Феи Гант-Дорвенского леса (СИ)

— Ну, я же дикий зверь, — хмыкнула Тилли, спиной поворачиваясь к Кейтилин. — Или как ты там сказала?
— Тилли…
— Да отвали ты.
Кейтилин смотрела на ссутулившуюся спину Тилли и чувствовала неприятную смесь обиды и вины. Она не стала догонять подругу, рассудив, что сейчас ей будет лучше одной; в конце концов, с кем не бывает приступов вредности? Вот и Кейтилин, когда была маленькой, точно так же уходила в другую комнату, когда обижалась на папу, и ничего: немного плакала, а потом понимала, что была неправа, и шла извиняться. С Тилли, конечно, будет сложнее — ужасно упрямая эта девочка… но ведь сколько раз они уже ссорились, и ничего, мирились как-то.
Но всё равно очень обидно. И почему-то совестно, хотя уж кто тут не виноват, так это Кейтилин.
И, когда Имбирь начал скакать вокруг неё, пытаясь привлечь к себе внимание, расстроенная девочка не сдержалась и, вопреки всем правилам вежливости, зашипела:
— Не буду тебя в следующий раз бинтовать, если будешь повязку сдергивать! Эх ты!..
* * *
А Тилли обиженно хлюпала носом, молча вытирая грязными ладонями слезы с лица. Она надеялась, что Кейтилин сейчас кинется за ней, наорёт, даст по шее… хотя это же Кейтилин, какой «даст по шее»… ну просто наорёт, или хотя бы извинится. Дескать, прости, дура была, давай мириться. Чёрт, да даже если бы она продолжила себя вести как высокомерная дрянь, Тилли бы это приняла!
Но нет, Кейтилин осталась возле костра. Не побежала за подругой, не начала её успокаивать, утешать, или хотя бы драться, а, значит, какие они друзья. Наплевать ей, вот и всё. Как она сказала? «Дикое животное»? О, да, конечно же, Кейтилин совсем не такая! Кейтилин же у нас прин-цес-са! Липовая и на горошине! И с плохими не дерётся, смотрите-ка, какая благородная! И драконам роды принимает, чтобы те их пожрали и косточек не оставили! Конечно, легко быть такой хорошенькой, когда ничего не знаешь о жизни! Когда тебе не снится Паучий Король и не грозится сожрать твою семью!
А может, впрочем, это и к лучшему.
Конечно, Тилли не желала ей зла. Ну, как, не желала, сейчас бы она с удовольствием приложила обе руки к лицу этой королевишны, чтобы кожа с лица навсегда сползла, но в целом Тилли не хотела бы Кейтилин убивать. Зря она, что ли, от Гилли Ду её спасала? Или от дуэргара? Да и Кейтилин ей помогала…
Нет, Тилли совсем не хотела её убивать. И от мысли, что Кейтилин придется — придется! — пожертвовать, чтобы спасти маму с сестрой, становилось страшно.
Хорошо, что они поссорились. Возможно, так будет проще… если Тилли будет в последний миг думать о ней только плохое. Пока получается плохо (всё ещё из головы не выходят её пирожные, одеяло, спасение от Гилли Ду), но, если она немного напряжется и постарается…
Да и вообще, как это надо сделать? Встать на пенёк и заорать «Паучий Король, сожри, пожалуйста, Кейтилин»? Так, что ли? Как-то глупо… Ну не самой же в жертву Кейтилин приносить. Хотя с Паучьего Короля станется такое пожелать…
Ох, как всё сложно-то. Дикое животное. Ага, как же. Вот и помогай после этого, раз тебя зверем считают.
Тилли всхлипнула и остановилась у толстого ясеня, погрузившись в тяжелые раздумья; но внезапно стайка маленьких птичек шумной волной слетела с веток густого кустарника, сбивая на своём пути забавно разбегающихся фей.
Вдалеке раздался истошный крик.
  
Глава 25
 
«Не прошло и года», — с тоской подумала Тилли, услышав крик Кейтилин.
Сердце, правда, дёрнулось, а в голове появилась мысль отставить все сомнения и побежать спасать подругу, Имбиря и всех, кого только придётся. Тилли наверняка именно так бы и поступила, если бы, помимо этой мысли, в голове бы не вертелись и вполне разумные возражения. «Не иди, так надо», «Сейчас ты им ничем не поможешь, только себя подставишь», «Ты обещала Паучьему Королю, вот пусть он их и забирает, а ты не мешай»…
Легко сказать, «не мешай», особенно когда совсем неподалеку кричит и зовёт на помощь человек, который тебя несколько раз спас.
 
Тилли сглотнула и сжала кулаки. Она пыталась отвлечь себя от происходящего, заставить уйти куда-нибудь подальше или хотя бы рассматривать играющих в листве фей — нет, не получалось. Ноги как будто к земле приросли, а уши словно нарочно прислушивались к тому, что происходило неподалеку, не отвлекаясь на пение птиц или что-то другое.
Вроде бы всё происходило правильно. Но как же Тилли хотелось придушить саму себя.
— Я пойду посмотрю, — проговорила она вслух, словно извиняясь перед Паучьим Королём и окружающими её феями. — Я просто взгляну одним глазком, что там происходит, а делать ничего не буду.
Лес ничего ей не ответил.
Тилли сделала неуверенный шаг. Убедившись, что мир не перевернулся, а из земли не посыпали отвратительные дети Паучьего Короля, жаждущие мести, девочка осторожно засеменила в сторону полянки. Крики уже смолкли, но шум остался, и у Тилли было плохое предчувствие. Такое плохое, что даже хотелось плакать.
«Если опоздала, тем лучше, — успокаивала себя девочка. — Ты же не виновата, что так всё обернулось».
Но сердце, дурацкое, упрямое, глупое, как сама Тилли, мрачно отвечало разумным мыслям:
«Нет, виновата».
Вот уже виднелись деревья, окружавшие полянку. Одно из них оказалось достаточно темным и толстым, чтобы Тилли могла незаметно спрятаться за ним. Немного мешали иголки, валявшиеся на земле, но девочка, прикусив губу, ступала прямо по ним, стараясь не издавать ни шороха. Ей это удалось; зато потом, когда она выглянула из-за дерева, прерывистый испуганный вздох всё-таки вырвался изо рта девочки.
Тилли могла поклясться, что прежде никогда такого не видела.
Земля на полянке казалась ожившей. Она волнами перекатывалась туда-сюда, изгибаясь и поднимаясь, меняя цвет и превращаясь из травы в гальку, а из гальки — в песок. Под ней явно что-то шевелилось и пыталось, по всей видимости, выбиться наружу. Уши Тилли не слышали криков, однако она не сомневалась, что Кейтилин надрывала глотку, пытаясь доораться до ушедшей подруги. «Вот глупая, — подумала Тилли. — Она же дышать не сможет, если продолжит орать под землёй! Притворилась бы просто мёртвой, легла ничком, и всё б закончилось!».
Но, словно нарочно, Кейтилин (и, может быть, Имбирь вместе с ней) продолжала бессмысленную борьбу с торчащим дёрном — крошечными феями, в которых человеческий глаз видит только пучок травы, гальку или кусок земли. Эти крошки пугливы и обычно не нападают на людей первыми (во всяком случае, мама Тилли про такое ни разу не рассказывала), но их так много, что, если наступить случайно на одного, остальные от страха кидаются ему на выручку, и тогда человек оказывается заживо погребенным под несметным полчищем маленьких фей. Вот прямо как сейчас, когда вся поляна ходуном ходит. Может быть, Паучий Король именно их послал за Кейтилин?
Ох, она же сейчас задохнётся под ними всеми.
«Не делай ничего и просто стой на месте».
«Но Кейтилин сейчас умрёт!».
«Она тебя животным назвала! Пусть сама справляется, раз такая умная!».
Последнюю мысль Тилли приходилось выдавливать из себя, хотя руки её тряслись, а сама девочка уже не испытывала и толики прежней обиды. Проклятье, вот почему она себе так не хочет помочь, как какой-то высокомерной богатенькой девчонке!
Огромная масса торчащих дёрнов продолжала хаотично двигаться по поляне, однако теперь их действия были куда спокойнее и организованнее. Только сейчас Тилли с ужасом заметила, что под землёй больше никто не пытался вырваться наружу. Похоже, что Кейтилин совсем обессилела и больше не могла ни биться, ни звать на помощь… или она умерла. Или почти умерла. Сознание потеряла, что ещё хуже.
 
Девочка оцепенела. В голове Тилли лихорадочно метались самые разные мысли: радостно-обречённые («наконец-то, наконец-то, всё закончилось»), встревоженно-испуганные («неужели она умерла, так скоро, не может быть») и, больше всего, гневно-обвиняющие («это ты, ты, ты виновата, это она из-за тебя умерла, потому что ты на помощь не пришла, испуганная клуша»). Это смятение продлилось несколько мгновений, и кто знает, что случилось бы с несчастной Тилли, если бы волна торчащего дёрна не вздрогнула бы от очередного удара из-под земли.