На поверхности (ЛП)

Тот взгляд у бассейна.
Но я знала, что произойдет, если я поговорю с ним, если позволю остаться, а я не могла себе этого позволить. Не этой ночью. Боже, возможно никогда.
— Нет.
С другой стороны двери раздался вздох, который я почувствовала глубоко внутри себя.
— Не будь такой сложной, Тея.
Мои ноздри гневно раздулись. Сложной? Он думал, что это я была сложной? Адаму чертовски повезло, что я была такой спокойной.
Любая другая женщина пожелала бы ему попасть в ад. А я? Я продолжала с ним общаться.
Боже, возможно, я была дурой. Или так, или это просто проклятье.
— Я не хочу говорить с тобой. Мне нужно сосредоточиться.
— Ты можешь сосредоточиться на этом.
— И что ты собираешься сделать, чтобы мне стало лучше? Смыть все мои заботы? — усмехнулась я, поднявшись, наконец, на ноги, потому что больше не было смысла пытаться расслабиться. Не тогда, когда Адам был снаружи.
Я знала, что настойчивость, по которой он изо дня в день приходил ко мне в Общественный центр Хоквейл, была той чертой, которой он не лишился со временем.
Адам мог оставаться за дверью до тех пор, пока вернувшаяся Лори не впустила бы его — случайно или намеренно, потому что она знала, что у меня чувства к нему, и, вероятно, подумала бы, что, впустив его, сделает мне одолжение.
Чувствуя себя загнанной в угол и ненавидя это состояние, я свернула коврик, сунула его подмышку и направилась к двери.
Я не хотела впускать Адама, но он бы не ушел и, черт, я хотела его видеть. Словно наркоман. Если бы я могла просто взглянуть на него, то внутри почувствовала бы себя лучше.
Да, я знала, что больна.
От этого яда не существует противоядия.
Я рывком открыла дверь, сердито глядя на Адама, и почувствовала электрический удар, когда наши взгляды встретились.
Несколько секунд никто из нас ничего не говорил.
Говорить было нечего.
Даже спустя пять лет, связь между нами оставалась как никогда сильной. Она стала даже более мощной. Вероятно, потому, что мы отрицали ее и делали это годами.
Тем не менее, я злилась на Адама. До сих пор чертовски злилась на то, как именно мы разошлись в последний раз, перед фиаско с Чарльзом Линденом.
— Чего ты хочешь? — раздраженно спросила я.
— Это ты сделала?
— Что сделала? — нахмурилась я.
Повернув телефон ко мне экраном, Адам показал фотографию, которая одновременно вызывала у меня улыбку и тошноту — фотографию, которую обсуждала Рэйчел в раздевалке перед соревнованием…
— Несмотря на то, что ты, вероятно, хочешь взвалить на меня больше грехов, чем на самого Люцифера, нет, это не я сделала так, что фотография стала такой популярной, — ответила я, вздернув подбородок.
Увидев этот снимок снова, я перенеслась в тот момент, когда шла поздравить семью в день первого соревнования, после которого была награждена своей первой золотой медалью.
Анны и Роберта уже не было, они через толпу ушли к машине, а мы с Адамом просто стояли и смотрели друг на друга.
То, что мы часто делали, когда были рядом.
Кто-то сделал снимок, и каждый раз, когда я выигрывала золото, он появлялся в Твиттере.
Большинство подобных вещей обычно не вызывало во мне особой реакции, потому что эти люди ничего для меня не значили.
И если это делало меня ужасным человеком, то так тому и быть.
Как я могла догадаться, для Адама было все иначе. Наши с ним личные ситуации были разными.
— Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться, — пробормотал Адам, не сводя глаз с экрана. Затем с мольбой в голосе, которая меня удивила, он спросил: — Мы всегда так смотрим друг на друга?
Его тон заставил меня задуматься, надеется ли он, что мы действительно так смотрим друг на друга.
— Думаю, да, — прошептала я, сбитая с толку.
— Почему ты так думаешь?
Вечно анализирующий.
— Потому что я это чувствую. Ты тоже. Я просто удивлена, что это так хорошо видно на камеру. — И продолжила, внезапно ставшим хриплым голосом: — Ты же знаешь кто ты для меня. Убегаешь ли ты от этого или нет, ты это знаешь.
— Не я это начал, Тея. Это ты отказалась от нас.
 
— Это ты поменял коней на переправе, — прорычала я, и хотя это ничего не меняло, я не смогла удержаться от язвительного замечания: — Ты бросил меня еще до того, как у нас появился шанс на большее.
— Прошло много времени с тех пор, как ты считала меня чем-то большим, чем занозой в заднице, — выдавил он, сузив глаза.
— Потому что так и есть, — устало пожала я плечами. — Я не понимаю тебя, Адам. Я не знаю, почему между нами все пошло не так. У нас было одно замечательное лето, а потом все изменилось.
— Случилась жизнь.
— Да, я знаю. Я все еще разбираюсь с ее последствиями.
— А я разве нет? — Адам вздохнул и ущипнул себя за переносицу. — Блядь, я ненавижу Каина.
— По-прежнему?
— Конечно. Он влияет на нас каждый день, независимо от того хотим ли мы думать о том, что это из-за него или нет.
— Я не думаю о нем, — ответила я, поджав губы. Я отказывалась это делать.
— Не думаешь? Как ты можешь не думать?
— Потому что то, что он сделал, повлияло на мою жизнь. — Некоторые могут сказать, что Каин разрушил ее. — И я не доставлю ему удовольствия думать о нем. Это даст ему слишком много власти, а он ее не заслуживает.
Покачав головой, Адам прислонился к дверному косяку, нахмурив брови.
— Я скучаю по тебе, — прошептал он.
Хотя это разбило мне сердце, я напомнила себе, что имею в своей команде ярлык Снежной королевы, и парировала:
— Ты никогда ей не скажешь.
— Я сделал выбор, принял решение, которое не могу отменить.
— Я просила тебя об этом? — крикнула я, мое тело напряглось от его самонадеянности. Если на то пошло, то это я была тем, кто умалил себя, кто превратился в лицемера, когда дело касалось его.
Я не была обманщицей, но Адам сделал из меня лгунью.
— Нет. Но…
— Но что? — Я издевательски рассмеялась. — К этому времени ты должен был уже ее бросить.
— Все сложно, — отрезал он.
— А разве когда-то было иначе? — выплюнула я.
Гнев вспыхнул во мне, яростно бушуя. Я так сильно хотела его ударить. Врезать. Причинить ему боль. Чтобы Адам страдал так же, как я.
Но тогда я была бы не лучше своего отца.
И поскольку не могла причинить ему вреда, я захлопнула дверь перед его носом.
— Уходи. Ненавижу тебя! — выкрикнула я, прижавшись лбом к двери. Мои слова были пропитаны слезами, и, блядь, я ненавидела себя за это, как и за все остальное дерьмо, которое заставил меня сделать наш яд. — Я ненавижу тебя, — повторила я, чувствуя внутри себя мучительную агонию.
Но собственные страдания показывали, что я не ненавижу Адама. Конечно, мои слова ненависти доказывали обратное, но я не могла сказать ничего другого.
Сделать ничего другого.
— Тея, — прошептал Адам, и его голос прозвучал так близко, что у меня возникло ощущение, что он тоже уперся лбом в дверь.
— Нет. Ты не имеешь права так поступать со мной. — Я вытерла нос тыльной стороной ладони. — Почему ты здесь, Адам? Какая польза от твоего приезда сюда? Я пытаюсь оставаться спокойной к завтрашним соревнованиям, стараюсь не волноваться, а ты беспокоишь меня. Пускаешь все мои старания под откос.
— Ты знаешь, что я не хотел этого.
— Разве нет? Ты обвиняешь меня в том, что фотография стала вирусной. Как бы я вообще смогла это сделать? Все, что я сделала, это посмотрела на тебя. И ты посмотрел в ответ. Разве это преступление?
— Я скучаю по тебе, — повторил он.
— У тебя нет права скучать по мне, — отрезала я, закрыв глаза, когда боль от этих слов пронзила меня.
— Я люблю тебя.
— Ты выбрал ее.
— Я не выбирал ее, — возразил он. — Я выбрал…
— Ты выбрал ее, — отрезала я, отказываясь слышать обратное. — Я должна была знать, что тебе нельзя доверять. Должна была понять, что твои слова были ложью.
— Я не лгал тебе, — зашипел он.
— Нет? — Я сжала губы, и именно это сделало меня злой, потому что мне было больно, и желание причинить боль ему наполнило меня. — В тот день, когда Каин подошел ко мне в бассейне, я искренне думала, что это ты. Ты это знал?