Играя с огнём (СИ)

“Товар уходит по назначению, по задержке фиксируется прибыль, встречаются старые друзья и потом прощаясь, лишь один встречает закат.”
Мда, писанина… Судя по концовке, Мартин и так, и так должен был умереть. Ну, тут я не знаю, что можно вывести кроме друзей.
— Думаю, что Мартина должны были убить, а вот от кого он, я…
— А с чего ты взял? — Его закономерный вопрос поставил меня в тупик. Там всего две строчки, максимально лаконично повествующих о курьере, которого потом надо встретить и убить. Может, он не понял чего-то?
Но он сам взял у меня листок, что-то мне объясняя и показывая почему-то ниже написанного на пустой клочок бумаги, делая жест пальцем и водя по листку, будто он что-то цитировал, но…
Не обращая на его слова внимания, я помрачнел и решив кое-что проверить, использовал Оценку.
Листок бумаги — клочок некогда обычной бумаги, подвергшийся стихийному выбросу волшебника и приобрётший необычные свойства. На нём есть текст, который каждый читатель видит, интерпретирует и понимает по-своему.
Отлично. Замечательно. И я тоже вижу текст по-своему или он на меня не работает? Если работает, то это объясняет то, почему он написан в таком странном стиле. Я бы примерно так сам бы и написал, а вы потом страдайте как хотите, буга-га-гага.
Побазарив со старшим ещё немного, я смог его убедить в своей правоте, после чего он куда-то ушёл, напоследок сказав, что теперь я повышен и даже могу создать свою собственную бригаду, если захочу.
И он сделал меня не бегунком, как прежде, а курьером. По его словам, такого ценного кадра заставлять тухнуть, уныло помогая Биллу и остальным, нельзя.
Конечно, я был не согласен, но меня он особо не слушал, поставив перед фактом и дав в небольшом конверте довольно приличную сумму денег, в которых я уже научился ориентироваться.
Уже позже я постучался в закрытую дверь родного дома, чуть ли не падая в объятия Эмили.
Задействовав навык ментальной устойчивости, я кое-как отпихнул её от себя и сказав, что на сегодня погулял достаточно, пошёл отсыпаться. Сегодня был трудный день.
Что примечательно, меня она не остановила, лишь смотря с охреневшим видом. Благо, что бати опять не было, а то бы, мда…
Но даже на следующий день она лишь аккуратно меня спросила, не поранился ли я и прочее, прочее, даже особо не истеря и выглядя слишком усталой и будто опустошённой. Ну да, маленький ребёнок уходит из дома, возвращаясь лишь почти к полуночи. А уж эти мешки под глазами.
Благо, что на меня эти женские штучки не действовали, заставляя лишь скептично хмыкать. Тяжело тебе мать, да? Ну бывает, такова жизнь. Теперь ты примерно испытала сотую часть переживаний и страданий муженька своего по тебе, когда его намеренно держала на коротком поводке.
* * *
Поднимаясь на небольшую сцену школы, в которой буду в дальнейшим учится дольше, чем это тело вообще живёт, я усмехнулся — значит, прочитать вам своё сочинение о том, как я вижу взрослую жизнь? Значит, вы выбрали смерть.
Поднявшись, я сразу был встречен добрыми в основном лицами стихийной комиссии из учителей. Ну, разве что лицо трудовика выглядело примерно также, как у меня по утрам в той жизни, когда я работал 5/2 за 15-ку в месяц.
— Не бойся, мы не будем ставить плохих оценок сегодня, сегодня каждый волен высказать своё мнение. — Пухлая и уже пожилая женщина успокаивающим голосом мне это сказав, жестом попросила детишек рядом замолчать.
 
Чести ради стоит сказать, что дети уже и так многое высказали, явно кем-то им подсказанное. И их всячески похвалили по-своему, кого-то за оптимистичность, кого-то за широкий взгляд на мир и прочее. Посмотрим на ваши рожи после того, как я зачитаю свою фигню…
— Я думаю, что взрослая жизнь — это не этап, это не процесс, это не состояние и не всё то, о чём сегодня многие говорили до меня. — Ну почему я начал так, будто это сценарий статьи? А поздно уже, дальше импровизируем. Опа, глазки вижу заинтересованные у комиссии. Ну вы сейчас охренеете, хехе.
— Я думаю… что это иллюзия. Слишком реалистичная иллюзия, в которой так удобно забыться и, оглядываясь на других и видя силу этой самой иллюзии, что уже оставила на вас свой отпечаток в виде каких-то ситуаций или событий, так и остаться в её власти. Это бесконечные слова стариков о том, как была дорога их молодость — они помнят себя детьми, сожалеют о утрате тех мирных лет, что уже не вернуть и что остались позади, сгорев в огне разочарований и оставив после себя лишь пустую оболочку, которая сама вскоре обратиться ничем. Это тление зрелых, что ещё не поняли игры и продолжают отрицать цену сомнениям, идя на поводу побегов и лишь начиная по-настоящему жить, но даже уже понимая, что стало слишком поздно, они продолжают идти к краю пропасти. Это безудержный пожар юности, который считает, что нет цены, которую нельзя заплатить, но платя её, всё больше себя растрачивает, начиная понемногу тлеть и всё глубже запутываясь. Это искорки, которые лишь начинают высекаться, но подобно искрам ещё слабого костра преждевременно гаснут в руках неопытных людей. Людей, что почему-то возомнили себя взрослыми. — Под молчание сотен людей я поклонился и начал уходить со сцены, через пару секунд будучи награждённый одинокими хлопками. И почему я уверен, что это тот мрачный мужик?
— Адам, ты это сам придумал? — Лили подёргала меня за рукав, когда я вместе и остальными детьми из своего класса наш кабинет, знакомиться и прочее.
— Нет. — Нагло соврав, я даже не поморщился. Ну, а что — детей убивать могу, а краснеть всё ещё должен? Шиш вам с маслом. — Мама просто сказала, что такое будет и я спросил у одного мрачного дяди по пути в школу, что можно придумать. Вот он мне и сочинил.
— Ааа… — Явно разочарованно это выдавив и сделав губки бантиком, она, недолго думая убежала от меня к каким-то девчонкам из нашего класса знакомиться. Тем лучше, мне же меньше головной боли. Эх, как хорошо будет, если у неё появятся друзья и она от меня отстанет на время…
— Дети, садитесь, будем знакомиться. — Уже в классе, я сел за свою парту, с некой ностальгией вспомнив, как когда-то давно нечто подобное было со мной. И вот опять, мда… — Адам Беркли! — И вот, настала моя очередь представляться, говорить о своих интересах и другое блабла…
— Здравствуйте, меня зовут Адам, мне 4 года и мне нравится математика, был бы рад найти себе друзей, с которыми мне было бы интересно проводить время. — Сев, я поймал на себе злобный взгляд Лили. Ну чего ты смотришь, мегера? Какое плохое зло я тебе сделал?
— Меня зовут Лили! — С какой претензией она это сказала, как будто мы сомневаемся и даже против. — Мне не нравится математика, я люблю историю и хочу найти много новых друзей! — На протяжении всей фразы, говоря достаточно громко, она с неким вызовом смотрела на меня, под конец гордо сев и отвернувшись. Эх, женщины…
Было вполне возможно, что она обиделась из-за того, что достаточно многое знаем друг о друге, но ей я не сказал, что мне нравится математика. А может и нет, но других поводов вроде и нет. Хотя, кто этих созданий разберёт точно…