Мой шейх (СИ)

Грехи? Я не ведала, как мог согрешить мой отец. Тогда я еще не знала о том, что его люди похищают женщин и продают их в рабство, да и знать не могла. Мы с матерью долго не ведали о его темной стороне, и я не смогла понять, какие грехи придётся искупить.
— Вижу двух мужей… — Хадиджа запнулась, — ничего не понимаю. Иногда образы играют со мной. Одним ты будешь любима и обласкана, но как сестра либо преданный друг. Его ладони на твоих плечах вдали, где твой разум и засияет яркой звездой. Но он не твой и не был твоим, хоть и не даст тебе усомниться в обратном. Второй же…
Раскол и вражда между моей семьей и семьей суженого мне Аль Мактума уже к тому моменту длилась шесть долгих лет. Поэтому я напрочь забыла о том, что должна была стать женой Кемаля. Он остался в моей памяти как дерзкий и надменный мальчишка, презирающий меня за то, что умела слагать сложные числа в уме.
— Второй же муж станет твоим против твоего желания и воли. Это печать грехов эмира, что придётся искупить тебе сполна. Много слез вижу, но потом много тепла и любви. Не избежать этой судьбы, но Аллах благосклонен к тебе. Ты обретёшь счастье там, откуда бежала.
— Вряд ли я выйду замуж снова. Если первый муж будет так меня любить, зачем мне слезы?
— Судьба написана не нами, и не нам её изменить, — развела руками Хадиджа. — Бойся песчаных бурь и дикого нрава, когда встретишь своего второго суженого.
— Как я его узнаю?
— Узнаешь, — провидица заторопилась. — Сразу, когда увидишь его лицо.
…Это давно забытое воспоминание сейчас предстало перед глазами так ярко, что я зажмурилась. Помотала головой. Это просто не может быть правдой! И что тогда означает, что Далиль никогда не был моим?
С этим еще предстояло разобраться. Потом. А пока что я закусила губы, чтобы не закричать в голос, понимая, что в одном провидица не солгала. Я умоюсь своими слезами в лапах зверя по имени Кемаль Аль Мактум.
Вчера шейх Асир спас меня от ударов плетью и насилия со стороны своего сына. Сегодня же на закате он уедет прочь, и ничто не помешает Кемалю овладеть моим телом. Жестоко отомстить за то, что натворил мой покойный отец.
Женщина в этом диком месте пустыни стоила не больше верблюда. Её чувства, желания, мольбы в расчёт не брались. Вчера я убедилась в этом довольно жестокой ценой. Впервые за все время мне захотелось закричать, расцарапать кожу, чтобы страх вырвался прочь и навсегда сгорел под жарким солнцем. Только гордость и надежда, что меня отыщут, не давала мне это сделать.
Пока я боролась с собой и старалась не разрыдаться от осознания своего положения, в шатре появилась Амира.
Обычно по утрам я совершала продолжительную пробежку в парке либо занималась в тренажёрном зале, затем неспеша принимала душ, завтракала и пила кофе. Здесь же, в сердце пустыни, вода была роскошью. Её едва хватило, чтобы омыть лицо и почистить зубы. Я все-таки выпросила еще несколько литров, чтобы омыться полностью.
Завтрак был простым. Но у меня и так не было аппетита. Чтобы не сойти с ума от ужасов, которые щедро подкидывало воображение, я позволила себе заговорить с прислужницей эмира. К тому же она заставила меня лечь на живот, чтобы обработать следы от плети заживляющей мазью.
Постепенно проглаживания по спине и успокаивающий шепот Амиры начали действовать. Сдерживать слезы было все труднее… Да и я просто не смогла.
Похищение, осознание новой участи. Безжалостное «Ты моя раба!» — от Кемаля. Провальная, отчаянная попытка сбежать. Обезумевшая толпа. Плеть, рассекающая кожу.
Я не знала, выстоял ли кто-то перед такими ударами судьбы, но это была точно не я. Амира взяла гребень, чтобы расчесать мои спутанные волосы. И я потеряла над собой контроль.
Ее руки были похожи на руки матери. Матери, которую я, возможно, не увижу. Моей Амани, которая так часто рассказывала мне сказки о том, что однажды я встречу любовь всей своей жизни…
Я не могла назвать Далиля своей абсолютной любовью. Но в таких браках она редко присутствует. Наши отношения не то что охладели. Они стали какими-то дружескими, что ли. Мы реже делили постель, но я чувствовала его поддержку и желание меня радовать каждый день.
 
Но разводиться я не собиралась. Думать о том, что в моей жизни появится кто-то другой, было сложно. Но предположить, что произойдет именно такое…
Горькие слезы побежали по моим щекам. Они словно выжигали кожу. Разрывали сердце изнутри. В тот момент мне казалось, что я никогда не вернусь домой. Что скоро от меня прежней останется лишь оболочка. Кемаль Аль Мактум умел мстить за обиды.
Амира гладила меня по волосам… а я рыдала у неё на груди.
Я чувствовала себя настолько сломленной, побежденной, обречённой и проигравшей, что мне уже было не до гордости. Не до того, что кто-то увидит.
Я знала точно. Если Кемаль захочет моих слез, он их получит без труда. Долго ли одним словам противиться абсолютной власти обезумевшего от чувств похитителя?
— Тише, молодая Луна, — Амира находила нужные слова. — Все будет хорошо. Это пройдет, ты смиришься.
— Никогда… — слова давались тяжело, — меня не станет… просто не останется в тот момент, когда придёт смирение.
— Моя мать тоже так думала, когда это случилось с ней, — Амира хотела успокоить, но я ощутила внутренний холод.
— И ты? Ты не служанка шейха Асира? Ты… Его рабыня?
Это казалось невозможным! Эта семья осуждала моего отца за торговлю женщинами. А сама на гнушалась брать их силой в набегах! И все это почти на скрывая… Не так далеко от эмирата, посреди пустыни…
— Моя мать была его рабой. Я родилась свободной. Но она никогда не страдала от жестокого обращения и была вольна выбрать себе мужа. Шейх Асир подарил ей свободу, когда она стала женой предводителя племени воинов кинжала.
— А как она попала к шейху? Он взял её в набеге?
— Не он сам. Мой отец, Ямал Зариф. Это он украл ее, когда моя мать отправилась к подножию гор в поисках травы для снятия боли. Она тогда очень испугалась… Мое родное племя было мирным. Ткали ковры, готовили снадобья. Племя Кинжала тогда впервые появилось в этих землях. Шейх Асир только начал объединять их.
— Она не была счастлива?
— В первые годы — нет. Мой отец хотел получить ее, как трофей. Шейх Асир сделал её своей личной рабой и таким образом обезопасил от посягательств отца… до тех пор, пока мать не выбрала его сама, всем сердцем.
— Как можно полюбить того, кто сломал ей жизнь? — я была так потрясена, что даже не поняла, что больше не плачу. — Если бы не твой отец, ты бы родилась, не зная ужасов рабства. А твоя мать? Наверняка у неё на душе до сих пор рана.
— Они с отцом живут в эмирате, — ответила Амира. — У меня двое братьев и три сестры. Родители до сих пор счастливы. Отец в свое время сделал все, чтобы стереть из сердца мамы те годы её невеселой юности. И продолжает дарить ей радость до сих пор. Управление кланом он передал еще тогда своему брату. Менее горячему и импульсивному.
— А ты осталась с шейхом?
— Я впервые попала в услужение его супруги Амелии. Эта женщина стала мне верной подругой и сестрой по крови. Она знает, что я всегда буду на стороне интересов их семьи. Поэтому я и сопровождаю Асира в его поездках. И да, сейчас волею семьи Аль-Мактум я не нуждаюсь в деньгах, но моя преданность им безгранична.
— Стало быть, ты так же боготворишь Кемаля?
— Не может быть иначе, — вернувшись к гребню и продолжая расчесывать волосы, произнесла Амира, — ведь мы практически выросли вместе.
Единственная поддержка рассыпалась в прах. Да и стоило ли к ней привыкать? На закате Амира уедет вместе с шейхом, а я вновь останусь одна в руках одержимого чудовища. От этого мне стало так больно, что я вновь разрыдалась, даже не успев понять, что произошло.
А посторонняя женщина продолжала гладить меня и успокаивать. Говорила, что после слез приходит смирение и умиротворение. Она действительно хотела, как лучше. И не понимала, что рвет мою душу сильнее, чем если бы цинично описывала ужасы предстоящего рабства.