Deadушка 2 (СИ)
Надев противогаз, принялся дальше смотреть по карманам военнослужащего. На удивление, нашел в штанах электронные часы, правда сгоревшие от электромагнитного импульса. Что ж, еще одно доказательство, что обмен батонами произошел. Ничего не остается, кроме как нахапать еще противогазов и сваливать в обход к городу. Сегодня ночую похоже в лесу… Стоп! А если обмен произошел, и судя по рухнувшему самолету, все еще продолжается. остался ли город? Как же там Зяба, Док, Захарыч, Маша… решив поспешить, я практически бегом прошелся по окраине, просто срывая противогазные подсумки с трупов, после чего поспешил обойти опасную зону. Судя по карте, надо как можно быстрее возвращаться в город, пока меня радиоактивным ветерком не сдуло и кислотным дождем не залило.
Глава 4. Пальцевка.
Некогда хороший дачный поселок превратился в выжженные руины. Центр и южная часть напоминали больше карьер или военный полигон. Земля перепахана воронками и рвами, из которых местами возвышаются остатки зданий. Всюду трупы, сгоревшая техника, обломки каких-то конструкций. Поселок явно полыхал и сейчас представлял из себя просто страшное зрелище.
Петляя по окраине и высматривая в окнах домов признаки наличия жителей, я довольно скоро обнаружил чью-то базу. Вернее, они обнаружили себя сами, когда в практически абсолютной тишине вымершего поселка, раздались звуки гитары и кто-то хриплым голосом запел.
— Зачем кричать, когда никто не слышит… О чем мы говорим, — как-то успокаивающе проговаривал музыкант. Два класса дворовой гитарной школы, не больше. Гитара подрасстроена, но исполнитель вкладывает душу в текст, написанный некогда группой "Люмен".
Таким приветам из прошлого я был только рад. Эта песня была популярна, когда я был молод. Не скрывая интереса, я направился прямиком на звук музыки и удивленно застыл перед входом во двор крупного садового участка. Перед массивным добротным домом, в обрезке ржавой бочки горел костер. Вокруг огня сидело трое людей, еще один находился на деревянных качелях близь дома и парочка вооруженных расположились по периметру.
Я помахал одному из дежурящих рукой, привлекая его внимание и молча кивнул в сторону костра. Тот согласно кивнул в ответ, постучав при этом по магазину своего автомата, мол, отсоедини. Чтож, правила просты и понятны. Это хорошо.
Отстегнув магазин и убрав его в подсумок, поставил оружие на предохранитель. Патрон остался в патроннике, но об этом местным знать не стоит.
— Мы можем помолчать, мы можем петь. Стоять или бежать, но все равно гореть! — распалялся гитарист, уже переходя на крик и лупя по струнам.
Тихо, почти бесшумно усевшись на свободный армейский ящик, заменяющий мужикам сиденья, я снял противогаз. Остальные спокойно сидели с открытыми лицами, хотя у каждого имелся подсумок с газиком. Что интересно, женщин в компании не было. Только мужики, возрастом лет эдак от тридцати пяти. Гитаристу так и вовсе было под полтинник. Все при оружии. В основном армейские калаши, старенькие семьдесят четвертые эМки, но у двух как минимум, были двенадцатые, в добротном таком заделе. По крайней мере на них были штатные коллиматоры.
Люди расслаблялись и занимались своими делами. Сидящий на большим садовых качелях, на которых вполне было можно улечься, спокойно начищал пистолет. Видавший виды Макаров, которому уже вот сто лет в обед, но не перестающий от этого быть рабочей лошадкой силовиков.
Впрочем, на военных или бандитов, ребята похожи не были. Потасканные охотничьи костюмы, поверх которых накинуты военные разгрузы, явно снятые со жмуров, как и оружие, и противогазы. Огромные рейдовые рюкзаки, сваленные в кучу у дома, так и вовсе выдавали, что мужики скорее обычные мародеры.
Закончив очередном припев, музыкант ловко заскользил перебором по струнам, наигрывая душещипательное соло. Один из сидящих у костра, молча достал флягу и чуть отхлебнув, передал соседу. На удивление, досталось и мне. Сидящий справа, полненький мужичок лет сорока, протянул мне небольшую охотничью жестянку. Я взял, принюхался и довольно ухмыльнулся. Мужики знают толк в выпивке. Хороший коньяк, судя по запаху, "Арарат", причем Априкот. Шестилетняя выдержка, с добавлением экстракта абрикоса. Ох и любили мы его в Карабахе. Любой выезд в город отмечался этим напитком.
Жадно облизнувшись, я чуть отхлебнул и передал флягу обратно. Алкоголь мягко прошелся по горлу, согревая само нутро, а приятный вкус абрикоса задержался во рту, будоража всевозможные рецепторы. Вот что у армян не отнять, так это умение делать хорошую выпивку.
Видя мою реакцию, толстячок довольно ухмыльнулся и предложил закусь. На небольшой разделочной доске, лежала нарезочка колбасы и сыра. Хлеба не было, зато имелись армейские галеты из сухих пайков. Тоже пойдет.
Расслабон накатил сам собою и как выразились бы в армии, "произошел рассос личного состава". Пока длилась песня, все молча наслаждались, думая о чем-то своем. Однако, всему приходит конец, гитарист смол, отставляя инструмент в сторону и вытягивая из покоящегося рядом рюкзака, уже полупустую бутыль лимонада.
— Богато одет, — спокойно хмыкнул сосед слева. — Как звать, сталкер?
— Сергей, — так же спокойно ответил я. — Или у вас тут по позывным?
— А как тебе удобнее, — пожал плечами он. — Я например Ванек Труба, это Юрка Хряк, за гитарой Витек Хриплый. Кем будешь?
— Серега Старый, — я довольно усмехнулся. — Бродяга, вон, в город иду. До Иголкина ходил, ну, медика из Волчанки, у него отлечивался. Наглотался заразы, так он меня прокапывал.
— Эт понятно, Иголкина все знают, хороший доктор, — согласно закивал Юрка. — Сами к нему захаживаем. Мастер своего дела. А уж какие он пилюли варит. Ух, самое то от местной заразы. Правда потом ссать охота много и больновато.
— Зато не блюешь от радиации, — подметил Хриплый. — А с ногой у тебя что? Вон уплотнение какое, чего так замотал-то?
— Пулевое, — отмахнулся я. — С бандитами какими-то сцепился, еле ноги унес. А вы чего, поселок потихоньку выносите? А то смотрю, совсем хана Пальцевке.
— Есть такое дело, — согласился Витя, отпив лимонада и отставив бутылку. Уже через секунд, у него в руках мелькнула сигарета. Затянувшись, он тяжко выдохнул. — За последние две недели все хаты вынесли в уцелевших поселках. Жрать-то все хотят. Вот и остается нам, ползать по таким вот пепелищам.
— А чего молодняк не видно? Пацаны лет двадцати побольше бы утащили, — усмехнувшись, спросил.
— Да где этот молодняк? — с печалью поморщился гитарист. — Знаешь, как у Розенбаума было?
Он чуть покряхтел, вновь смочив горло лимонадом и вдохнув полной грудью, зачитал стихотворение…
"Кредит доверия у женщины истрачен,
Амур ей подмигнул — и был таков.
Куда не плюнь — везде сплошные мачо,
А очень не хватает мужиков.
Одет с иголочки, подтянут и накачен,
Да так, что не сгибается рука,
Изысканная речь — ну чистый мачо,
А хочется послушать мужика.
В Чечне недавно вышла незадача:
В один из не скажу каких полков
Приехали служить четыре мачо,
А командиры то ждали мужиков.
Солдаты — не пойми, какой — удачи,
С банданами поверх тупых голов,
С чеченками вели себя, как мачо, —
Подставили пол роты мужиков.
Их вытащили. Ну а как иначе?
Бросать своих у наших не с руки.
В родную часть уделавшихся мачо
Доставили простые мужики.
Я не люблю козлов, а петухов — тем паче,
Один у них с павлинами язык.
И тот, кто держит на Руси себя за мачо,
По жизни — сто процентов — не мужик!"
Коротко и со смыслом. Таковы были поэты моего детства и молодости, не то что пердящие псевдорифмовальщики из двадцатых годов. Как их там, рэйперы. Многих я так и не понял, хотя не был тогда таким уж старым.
— И вот в том-то и дело, что молодняк все мачо. Воевать не умеют. Бандитов боятся. И вообще, как их там, пацифисты, — недовольно фыркнул Юрка. — Короче, с такими кашу не сваришь.