В поисках себя. Том 1 (СИ)

Не торопясь, поднялись решетки, откуда вывалилась толпа хмурых гномов, плотно сбитых, низкого роста, обильно заросших, но без следов знака раба.
Тот час они встали в защитную формацию, ожидая гладиаторов, которым тут же приказали наступать.
Не в силах сопротивляться, старший дал приказ наконечниками копий по пути прощупывать песок, закрываясь щитами, что тут же и сделали бойцы.
Первый же взрыв оглушил их, изрядно напугав часть из них, заставив покинуть строй, из-за чего некоторые тут же пожалели об этом, поскольку сейчас их тела падали, окрашивая песок в ярко-красный цвет, наступая но новые механизмы, а ближайшие к мертвым гладиаторы могли насчитать в себе пару новых осколков, что застряли в их телах.
Взрывы быль столь оглушительны, сколь и неожиданны, из-за чего многие раненные слишком поздно осознавали свои травмы.
Моментально отовсюду раздались крики боли, а с трибун арены восторженные ликования.
К счастью гладиаторов, старший успел вбить в них немного дисциплины, потому на последовавшие тут же новые команды, они сперва подчинились, а уже потом лишь принялись думать о том, почему.
Строй вновь был собран и они продолжили свой путь, но в эти разы к громкости разрыва и звуку свиста кусков острого метала все были готовы.
С каждым новым взрывом гладиаторы теряли несколько копий, заставляя все сильнее сужать поверхность исследования.
Иногда осколки пробирались за ряды щитов, раня ноги и руки их обладателей, но подобное не могло остановить привыкших к боли бойцов.
Пройдя пол пути, кто-то из них пропустил один из фрагментатов, из-за чего моментально первый ряд был разбит, калеча и убивая неожидавших того гладиаторов, лишая их так же и последних копий.
Теперь-то пострадал даже командир этого небольшого отряда, недалеко от всех корчась от боли на песке. Строй окончательно распался и они замерли, не зная, что им делать.
— Какое прекрасное зрелище! Но теперь фрагментаты отключены, иначе от гладиаторов не останется ничего, пока они дойдут! Да начнется настоящий бой!
Гномы тут же двинулись своей общей массой, нестройно наступая на них.
К этому времени Руун так же обзавелся парой ран, что обильно истекали кровью, а сам он уже терял связь с сознанием.
«К счастью, Бурс был на последний рядах в этой битве», — успокаивала его мысль.
Несколько оставшихся целыми метателей тут же принялись метать свои дротики, цепляясь за последнюю надежду.
Руун же покрепче сжал меч, готовый цепляться и за свою жизнь. Дыхание становилось все тяжелее, заставляя прикладываться больше усилий, дабы наполнить лёгкие воздухом, а его тело наливалось свинцом, затрудняя любое движение.
«Старуха… Мать-земля, или кто ты… Как же я устал от этого. Моя жизнь — постоянный цикл сражений и убийств. Неужели только это тебе и нужно от меня? Позволь хоть немного покоя найти!» — впервые в жизни безликий решил пойти на диалог с той, кто, как он был уверен, слышала даже его мысли.
Он видел, как первые враги уже были близки к нему. Безликий принял решение кинуться на них первым, застигнув врасплох не ожидавших того от раненного и одинокого врага.
— Вы что, в своих пещерах не научились, что нельзя загонять зверя в тупик, уроды? — прорычал он, ощущая, как в нем бурлит кровь, а ярость понемногу затмевает взор, — он осознано отдавал контроль над телом во власть этих разрушительных чувств.
Руун лишь помнил, как рубил, как лились фонтаны крови, как ему отсекли секирой ногу, но он и тогда не остановился, восстанавливая ее, продолжая отнимать жизни столь неумелых, но многочисленных врагов.
Когда герой пришел в себя, то весь был в своей и гномьей крови, которая заполнило его рот, привнося привкус метала, и в равной мере ею же заложило уши, вызывая ощущение, словно он сейчас погружен под воду.
В руках Рууна был осколок его уже бывшего меча, что сломался, оставшись застрявшим куском в одной из плечевых костей предпоследнего гнома.
Если его сейчас не обманывала память его жертв, а она явно не могла этого сделать, то только что он лишил жизни семнадцать карликов, но где же остальные?
 
Когда полена слегка спала, тут же заметил, как помимо него осталось в живых ещё трое, что так же боролись в это время за свои жизни. Когда бой закончился, то все, кроме одного из них попадали без сознания на арену.
— Какая невероятная убойная мощь! Те, кто справлялись с одной напастью за другой сломили свои зубы о механизмы гномов! Кто-нибудь, скажите, почему они ещё не правят всем миром? Сегодня мы воочию видели, насколько разрушительно их оружие! Может быть такие, как…
Руун, не слушая дальше оратора, нашел взглядом тело Бурса. Он не знал, жив ли тот, но все же схватил его за ворот одежды и потащил за собой с арены.
Пока безликий шел — броня с его многострадального тела спадала, ведь по большей части от нее остались лишь лоскуты кожи, которые только и ждали своего часа, чтобы наконец освободиться от столь тяжкого бремени: защищать тушку гладиатора-раба.
По пути мимо проходили гладиаторы для следующих боев: они слышали звуки и видели сейчас его последствия, из-за чего мрачнели прямо на глазах, ведь из битв бестиариев, до сражения жёлтой крови, после этих звуков никто так и не вернулся, дабы поведать, в чем дело.
Так он и протащил его вплоть до его спальника, после чего сам упал на свой, — физические раны исцелились, но моральная усталость разрывала его как никогда, — он слишком устал воевать день за днём, ставя на кон свою жизнь.
Больше всего его выбило из равновесия это оружие, использованное против них сегодня, что вселяло страх в душу любого, кто противостоял ему: каждый твой шаг мог быть последним и ты не мог знать, какой именно и когда.
Безликий не показал этого на арене, но после первого взрыва он лишь в последний момент поддавил в себе то намерение, так же, как и другие, броситься прочь.
Из памяти гномов он узнал, что для них это было лишь обычное оружие, такое же, как и для него меч или копье, — они не видели в нем ничего такого.
Ещё Руун узнал, что эти малыши были просто худшими из ремесленников, воинов и управленцев, а другие лишь безработными побиранцами, из-за чего при первых признаках голода от них отказались полностью, продав здесь.
Впрочем, они сами не ожидали, что их отдадут на арену, они то рассчитывали на какую-то мелкую работу в мастерских. Ведь все таки даже самый худший гном в своем мастерстве был вполне полезен для других рас.
Нужно ли говорить, что и силу от них он получил соответствующую? Это мало придало ему физических сил, но он узнал, что в мире существуют артефакты — особые предметы, которые раз или два в жизни выходят из под руки лучших из лучших ремесленников.
Такие объекты обладают своим, отдельным, зачаточным сознанием, усиливая их и позволяя взаимодействовать тому с их хозяином — эти атрибуты общи для всех артефактов, все остальное разнится один от другого.
И сейчас он ощущал, как на семнадцать сотых стал ощущать близость с ними и лучше бы взаимодействовал с любой из них. Раньше Руун бы и в упор не ощутил оного, но теперь, как только тот попадет ему в руки — сразу все поймет.
«Пройди все с достоинством воина земли, приняв удары судьбы стойко, Эсперар, только так ты станешь достойным» — сейчас он вспоминал первое наставление, что старуха дала ему, понимая, насколько она была пророчески права, а может быть, именно она и строит его судьбу такой?
А ведь завтра новый бой, неужели он так и отправится на него, не подготовившись и весь изнеможденный? Нужно хотя бы подкрепиться! Но силы все сильнее и сильнее покидали его, наваливаясь вместо них на его крепкое тело не менее крепкими объятьями сна, утягивающими за собой.
«Но что же все же значит «Эсперар?» — такой была его последняя мысль прежде, чем он уснул, окунаясь в пучину сна в надежде, что тот принесет ему желанный покой.
Если бы он не заснул сейчас, то продолжал бы ещё несколько часов слышать те самые взрывы, что порождали в душе полнейший ужас, отнимающие жизни других, не делая различий на воинов по их силам и умениям, просто отнимая оные в одно мгновение.