Князь Рысев 2 (СИ)

— А что, если я скажу, что это было делом чести? — подняв глаза, наконец проговорил. Он поймал мой ответ, пожевал губами, будто пробуя на вкус.
— Дело чести, говоришь? — Николаевич вдруг нагнулся почти что к самому моему лицу. — Дуэль?
Я судорожно перебирал все то, что со мной произошло вчерашним вечером. Назвать хоть что-то из этого достойной дуэлью можно было разве что в лихорадочном бреду. Старик выдохнул.
— Значит, не дуэль? Но все равно дело чести?
Он выпрямился, опершись на трость, перебирая догадки, будто четки. Ну не мог же я ему сказать напрямую, что вчерашним вечером скакал по крышам в погоне за пытавшимися прикончить меня убийцами? Что, будто грязный мародер, я силой вломился в чужую квартиру в поисках того, что мне было нужно? Крепче сжал покоящийся на дне кармана перстень — вчера я показывал его каждой любопытной твари, принял две, если не три тысячи едких ухмылок. Указательный палец правой руки все еще помнил ожог от первого выстрела из той волыны, что подогнала мне Майка.
— Знаешь, когда мне принесли твои документы, я не хотел тебя принимать, Рысев. Да-с, не строй такое выражение лица, не хотел. Юноша с непонятно каким даром, лишенный наследства, род которого в опале у Императора. Беды тащились за тобой, мальчик, будто грязный хвост за лисицей. Ты думаешь, что я ничего про тебя не знаю? Знаю и предостаточно, да-с. Если бы за тебя не поручился ходивший подо мной в свое время Ибрагим Кондратьевич, ты бы никогда не прошел дальше двери.
Он отложил свою трость в сторону, плюхнулся на кресло, блаженно зажмурился: не иначе, как у него жутко болели ноги. Я пытался прочесть старика еще раз, будто забыв, что было в прошлый раз. Сейчас нового ничего не произошло.
— Я в курсе, что умел твой батюшка, Федор. Он мог читать людей, словно открытую книгу. Не все, но очень многое. Думаешь, не знаю, что ты пытаешься сейчас провернуть со мной точно такой же фокус?
— Простите, — вырвалось у меня, Николаевич же затряс головой.
— Не прощу. По крайней мере, до тех самых пор, пока ты не расскажешь мне о своих причинах. Объяснений, мальчик, я хочу объяснений. Можно было бы сказать, что мной движет любопытство, да-с. Простой ты разгильдяй, место которого на свалке истории, или же благородный человек?
Вытащив бумагу из-под вороха папок, он прокашлялся, натянул на нос до смешного миниатюрные очки.
— Вот, почитаем-ка, что у меня есть на тебя. Твоя бумага скреплена печатями инквизаториев, а это значит, что ты у нас не простой человек, Федечка. Ты самым что ни на есть поганейшим образом в самую преисподнюю с головой нырял. Знаешь, поди, чем такие выходки заканчивались?
— Ибрагим мне рассказывал, — отозвался я.
Словно назло, всплыла в памяти та самая история с офицером, который не справился с данным ему поручением и до конца жизни мучился от приставленного к нему черта. Интересно, если ко мне приставлена Биска, то как она будет меня мучить? Еженощно высасывать из меня силы? Если через одно конкретное место, то я, пожалуй, очень даже буду не против…
— Рассказывал он тебе, — заворчал генерал в привычной для себя манере. — Вам, молодым, всяко кажется, что черта, как в тех сказках, дунуть-плюнуть да обмануть, как вокруг хера провести. А он вас потом в самый срам, прости Господи! — Николаевич вновь грохнул кулаком по столу. Эмоции рвались из него наружу самым настоящим потоком. Интересно, как же он тогда командует, если у него с ними так плохо? Как только его тактика начинает катиться ко всем чертям, лупит изо всех сил подчиненных?
— То, что с бесом у тебя договор, это сразу понятно. Как только на метку твою глянул, тут-то все и прояснилось.
— Да ну?
— Ну да, — в тон мне и издевательски ввернул старикан. — Думал, вошь какая, да-с? Ты не ерничай, мальчик, таких ерников тут не любят. Выкладывай все как есть, иначе вылетишь из офицерского корпуса еще быстрее, чем слетают портки с солдата при виде голой бабы.
Я тихо ругнулся про себя, но полез в карман. Что ж, если и было время выкладывать на стол все карты, то оно наступило ровно минуту назад.
 
Перстень заблестел серебром. Старик потянул к нему руку, но в тот же миг остановился, посмотрел на меня, будто спрашивая разрешения.
Я кивнул.
Григорий Николаевич будто таил надежды расплавить его взглядом.
— Неплохая работа. Но что это объясняет?
— День назад меня похитили.
— Так-так…
Он затарабанил пальцами по столешнице, хмурясь, не желая принимать на веру мои слова. В прочем-то, я очень даже его понимал: скажи мне нечто подобное какой-нибудь малолетний пацан, я бы тоже одарил его лишь снисходительной улыбкой. Но решил не сдаваться и идти до конца. Сказал «а», значит, за «б» и дело не должно встать!
— Вы правы, я заключил с демон… — вовремя прикусил язык, сглотнул. Представил, как неприятно заулыбается старик, если скажу, что меня сумела соблазнить Биска. — Заключил контракт с демоном. Он стал моим первым подопечным.
— Это было условием получения этой вот… бумажки? — Старик с какой-то одной только ему понятной ненавистью потряс листок, полученный мной лично от Сатаны. Я лишь кивнул в ответ. Пусть маленькая ложь останется лишь маленькой ложью и будет во благо. Не побежит же он, в самом деле, выспрашивать у отца всех нечистых, так оно было или не так?
— Значит, тебя похитили, но ты сумел вырваться из плена? Я бы мог спросить об этом у Ибрагима Кондратьевича, да он ведь твой слуга — подтвердит даже то, что ты на луну летал, если потребуется. Ладно, неважно. Предположим, ты был похищен, сумел вырваться из плена при помощи своих… бесовских сил. — Он вздрогнул, испытывая непередаваемое отвращение. Видать, и ему черти успели на раны насолить. А может, просто у служивых так принято — всячески поносить черта?
— Так оно и было, — устав от собственного молчания, подтвердил я.
— И после этого ты решил не обращаться к Белым Свисткам? Вернулся как ни в чем не бывало? Ладно, молчи уж, я газетами не только о стол шлепаю, я, случается, их даже читаю. Знаю про то, что случилось в доходном доме. И сколько голов в Белых Свистках после этого послетало со своих насиженных мест. Пожалуй, еще никто так успешно не истреблял коррупционеров на местах, как твое бездействие.
Он выдохнул и зажмурился.
— Поймите, молодой человек. Мне хочется вам верить. Но ваша вчерашняя выходка не просто аморальна, она ставит под сомнение мой авторитет. Инквизатории здесь вчера носом рыли землю в поисках беглеца, проверяли каждую комнату. Вам страшно повезло, что Тармаева-младшая сумела подтвердить, что вчерашнюю ночь вы провели с ней.
— Разве это не решило проблему?
Мой вопрос, казалось, взбесил его. Но он с трудом удержался от того, чтобы поднять голос. Отрицательно покачал головой в ответ.
— Бумажки — лишь мазь от мозолей для бюрократа, но все ведь всё понимают и на верхах. О, на верхах кто надо сделает какие надо выводы. — Наставительно подняв палец, генерал ткнул им в потолок, закатил глаза.
— Мы отбились от похитителей.
Я продолжил объяснение. Больше всего на свете сейчас хотелось чая и еще раз посмотреть в глаза Майе. Вспомнилось, как она, будто обезумевшая, с диким хохотом жгла людей и получала настоящее наслаждение от пыток. Их боль ее заводила, обращая девчонку в куда большую дьяволицу, чем была даже сама Биска. Не ровен час, я получу на выходе вторую Катьку Менделееву. И с этим надо что-то делать.
— Не витайте в облаках, продолжайте, — остановил поток моих размышлений уставший ждать Николаевич.
— Простите. — Я кашлянул. — Не буду вдаваться в излишние подробности, но перед смертью похититель выдал нам адреса своих конспиративных квартир и это кольцо. Я справедливо предположил, что участившиеся нападки на мой род — попытки убить меня, поджог дома, похищение Кошкиного Кольца…
— Утрата Кошкиного Кольца, — склонив голову вперед, поправил меня глава офицерского корпуса, но я был непреклонен.
— Похищение. И я намерен очистить честное имя своего рода, доказав это. Конечно, если смогу остаться под защитой стен этого чудесного заведения.