Айрин (СИ)
Сняв ключ, висевший на золотой цепочке на шее, словно драгоценный амулет, маркиз вставил его в скважину. Запорный механизм мелодично звякнул, сработали потайные пружины, и крышка шкатулки плавно поднялась.
Герьёр вынул книгу, бережно завёрнутую в алый бархат. Отложил ткань в сторону. С упоением провёл кончиками пальцев по винно-красной сафьяновой обложке, ощущая щекочущие выпуклости золотых накладок. Осторожно открыл. Как всегда, задержался на титульном листе. Крупная витиеватая надпись гласила: «Тысяча побед Великаго и Неповторимаго Маркиза Герьёра, Непревзайденаго Мастера обольщения, Наизнаменитаго Любовника и Властителя женских сердец, всех, коих есть в поднебесном мире».
Пролистнув несколько десятков исписанных страниц, маркиз добрался до чистых. На пустом развороте, с левой стороны вверху значилось: «Победа нумер 42».
Герьёр снял крышечку с серебряной, сплошь покрытой искусной гравировкой, чернильницы. Обмакнув перо, уставился в стену перед собой…
…Когда солнечные лучи, бьющие в боковое окошко чуть потускнели, а создаваемые ими тени заметно переместились, маркиз, кусая губы, закрыл книгу. Нужные слова вновь не пришли. Уже который день он не мог продвинуться дальше названия главы — и это выводило из себя. Труд всей жизни застопорился. Герьёр страдал, но не знал, как обрести вдохновение.
Покинув кабинет, маркиз бесцельно слонялся по замку. Слуги, видя состояние хозяина, старались не попадаться ему на глаза. Те же, кому не удавалось избежать встречи, пряча взгляды, сгибались в угодливых поклонах.
Не посчастливилось одному из конюхов. Герьёр, решив, что тот недостаточно старательно чистит его любимую лошадь, приказал привязать беднягу к столбу во дворе. Взяв в руки кнут, маркиз неторопливо хлестал нерадивого слугу, следя за тем, чтобы налитые кровью рубцы появлялись симметрично друг другу на обеих сторонах спины. После шестого удара симметрия нарушилась и Герьёр пришёл в бешенство. Он принялся неистово сечь несчастного, не обращая внимания, куда попадает кнут. Утомившись, швырнул орудия истязания ближайшему стражнику:
— Бить его, покуда рёбра не покажутся!
Круто развернувшись, маркиз вошел в конюшню. Погладив лошадь, подсыпал овса. Пока животное ело, взгляд хозяина хаотично блуждал, покуда не остановился на висящей на стене упряжи.
Герьёра словно пронзило.
— Скакать. Ехать, — возбуждённо прошептал он. — Объездить!
Маркиз ринулся в башню. Взлетев по винтовой лестнице на самый верх, распорядился открыть дверь. Войдя в комнату, торжествующе посмотрел на сидящую на охапке соломы девушку.
— Я тебя объезжу!
Принцесса даже не повернула головы в его сторону.
— Объезжу! — с удовольствием повторил маркиз. — Не только в переносном смысле, но и буквально… Готовься. Это неизбежно!
Он поспешил в кабинет. Уселся за стол, взял перо. Не переставая лучезарно улыбаться, повторил беззвучно: «объезжу». Склонился над книгой, и на пустых страницах, строчка за строчкой, начал появляться текст.
«Истинно скажу вам, мои восторженные почитатели и преданные последователи, оборение капризных девиц требует терпения и настойчивости. Примером тому — моя очередная блистательная победа, одержанная над буйным и строптивым сердцем.
Я повстречал сию прекрасноликую и в то же время безудержную в страсти особу, осматривая свои владения после чудовищной бури. Ужасающий шторм выбросил на брег разбойничий корабль. Его команда, банда кровожадных пиратов, думала, как вновь вернуться к страшному промыслу. Понял Я, что долженствует остановить их. Не медля ни мгновения, Я, обнажив вострый меч, ринулся на супостатов. Одолев многоопытных душегубов в долгой яростной сече, скрестил Я клинок с ихней предводительницей.
Искусна была в военном ремесле властительница пиратов. Но, как ни трудно приходилось мне в кровопролитной баталии, Я превозмог ея в честном поединке.
Пленив дерзкую воительницу, по своему обыкновению, предложил разделить со мною ложе любви. В ея глазах виделось желание пасть на колени пред моим величественным обаянием, восхищённо лобызая руку отважного победителя. Но суровое воспитание, коему сия особа подверглась в родных варварских землях, ожесточало ея сердце и удерживало от выражения покорности. Посему свирепая королева безжалостных дикарей с неизведанных островов упорствовала в своём горделивом сопротивлении. Ея чувственные губы, цвета розовых лепестков, изогнулись в сладострастной улыбке, способной разжечь неистовый огнь в чреслах любого мужчины, будь он млад иль стар. Пронзив меня пылающим взглядом, пиратка молвила: «Как бы ни был ты прекрасен ликом и благороден, ни за что я не стану твоей! Пусть твоё умение сражаться и превзошло моё, пусть твоё восхитительное мужественное тело сводит с ума обычных девиц, а орлиный взгляд заставляет женские сердца сжиматься в восторженном трепете, меня тебе не покорить! Можешь умертвить меня своею сильною десницей, но тебе вовек не вкусить моих нежных прелестей, кои берегла я лишь для величайшего из мужей!»
Так говорила она и была полна решимости погибнуть мучительною смертию, дабы не отдаться мне безоглядно и всецело.
Другой муж, не столь умудрённый и опытный, каковым являюсь Я, смутившись, отступился бы. Но Я, Великий Маркиз Герьёр, не знаю поражений! Свидетельством тому — мои бессчётные победы над прекрасным полом, коим несть числа. Пускай опасная и сладостная дева противится предначертанному. Не было ещё кобылицы, которой бы не сумел объездить Великолепный Маркиз Герьёр!
«Знай же, дивная царица морей, — возопил Я в любовном экстазе, — как ни артачься, но ещё до полнолуния, позабыв себя от наслаждения, будешь ты старательно ублажать меня в моей роскошной постели! Клянусь пред всеми богами, что полюбишь ты меня как мужа и господина, и будешь засыпать и пробуждаться с моим именем на своих манящих устах!»
«Ах, оставь меня, могучий воин! — заламывая белыя руки, зарыдала она. — Тебе не сразить меня ни атлетическим сложением, ни несметными богатствами, ни утончённым знанием потаённых глубин женской натуры, ни даже волнительной изощрённостью в любовных ласках, коей ты славен во всех краях поднебесного мира!»
«Ты познаешь, сколь ошибалась, о прекраснейшая, — победительно рассмеялся Я. — И раскаешься в своём неверии, когда Я укрощу тебя, точно алчущего горячей крови хищника, и сделаю навеки своею восторженной рабою!..»
Писал маркиз медленно и красиво, тщательно выводя каждую букву. Иногда останавливаясь, задумывался. Порой накидывал варианты на обрезке лежащего рядом пергамента, затем читал вслух, сравнивая звучание. Выбрав наилучший, вновь возвращался к работе, не замечая летящего времени…
— Мы скоро пойдём дальше? — в который раз спросил Ук-Мак.
Ему хотелось взять колдуна за шиворот и потащить в город. Останавливала лишь уверенность, что после подобного обращения Мирг откажется выполнять принятые обязательства.
— Нет ничего лучше зрелища дикой природы, когда собираешься сделать нечто дикое! — с энтузиазмом ответил толстяк.
Он сидел на берегу, на невысоком валуне, подперев подбородок кулаком. Локоть колдун пытался поставить на колено, но помешало пузо. Миргу пришлось использовать в качестве упора его, но локоть постоянно съезжал вбок.
— Не вижу ничего дикого, — заявил рыцарь.
— Погляди на эти яростные валы, — призвал колдун. — Ощути неистовство стихии!
Дерел повернул голову в сторону едва заметных волн, лениво набегающих на влажный песок.
— Насмотрелся на ярость стихии, когда тонул. Мне хватило. А сейчас не понимаю, почему ты тянешь время.
Мирг искоса посмотрел на него, прищурив один глаз.
— Я морально готовлюсь к подвигу. А ещё я устал идти.
— Что значит устал?! — не выдержал Ук-Мак. — Мы отошли от твоего дома самое большее на двадцать шагов!
— Запомни, — важно поднял палец колдун, — в любом деле первые шаги всегда самые трудные!
Рыцарь застонал.
— Хорошо, — сжалился Мирг, — пора.