Где деньги, мародер? (СИ)

— А как же… — начал я, но понял, что возразить мне, в общем-то, нечего. — А магия? На каких факультетах ей обучают?
— А магия, дорогуша, это не факультет, это факультатив, — Ярослав Львович посмотрел в окно и нахмурился. — На всех факультетах….
Интересно, что это его так напрягло? Я тоже посмотрел в третье окно. Там два парня били третьего. Били зло и довольно жестоко. Так бьют только в одном случае — когда не собираются оставлять в живых. Жертва еще трепыхалась, у него даже хватало сил, чтобы нанести какие-то ответные удары, но обреченность была заметна прямо во всей его фигуре. Он достал ногой одного из нападавших, получил в челюсть с локтя и оказался прижатым к стене за горло. Тот, который его держал, что-то говорил ему в лицо сквозь зубы. А в руке второго блеснуло лезвие ножа.
Тут Ярослав Львович нажал неприметную клавишу рядом с окном и сказал:
— Достаточно, стоп.
Нападавшие немедленно отступили. Окровавленный парень сполз по стене, прикрывая голову руками.
— Еще одна неудача, — сказал Ярослав Львович. — Но это пока не фатально, будем продолжать. Так вот, магия — это не специальность. Это просто один из талантов, который можно использовать во благо людей.
— Или во вред, — задумчиво проговорил я, переходя к следующему окну.
— Или во вред, — согласился Ярослав Львович. — Изначально наш университет не обучал магии. Но, понимаете, веление времени и обстоятельств… В общем, нам пришлось освоить и эту территорию тоже. Хотя изначально классические и магические учебные заведения были четко разделены. Разные ведомства, разная отчетность… Но здесь больше не Империя, поэтому…
— А откуда берутся одаренные? — спросил я.
— Мы ищем их, — Ярослав Львович вздохнул. — Одаренные рождаются в обычных семьях, надо просто их вовремя разглядеть… С некоторых пор магов перестали выпускать за пределы Российской Империи. Настоящих, обученных магов с академическим магическим образованием. Так что поиск стал еще более важен.
Он продолжал говорить, а я залип на происходящее за четвертым окном. Там была девушка и три парня. Они ржали и толкали девушку друг к другу. И каждый сдирал с нее что-то из одежды. Она плакала и пыталась отбиваться. Но у нее не получалось — парни были здоровенными.
—…а не тотальная проверка в младшей школе, как в Империи, — продолжал тем временем свою речь Ярослав Львович. — Поэтому обычно мы находим одаренных, когда они уже взрослые. Чтобы вывести на пробой ребенка, его не надо мучить. В сущности, каждый человек в юном возрасте готов к тому, что с ним начнет происходить какая-нибудь магия. Но с каждым годом панцирь на магическом даре становится все плотнее…
Один из парней сорвал с девушки остатки одежды и оттолкнул к стене. Она попыталась прикрыться, слезы безостановочно текли у нее из глаз. Она свернулась в клубок, обхватив руками колени. Двое парней схватили ее за руки, тряхнули и выпрямили. Девушка была очень миленькая, кудрявая и белокурая. А эти двое еще и выставили ее аппетитные прелести напоказ, так что видно мне ее было во всех подробностях. Третий принялся беззастенчиво ее лапать. Ее лицо стало пунцовым до кончиков ушей, она дернулась, попыталась его укусить. Он залепил ей оглушительную пощечину. Из глаз ее снова полились слезы.
—…таким образом теряя примерно четверть из выявленных, — говорил Ярослав Львович. — Некоторые получали травмы, восстановить после которых нам уже не удавалось, а твердолобую защиту над магией некоторых нам так и не удавалось пробить.
Те двое, что держали девушку, повалили ее на пол. Она пыталась вырваться, было видно, что она кричит, только слышно ничего не было. Третий стоял ко мне спиной. Судя по движениям, он расстегивал штаны. Девушка задергалась особенно яростно, но без особого эффекта. Парни удерживали ее, играючи. Смеялись ей в лицо, то и дело хватая ее за грудь или запуская пальцы между ног. Третий навис над ней и, кажется, начал что-то говорить. Она на некоторое время замерла, потом со всей силы боднула его головой в нос. На ее щеку упали пара капель крови. Он провел по разбитому носу ладонью, посмотрел на кровь и без замаха ударил девушку по лицу. Голова ее стукнулась об пол, из разбитой губы тоже полилась кровь.
 
— Это сестра Феодора, — Ярослав Львович кивнул на окно, рядом с которым мы стояли. — Монашка. Обычно их проверяют на заубер-детекторах перед постригом, но она была сиротой, выросла при монастыре, и никому и в голову не приходило, что ее ждет какая-то другая судьба… А потом выяснилось, что она одаренная. А значит, монашкой быть не может.
Ярослав Львович равнодушно смотрел, как двое здоровенных парней удерживают ее бедра, а третий, тем временем, навалился на нее всем телом, зад его начал резко и ритмично двигаться. Лицо ее исказилось до полной неузнаваемости, миловидные черты превратились в маску боли, отвращения и ненависти.
— Увы, похоже, без шансов… — Ярослав Львович отвернулся от окна, за которым три здоровенных парня насиловали невинную девушку.
— И вы… это не остановите? — спросил я каким-то чужим голосом.
— Зачем? — Ярослав Львович пожал плечами. — Жизни ее ничего не угрожает.
— Но ведь тех парней с ножом вы остановили! — я пошарил рядом с окном в поисках той клавиши, на которую Ярослав Львович нажимал, чтобы отдать свою команду.
— Я повторяю, ее жизни ничего не угрожает, — он обезоруживающе улыбнулся. — У них четкая команда не причинять ей непоправимого вреда. Ну, за исключением… Вы же понимаете…
В этот момент что-то перемкнуло в моей голове. Будто между ушами взорвался фейерверк. Стекло разлетелось на мелкие даже не осколки, а брызги и стеклянным дождем посыпалось вниз. Насильник скатился с девушки и схватился за уши, из-под его пальцев начала сочиться кровь. Двое других просто и без спецэффектов отрубились.
Девушка замерла, распластанная на сером полу. На бедрах — красные разводы. Я скрипнул зубами и повернулся к Ярославу Львовичу. Ожидал увидеть испуг, но он широко улыбался и глаза его сияли. Тут планка ярости рухнула совершенно. Я рванулся вперед, собираясь вцепиться ему в глотку, вырвать глаза или вообще пробить грудину и сжать сердце. Ощущение всемогущества нашептывало, что моей силы достаточно, чтобы порвать этого нелепого толстяка в мелкий кровавый фарш…
Что-то противно прожужжало мимо моего уха. Как комар, если бы он был металлическим. Я вильнул вправо и бросился вперед. По моим расчетам пальцы как раз должны были сомкнуться на горле у Ярослава Львовича. Но вместо этого я снова услышал назойливый писк над ухом, а толстяк остался на том же расстоянии, что и был.
Я понял, что что-то меня держит на месте. Зарычал от напряжения, рванулся изо всех сил. Услышал звук, больше всего похожий на звук рвущихся гитарных струн.
Вот тут на лице толстяка появилось беспокойство. Он сделал шаг назад и вытянул перед собой руки, спешно складывая из пальцев какое-то подобие решетки. Я все еще ощущал путы, которые меня удерживали, но с каждым движением все меньше.
Шаг вперед.
Еще шаг. Я уже могу быстрее.
Бросок.
Мне показалось, что я ударился со всего маху об бетонную стену. В голове зазвенело, уши заложило ватой. Изображение в глазах слегка поплыло.
Зато кровавая пелена ярости на моих мозгах тоже, кажется, сломалась. Остатками сознания в явно стрясенном мозге я смог наконец мыслить словами, а не образами порванных на британский флаг врагов, с выпущенными кишками и отрезанными членами.
Я схватился за стену, чтобы не упасть.
Ярослав Львович наблюдал за мной с безопасного расстояния, но приближаться пока не рисковал. В общем-то, все правильно делал. Кровавая нерассуждающая ярость меня, конечно, оставила. Но взвешенная и продуманная ненависть осталась. Зачем мне на него кидаться? Сейчас я просто сделаю вид, что мне гораздо хуже, чем на самом деле, он подойдет ближе, чтобы оказать мне помощь, и вот тогда я…
— Богдан? — заговорил Ярослав Львович. — Как ваше самочувствие?
— Голова… кружится… — простонал я, изо всех сил изображая слабость и дезориентированность. К слову, голова у меня и правда чувствовала себя не лучшим образом.