Черный пепел на снегу (СИ)

— Пойдем. — Ингве положил ладонь на плече новоиспеченного вдовца. — Нечего сейчас раскисать — солнце скоро зайдет. Проводи ее как должно. Соберём костер. Где у вас лодки?
Он смотрел в раскрасневшееся лицо с опухшими от слез глазами. Куцая бороденка только начала густеть.
Парень закивал, собираясь с мыслями, и сделал шаг навстречу Ингве. А Энок слегко наклонился, чтобы рассмотреть усопшую.
«Красивая» — про себя подумал он. Даже беременность и смерть не смогли скрыть этого — большие, ясные глаза были закрыты, густые темные ресницы лежали на бледных щеках. Нежный овал лица, тонкий аристократический нос с легкой горбинкой, по детски пухлые губы — все это делало девушку настоящей красавицей. Две толстые, с руку, косы, спускались в низ.
Он уже хотел отстранится, когда заметил легкое подрагивание ресниц. Показалось?
Девушка открыла глаза, заставив Энока невольно вздрогнуть.
Он смотрела на него затуманенным взглядом, зрачки были затянуты белой поволокой.
— Да что ж это такое. Чуть живую девку не сожгли. — Он обрадовался, и хотел кликнуть Ингве, но не успел.
Сигирд вцепилась в его лицо сначала скрюченными, холодными пальцами, а затем и зубами. До шеи ей мешала добраться густая борода воина, и она начала метить выше, в глаза.
Дикий, полный ужаса и отчаяния крик вырвался из его горла, и воин попытался оттолкнуть от себя женщину. Но она мертвой хваткой вцепилась в его бороду, было бы легче разжать тиски, чем ее тонкие пальцы.
Энок обхватил ее голову, пытаясь оторвать от себя вцепившуюся зубами в щеку тварь. По шее потекла горячая струйка крови. Воину потребовались на это все свои силы. Кусок его кожи остался в зубах Сигирд. Она скалила окровавленный рот, рыча что-то нечленораздельное.
В распахнутую дверь влетел Ингве, сорвавшийся с места как только услышал крик своего воина.
Что здесь… — он не сразу в полутьме увидел происходящее, но запах крови уже ударил в нос.
— Драугр!!! — Закричал Энок, пытаясь высвободиться из захвата женщины. — Она драугр!!!
У доверенного Конунга не оставалось времени на то, чтобы оценивать ситуацию и раздумывать над своими действиями. Он схватил Сигирд за косы, и начал оттаскивать ее от Энока. Шейные позвонки той затрещали, но она не ослабила хватки.
Огромным усилием Энок вырвался, оставив в руках нечисти клок своей бороды, вырванной с куском кожи, и отскочил, зажимая рукой страшные раны на лице. Женщина, лишившись опоры, завалилась вперед, на пол, в то время, как ноги ее были еще на топчане. Она резво поползла к своей жертве — к тому, от кого исходило больше страха, больше так нужной ей энергии — к Эноку, и практически добралась до него, когда между ее лопаток опустилась могучая нога Ингве.
Сигирд затрепыхалась, пытаясь высвободится, но норд стоял крепок на ногах, всем своим весом прижимая нечисть к полу. Он занес над головой меч.
Один взмах, и голова мертвой женщины покатилась по полу, клацая зумами. Из ровного среза на шее не вылилось ни капли крови.
  
Глава 3.9
 
Энока доставили в медовый зал где ему быстро обработали раны медом и закрыли повязкой. Страшные шрамы останутся с воином на всю его жизнь, и все же он надеялся, что удастся сохранить глаз.
Лекарь не решался предложить помощь, да особо и не горел желанием — топтался за спиной Ярла, прижимая комок снега к подбитому глазу, и тихо ругался на своем языке. В другое время Ингве обязательно потряс бы его, но было некогда.
Энок же, когда его раны были обработаны, изъявил горячее желание присутствовать на сожжении Сигирд. Он испытывал к ней двоякие чувства.
С одной стороны, женщина в положении — особо уязвимое существо, ее нужно оберегать от бед и разочарований, помогать и ухаживать, словно за стеклянной статуэткой. Тем более, что женщина была очень красива. Образ ее, холодной, словно спящей, навсегда запал воину в душу.
С другой стороны — порождение мрака, которое едва не лишило его жизни, и которое было более чем достойным противником. Кто знает, что было бы, не вмешайся Ингве. Возможно, это его труп сейчас покачивался на волнах, в ожидании огненной стрелы.
 
Лодка с Сигирд полыхнула, ярко разгоняя тьму.
В суматохе люди пропустили закат, и по-хорошему нужно было дождаться следующего. Н никто не хотел оставлять рядом с собой покойницу, пусть и упокоенную окончательно.
— Ты убедился, что это дело рук ведьмы. — Ярл скорее утверждал, чем спрашивал. В его выцветших глазах отражались языки пламени.
— Да. Коновалу на такое ума бы не хватило. — Нехотя согласился Ингве.
Доверенный конунга мрачно размышлял о том, что, если ведьма сошла с ума, или боги весть толкнули на такой поступок — ее срочно нужно найти.
В легендах не раз упоминались вальвы [ведьмы из скандинавских саг], которые могли повлиять на ход битвы, наслать мор или голод на целые города в отместку за обиду. Но то, что сотворила эта ведьма — не укладывалось у него в голове. Ударила по самому ценному, что только есть в этой жизни — по детям.
Воин зло сжал кулаки.
Конунг должен знать, что творится на его земле. Живой эта дрянь не уйдет, да простят его боги.
А что нужно сделать сейчас? Проверить всех местных на предмет болезни. А дальше что? Отбирать от материнских грудей младенцев?
Да. Отбирать.
Как бы мерзко Ингве не было от этих мыслей, но ему придется принять решение, от которого зависит выживание целого селения, раз Ярл на него не способен.
А если люди болеть не перестанут? Дальше что?
Норд мысленно схватился за голову.
В первую очередь нужно усилить караулы Ярла своими людьми. Даже хорошо вооруженный крестьянин — еще не воин.
Они стояли на берегу незамерзающей реки пока горящая лодка не скрылась из глаз за поворотом.
Уже на пути в селение Ингве подумал, что неплохо бы прислать сюда какую-нибудь другую ведьму, чтобы она могла справиться с напастью. Но это пока он доберется до Конунга, пока они найдут подходящую — нужна опытная, и не совсем дряхлая, чтобы перенесла дорогу туда и обратно.
Люди начали расходиться по домам, когда доверенный конунга, оставив двух своих людей на воротах, направился в крайний дом. С собой он взял двух воинов, остальных хотел отправить на боковую, но Энок неожиданно напросился с ним.
Немного подумав, Ингве согласился — увидев такую тварь однажды — с живым человеком ее уже не спутаешь, пусть идет. Пригодится.
Люди в домах встречали их настороженно, а доверенный с каждой минутой все сильнее чувствовал горечь — все дети до 13 лет оказались больны, в той или иной степени.
В следующий дом они прорывались почти боем. Миниатюрная и хрупкая женщина (и откуда только силы взялись).
Ее супруг — еще молодой но уже окрепший норд пытался сдержать жену, хватать ее за руки — но безуспешно.
Она скалой стояла в дверном проеме, не давая пройти.
Воины же, дабы не навредить женщине, старались не применять силы — такую на улице встретишь — чихом перебить можно было бы.
— Нэн, прошу тебя… — Муж, обхватив ее сзади за талию, пытаясь оттащить, но та упиралась руками и ногами в косяк. Ее пальцы впивались в древесину до побеления, осколки обломанных от напора ногтей и щепка впивались в коду, но она не чувствовала боли.
— Нэн, иди в дом! Они ничего не сделают!
— Они заберут его! — Женщина билась в историке. — Они убьют его, как убили Сигирд!
Скрутить ее далось только вдвоем. Воины держали Нэн за тонкие запястья, мешая друг другу в узком дверном проеме, и стоило ее пальцам соскользнуть с деревянной балки — буквально вдавили вовнутрь дома, в объятия мужа.
 
Ингве, только увидев бледно-сюнюшного ребенка понял, что истерила женщина не зря.
Полуторогодовалый малыш стоял на своих кривых ножках, раскачиваясь из стороны в сторону. В левой ручке он держал за шею задушенную курицу. Та безвольной тряпкой обвисла в пухлой детской ручке.
Он задумчиво осмотрел ввалившихся в помещение воинов побелевшими глазами, и откусил своей жертве голову.