В поисках себя. Том 1 (СИ)

Так до тех пор, пока она не переросла в кожную боль, покрыв собой все тело и не найдя, как двигаться дальше, вперёд, решила сменить направление, углубляясь, переходя на кости, сухожилия, суставы и кровеносные сосуды, превращаясь в соматическую.
Когда он уже думал, что хуже не будет, та прикоснулась к нервам, повреждая их и проходя по ним, словно поток по руслу реки, разраждаясь нейрапотической болью, отчего его тело схватили судороги и конвульсии, из-за которых он утратил контроль над телом.
Его рот был открыт, готовый орать от боли и дальше, но спазмы в глотке заглушили крик, сделав его немым, а вместе с тем забрали у него способность дышать и он ощущал, как задыхается.
Уже когда он почти отключился, то услышал издали:
— Не шевелись и они не будут тебя кусать, — прозвучал монотонный и медленный, очень хриплый, почти старческий голос.
Услышал Руун его где-то на задворках сознания, будто человек говорил за сотни метров от него, но, не особо задумываясь, все же прислушался к нему, максимально стараясь перестать шевелиться, что, впрочем, выходило не очень.
Спустя несколько минут, когда он уже думал, что задохнётся, у него появилась небольшая возможность дышать, чем он и воспользовался, стараясь перестать двигаться вовсе.
Судороги и конвульсии прошли, но его тело продолжало колотить, а удары сердца слышались так громко, как звук набата прямо у его головы.
«Они ползают… Ползают…» — ощущал он щекотку телом, но больше не осмеливался шевелиться, исключая дрожь от страха и паники, которые отчасти заглушались адреналином.
Сейчас он ощущал себя статуей, замёрзшей на столетия, наблюдаящая за тем, как время продолжает течь дальше, где-то разрушая ее, перенося на новые места и в целом контактируя с ней, всячески оказывая на нее влияние.
Как только он немного успокоился, то осознал, что убил много насекомых, ведь их осколки теперь в нем.
Среди них были и ядовитые, а его аспект заполнился на десять процентов одночастно, что и позволило ему слегка стать устойчивым к яду, который вызвал у него затруднения в дыхательном процессе.
Он ещё ощущал моментами, как они кусали его, отчего содрогался, но шевелиться не решался.
Сейчас он решил максимально возможно провести в порядок свои мысли и успокоиться.
Да, он уже знал, что заперт среди сотен и тысяч разнообразных тварей, изучая то, что Руун увидел в памяти этих осколков.
Замкнутое место, глубокая яма, откуда они сами вылезли не могли, поскольку края ямы были смазаны чем-то, что не позволяло к ней приблизиться.
Это место стало круговорот жизни, где одни убивают других, дабы сожрать, а затем отложить личинки, чтобы уже те в свою очередь продолжали этот цикл, но будучи более приспособленными к старым врагам.
Минуты шли за минутами, стук сердца умолкал, а он ощущал, как дико болит его правая рука, которой не было.
Во сне он видел помимо лица и отсутствие руки.
«Ничего… Все хорошо… Ничего… Она восстановится, как и лицо… Все будет хорошо», — твердил он себе эту мантру, дабы не реагировать на новые порции редких укусов и копошения на его теле.
Минуту в этой тьме превращались в часы, и ему казалось, что он все лучше и лучше различает во тьме этих насекомых, но это лишь сильнее давило на его разум.
Много раз он видел крыс, которые почему-то выжили в этом месте, издавая свойственный своему роду писк. Каких-то мелких тараканов, что шипели на всех вокруг и порою даже взрывались изнутри, убивая всех вокруг, после чего к их виду переставили подходит, пока вновь не забывали об их опасности.
Несколько раз на себе самом он замечал скорпионов, что дрались друг с другом, не желающих уступать свою территорию, пронзая при этом своими жалами его тело. Каких-то очень прыгучих насекомых, прямо с налёту захватывающих себе добычу. Больших, похожих на скарабеев, плеющихся ядом. А так же пауков с тысячи волосков на их теле, которых все старательно избегали.
Кого только не видел он за это время, — слезы страха давно перестали течь, закончившись, а тело, отказавшись слушаться, даже дрожать уже не могло.
 
Ему казалось, что прошла бесконечность, а стражи наверху, вне ямы, много раз меняли факела, освещающих все там, наверху. А ещё чаще он слышал топот, проходящих мимо, над ними, людей.
Кто-то из них кидал объедки вниз, другие плевали, а иные смеялись.
Так продолжалось до тех пор, пока его желудок все сильнее от боли не приводил его в чувства.
Внезапно его наполнило волна тошноты и он поспешно вскочил, опорожнив свой желудок.
С него вышла лишь жидкость, и хотя он не видел, что там, но запах отчётливо отдавал кровью.
И это, пожалуй, была его большая ошибка: тот же час его тело стали неистово кусать тысячи, десятки тысяч насекомых, не оценил его инициативности.
Вновь волна паники и все повторилось: бесконечные попытки раздавить не менее бесконечное количество насекомых, перекатываясь с боку на бок по земле.
Его крики давно превратились в что-то неясное: рыки, стоны, как грубые, так и писклявый, хныканье, мычание и многое другое, что рассмешило бы людей, наблюдающих за ним сверху, будь они здесь.
В этот раз это действие продлилось дольше, пока его глаза не покрыл туман, однако, в этот раз его ничей голос не вытащил и он потерял сознание, утратив способность дышать.
***
Очнувшись, Руун продолжил с последней секунды до этого, забыв отрывок темноты, став яростно вертеться на месте, чем вызвал очередную волну укусов тварей на нем и вокруг.
И вновь он отключился, но уже от боли, а не от удушья.
***
Новое, очередное пробуждение было лучше: он не двигался.
Лёжа на земле, Руун ощущал, как эти твари доедают остатки его волосяного покрова по всему телу, а некоторые идут дальше, пробивая себе дыры до его крови.
Боль была слабее — он привыкал к ней, либо просто переставал чувствовать тело.
«пятьдесят процентов», — осознал он наконец настоящую причину, почему боли меньше, ведь яд стал хуже действовать на него.
Нос сейчас в нем вновь будто что-то оборвалось, как в первые дни в этом мире.
Он продолжил лежать часами не двигаясь, а его желудок все сильнее говорил о голоде, что терзал его, хотя он и не ощущал его.
Тут же в его голову пришла безумная идея: в его уши и нос лезли насекомые, но не пролезали, а если открыть рот?
Приоткрыв его, спустя минуту туда кто-то пролез, а Руун, сделав каменное лицо, медленно сомкнул и раздавил зубами насекомое, тут же проглотив его, стараясь не дать мозгу осознать происходящее.
Вкус заставил его приложить всевозможные усилия, чтобы не проблеваться после него, но он осознавал, что это лучшая идея, которую он мог сейчас придумать.
Единственным утешением было то чувство тепла, что прошло по его телу, как помогая восстановить ментальные силы и не сходить с ума окончательно.
Он вновь раскрыл зубы, ожидая новой добычи. Так продолжилось очень и очень долго.
Моментами он засыпал, а когда просыпался — вновь продолжал питаться этими тварями, но никогда не позволяя себе шевелиться.
***
В один из дней он достиг осознания, что достиг предела и больше яды на него не действуют, потеряв всякую эффективность, а у руки было ощущение, будто шевелит пальцами.
Он не знал, фантомное ли это ощущение, но он верил, что его сила должна была восстановить его руку и лицо.
Часто он слышал крики толпы далеко, а проходившие мимо ямы называли это место "ареной".
Не только это Руун узнал, но ещё и то, что скоро и его очередь туда отправиться, если он выживет.
Так же он узнал, что в яме не один. Тут был ещё один человек, чей голос, по всей видимости, и слышал в первый день.
Он многие дни старался его найти, пока в одних из них случайно не наткнулся на силуэт, который сидел неподвижно на одном месте всегда, но по которому вечно роились всевозможные твари из этих мест.
Зачастую гости сверху ямы приходили проведать именно этого человека, наведываясь, усвоил ли тот урок, но он лишь молчат в ответ.