Феи Гант-Дорвенского леса (СИ)
Глава 32
В какой-то момент Тилли и Кейтилин просто обессиленно упали на землю. Они уже перестали убегать от возможного преследования, просто шли вперёд, с трудом передвигая ноги спотыкаясь об корни, слишком пышные пучки травы, ветки и даже об ровную землю. Девочки понимали, что, чем дальше они окажутся от болота, тем больше у них шансов не попасться в лапы спригганам или другим зловредным феям, поэтому они продолжали свой путь.
Однако теперь силы им отказали. Кровь стучала в голове у Тилли, и она не слышала ни собственных тяжелых вздохов, ни слабого сопения Кейтилин, ни оживленных переговоров фей вокруг. Девочка так сильно устала, что даже если бы кто-нибудь начал танцевать прямо на ней, она бы этого не почувствовала.
«У нас нет ничего, — даже мысли казались ощутимо тяжёлыми, сдавливающими голову Тилли стальным обручем. — Ни топора, ни еды, ни даже волшебных лекарств Кейтилин. Если кто-то на нас сейчас нападёт, мы не сможем им ничем ответить».
«Зато, кажется, мы живы».
Эта мысль не сильно обрадовала Тилли; она уже немного привыкла к ощущению своей близкой смерти, и спасение воспринималась ею лишь как отсрочка того, чего уже никак не избежать. Она с трудом приподнялась на руки: от одежды всё ещё воняло гвитлеонами, а ноги и полы юбки были испачканы в болотной жиже. Вот же мерзость…
Кейтилин просто лежала на земле, не подавая никаких признаков жизни. Если подойти поближе, можно было различить слабое, сбивчивое дыхание и увидеть пятна румянца на шее, но издалека развалившаяся на голой земле обессиленная девочка производила впечатление мёртвой.
Она просто устала от бега. Ничего страшного, скоро оклемается.
Тилли попыталась встать, но ноги её налились свинцом, а ослабевшие руки не смогли долго удерживать тело, и девочка с гулким треском рухнула на землю. Ох, проклятье, все косточки болят, как будто бы ею гвозди забивали! Ну не может так устать человек от простого бега! Давай, поднимайся, ты, рохля…
Не получилось. Даже наоборот, как будто бы стало хуже.
— Кейтилин, — выпалила Тилли; говорить пока у неё получалось, но не очень разборчиво. А ещё она продолжала тяжело дышать. — Ты как там?
Ответом ей было молчание; то ли Кейтилин ещё не пришла себя, то ли вовсе упала в обморок. Или не услышала. Или не поняла, о чём её спросила подруга, но у неё не было сил переспрашивать.
Ну и пусть лежит. Надо бы попросить Имбиря… кстати, где Имбирь? В последний раз Тилли видела его возле болота. Может быть, он ещё не догнал их? Или его поймали?
Проклятье, как же всё не вовремя-то. Надо теперь ещё и его спасать… снова. Если его ещё не сожрали гвитлеоны: вряд ли они простят ему засаду. Бедный Имбирь…
А, может, всё не так уж и плохо? Может, стоит его окрикнуть, позвать?
— Имбирь? — Из горла Тилли вырвался сиплый не то вздох, не то кашель. Как же сильно она устала. — Имбирь, ты тут?
И стоило только произнести эти слова, как сразу же раздался громкий шорох — как будто бы кто-то небольшой бежал по сухой опавшей листве. Сначала Тилли обрадовалась, подумав, что всё в порядке, и это просто Имбирь отстал от них, но затем, почти сразу, она удивилась тому, что он не ответил на её зов. Это странно, зная болтливость этого несносного пикси…
А ещё — почему тут раздаётся такой шорох, если вокруг — сплошные хвойные деревья?
— Тада-а-ам!
Нечто крупное приземлилось на спину девочки, придавив её к земле. Тилли попыталась резко встать и скинуть наглеца, но тут же её больно схватили за волосы и дёрнули со всей силы, а какие-то твари поменьше обступили со всех сторон, готовые придти на помощь своему товарищу.
— Эй, лучше не дёргайся, — раздался знакомый ленивый голос Томаса-Рифмача. — Как же ты смешно выглядишь, неряха!
Он встал прямо напротив Тилли и, по-совиному повернув голову набок, смотрел прямо в лицо девочки. Он ничуточки не изменился с того раза, как Тилли видела его в последний раз: всё такое же ехидное лукавое лицо, раскосые жёлтые глаза, рыжие бакенбарды и трубка в зубах, из которой шли узорные клубы дыма. Довольный-довольный, сволочь, как будто бы дрянную шутку услышал и теперь не может перестать смеяться.
Вот только его девчонкам сейчас и не хватало.
— Здорово вы придумали с этим пожаром, — заговорил Рифмач, не меняя своего странного положения тела. — Это ж надо было так додуматься: завести в болото блуждающих огоньков, а затем их разбудить! Прекрасная, чудесная, гениальная идея! Правда, парни?
Фир-дарриги оживлённо закивали, кто-то начал смеяться, одобрительно хлопать Тилли куда попало, отпускать восхищенное: «Ну молодец, коза, ишь как сообразила здорово!». Как будто бы это была её придумка!
Впрочем, не это должно её сейчас беспокоить.
— Да чего вам надо-то от меня, черти, — устало выдохнула Тилли. Солнце начинало припекать, и стало ясно, что днём будет жарко. — Там спригган в болоте тонет, идите лучше к нему!
— Э, нет, красавица, не так быстро, — шутливо произнёс Томас Рифмач, усаживаясь перед Тилли на толстые кроличьи лапки. — Уйти от тебя, чтобы просто потопить какого-то сприггана? Это скучно. Мы уже достаточно над ним посмеялись, когда вы с подружкой начали убегать.
— Он думал, что ползёт к берегу, — захихикал фир-дарриги, сидевший на спине Тилли, — а на самом деле попал в самую глубокую трясину!
— Отличная была шутка! — перебил его другой сородич, молодой и с торчащей по всему лицу клочковатой шерстью хорька. — А я попрыгал на голове у той маленькой гвитлеонши! Сколько смеху было!
— Тоже мне, хорошая шутка, попрыгал он по голове, — фыркнул третий фир-дарриги. — Эка невидаль! Вот когда мы с Томом изображали сестрицу Солнышко, чтобы столкнуть тех малолеток в болото — вот это действительно было смешно!
«Вот ублюдки», — свирепо подумала Тилли, слушая рассказы фир-дарригов. Ей вовсе не было жалко гвитлеонов и Огонька, но самодовольное хвастовство главных шутников Гант-Дорвенского леса изрядно рассердило её: сволочи, нашли чем хвалиться — попавших в беду потопили и обманули!
— Ну будет, будет, — остановил поток речей Томас Рифмач. Хотя он это делал с явной неохотой: даже Тилли было видно, что он получает искреннее удовольствие от этих рассказов. — В общем, милая, так ты нас не прогонишь. Этот скучный спригган застрял там надолго, и к тому моменту, как он освободится (если, конечно же, не утонет), мы уже сотню раз успеем отдать тебя Паучьему Королю. Или…
Тилли задержала дыхание. Она и не думала, что фир-дарриги могут исполнять приказы Паучьего Короля, а не только беспределить ради своего удовольствия. Может быть, конечно, слова, сказанные Рифмачом, тоже были такой дурацкой шуткой, просто чтобы напугать глупую Тилли… но разве не знает она, что фир-дарриги — одни из любимых детей Паучьего Короля?
И к чему было сказано это «или»? Ещё, главное, смотрит с таким намёком на неё, сволочь. Смеётся, потешается, думает, что Тилли совсем глупенькая и не поймёт, о чём он с ней говорит.
И ведь абсолютно прав же, Тилли в самом деле не понимала, к чему он клонит.
— Или что? — наконец не выдержала она.
— Эй, не перебивай, глупая девка, это нечестно! — моментально вспыхнул Рифмач, и Тилли испугалась: она не видела прежде фир-дарригов в такой ярости. Впрочем, он тут же успокоился, ленивая коварная улыбка вернулась обратно, и Рифмач продолжил: — Скажи, ты больше маму или папу любишь?
Тилли опешила. Она не сразу поняла смысл этого вопроса, и он ей показался бессмысленным. Мама или папа… да причём тут они вообще? Зато потом Тилли всё поняла и вновь испугалась: что ж, мама рассказывала ей, это одна из любимых игр фир-дарригов — когда они заставляют человека делать выбор, постепенно подводя его к самому страшному. То есть сначала спрашивают о клубнике и чернике, после чего выбранные ягоды падают изо рта, затем про кошку и собаку, и потом показывают труп того животного, которое не было выбрано… ну и так далее, пока человеку не придётся выбирать между своей жизнью и чужой.