первый парень, который переступил порог моего дома. Не знаю, зачем мне была нужна эта ложь? Я не хотела выглядеть в его глазах недотрогой, но и распутницей тоже не было желания. У меня не было времени для того, чтобы придумать себе образ, выгодно отражающий мою страстную натуру. Егор быстро освободился от своей одежды и помог мне сделать это. Наши вспотевшие разгоряченные тела переплелись в невероятный узел.
Наверное, это был вечер, когда мы оба друг друга удивляли. Кто чем. Я — своей более чем простой обстановкой. Я понимаю, Егор думал, что такая экзальтированная, модная, современная девушка никак не может жить в обстановке, оставленной ей бабушкой. А меня, в свою очередь, поразило нечто более важное, нежели выцветшие стены: размер мужского корня моего новоявленного любовника, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Но и на это я могла бы закрыть глаза. В конце концов, я прочла немало литературы на тему секса и сексуального удовлетворения, где черным по белому было написано: не в размерах, девки, дело! Главное, техника, чувство ритма, так сказать, и способность его выдерживать подольше, чем это получается, к примеру, у царя зверей — гордого льва. Я, как большая любительница передач о природе, однажды была просто сражена скоростью, с которой произошел акт обладания у этих кошачьих. Я бы даже «а-ах» сказать не успела. Могу себе представить разочарование львиц. Вот уж где полное несовпадение грозного образа с возможностями половыми. Хотя, скорее всего, я не права. Что я могу понимать в сексуальности львов? Тут бы со своими перспективами разобраться.
Одним словом, я поняла — приехали. То, что произошло у нас с Егором, я могла с натяжкой назвать близостью. Начало было весьма многообещающим, середина — размыта, а концовка — просто позорна. Мое возбужденное естество отказывалось принимать тот факт, что все закончилось. Благодарный поцелуй, которым осчастливил меня Егор, показался мне насмешкой.
 
— Ты такая сексуальная, — прошептал он мне на ухо и туту же бодро спросил: — Где у тебя ванна?
— Тебе придется потрудиться, чтобы обнаружить ее на этих безграничных просторах, — ответила я, поднимаясь с дивана. — И еще, мне бы хотелось попасть туда первой. Ты не против?
— Нет, нет, — Егор поспешно выпустил меня из своих объятий.
Несколько разочарованная, я вышла из комнаты и, закрывшись в ванной, посмотрела на себя в зеркало. Я не торопилась мыться. Мне нравится запах, остающийся на теле после любовных утех. Меня беспокоило другое: почему парень, который мне понравился, в постели оказался абсолютно никаким? Опыта общения с девушками у моего избранника было гораздо меньше, чем у меня — общения с мужчинами. Это было очевидно. Сначала я расстроилась. Секс без удовлетворения — цветок-пустоцвет, зима без снега, лето без яркой зелени. А ставить точку на этом едва начавшемся романе так не хотелось… Нужно было срочно найти оправдание неумелым действиям партнера.
Вернувшись на ложе любви, я поцеловала Егора, чем несколько воодушевила его. Он не был настолько глупым, чтобы не понять моего настроения. Проводив его взглядом, я еще раз отметила, что он отлично сложен, что с ним не стыдно показаться хоть где, и говорить умеет. Глаза у него не глупые, не пустые и холодные — в них есть что-то интригующее. И вот тут-то я совершила непростительную ошибку. Я решила не обращать внимания на досадное недоразумение в виде моего полного неудовлетворения, этакого абсолютнейшего, без намеков. Пусть так, это даже хорошо. Зачем мне опытный Казанова? Он помимо меня еще нескольких будет иметь параллельно, оттачивать, так сказать, перо любви. Я хотела быть единственной. И пусть пока мне не удалось получить от предмета моей влюбленности всего, о чем может мечтать женщина, но это не конец света. Избаловал меня Шурик (ну что же это я все о нем вспоминаю!). У него всегда все получалось идеально: сначала улетала я, а он быстренько-быстренько за мной. Егор — это другой мужчина, другое восприятие меня, другая подача себя. Нужно подождать, пока мы притремся друг к другу. Фу, слово неприятное, но весьма точное.
Наш роман развивался стремительно. Вскоре уже все в парикмахерской называли нас не иначе как Ромео и Джульетта. Я не возражала. Мне это сравнение льстило, правда, лишь по накалу страстей, но никоим образом без параллелей с финалом. Мы были похожи на двух голубков, которые носят друг другу еду в клювике. Две недели этого безумства пролетели как один день. Были и цветы, и многочасовые прогулки по городу, во время которых нам было о чем говорить. Естественно, мы занимались любовью. Для этого ехали ко мне и сходили с ума. С каждым свиданием Егор все более раскрепощался, пытаясь доставить удовольствие прежде всего мне. Я ценила эти старания, и однажды подыграла ему, сымитировав оргазм. Такого я сама от себя не ожидала, но что сделано, то сделано. Егор был счастлив. Он просто светился от сознания того, что смог доставить мне наивысшее наслаждение. Я, глупая, растаяла от такого явного проявления альтруизма в сексе и разом простила ему всю свою неудовлетворенность. Я настраивалась на то, что мы будем познавать науку любви вместе. Будем развиваться, так сказать, параллельно. Все у нас получится. Мне же не стоит строить из себя многоопытную жрицу любви — вопросы могут возникнуть лишние. Как-нибудь разберемся общими усилиями.
 
Но все-таки я испытывала некую тревогу. Она разрасталась внутри, словно лиана, оплетая мои доводы своими тонкими, но цепкими ветвями. Я отмахивалась от неприятного ощущения, как от назойливой мухи. Мне нужно было остановиться, дать себе передышку, посмотреть на сторону. Можно было даже не только посмотреть, но и поиметь кого-то на стороне, чтобы снова ощутить разницу. Так нет же! Я упрямо вешала своему любовнику награды, так сказать, авансом.