Эгоист (СИ)

Как она вернётся к реальности после всего, что было?
— Хорошо, — судорожно шепнула Шарлотта, на миг закрыв глаза, чтобы еще немного искупаться в тепле его объятий.
Уильям привлек ее к себе и приподнял ее лицо к себе за подбородок.
— Но только после этого.
Он поцеловал ее с такой удивительной бережливостью, с такой нежностью, что у нее запершило в горле. В его поцелуе не было страсти, только чувства и какое-то сокрушительное благоговение, от которой больно сжалось сердце.
Прижав руку к его щеке, она вернула ему поцелуй, уговаривая небеса дать ей силы покинуть этот рай.
Уильям вдруг улыбнулся и оторвался от нее.
— Не могу поверить, что мои бакенбарды тебе так сильно нравятся.
Она удивленно посмотрела на него.
— Что?
Он осторожно убрал с ее лица шелковистую прядь темно-золотистых волос.
— Ты всегда гладишь мои бакенбарды, когда касаешься меня.
— Разве?
Он ухмыльнулся.
— Постоянно.
Она притворно гневно нахмурилась.
— Если не перестанешь дразнить меня, я их сбрею.
Он прижал ее к себе еще теснее.
— А вот и не сбреешь.
Шарлотта откинула голову назад, чтобы в темноте ночи хоть как-то разглядеть его.
— А вот и сбрею.
Он снова улыбнулся.
— Ни за что в это не поверю.
— Почему?
— Ты хоть бы раз в жизни держала бритву в руке?
Она грозно посмотрела на него.
— Я быстро учусь.
Он вдруг перестал улыбаться, подался вперед и тут же накрыл ее губы.
Она вся обмякла и прильнула к нему, мгновенно утонув в тепле его поцелуя.
Он не переставал обнимать ее, и не отпустил, будто… Было такое ощущение, будто он не может отпустить ее.
— Тебе нужно вернуться, — прошептал он между поцелуями, не разжимая руки.
— Разве? — шепнула в ответ Шарлотта, вернув все его поцелуи.
— Боже, Шарлотта, я сейчас потеряю голову, и ты никогда не уйдешь отсюда.
Это было бы самое лучшее, что могло произойти с ней.
Вздохнув, Уильям выпустил ее губы, высвободился из ее объятий и присел на постели. У Шарлотты невольно перехватило дыхание, когда лунный свет посеребрил широкую спину с мышцами, которые перекатывались под бледной кожей, пока он одевался. Найдя брошенные на полу бриджи, он спешно натянул их на себя и встал.
И обернулся к ней. И снова дыхание застряло в горле, когда она увидела его обнаженную грудь, залитую мерцанием лунного света, который затемнял впадинки, в которых рос пушок темных волос. Боже правый, она когда-нибудь научится смотреть на него без боли?
— Я бы зажег свет, но так твои глаза будут видеть в темноте лучше. — Он протянул ей руку и помог встать с кровати. Темнота скрывала ее наготу, но Шарлотта не смогла справиться с ярким румянцем, почему-то уверенная, что он видит ее даже во мраке ночи. Уильям нашел и ее одежду, надел на нее рубашку и накинул ей на плечи шелковый пеньюар. Ногами она пошарила по полу и нашла свои комнатные туфли. — Шарлотта, — позвал он ее, когда она повернулась к нему.
— Да? — отозвалась она, вдруг решив, что сейчас он скажет то, что поставит конец всем ее мучениям. И всем сомнениям.
Он обнял ее за талию и привлек к себе. Темно-карие глаза не переставали мерцать в темноте, волнуя сердце.
— Я не сожалею о том, что произошло.
О, и она не сожалела, но… Ей вдруг стало невыносимо при мысли о том, что он может захотеть жениться на ней только потому, что произошло здесь.
Или того хуже, потерять к ней всякий интерес, когда получил то, что так страстно желал.
— Спасибо, — шепнула она, опустив голову.
Его пальцы тут же вернули себе ее взгляд, приподняв ее лицо за подбородок.
— За что?
— За то, что честен со мной.
По крайней мере он никогда не давал тех обещаний, которые не мог выполнить.
Уильям вздохнул и опустил голову к ней.
— Я ведь обещал это тебе.
Да, она помнила об этом. Он обещал ей это в тот день, когда испортилась их первая прогулка. Но… сердце ее хотело других, горячих, беззаветных обещаний.
— Спокойной ночи, — произнесла она, погладив его по щеке.
Он снова улыбнулся.
— Вот опять.
Рука ее замерла.
— Что?
Он вдруг сложил губы в трубочку и принял серьезно-профессорский вид, как будто размышлял над важной теоремой.
 
— Не знаю, ревновать или завидовать им.
Она недоуменно вскинула брови.
— О чем ты говоришь?
Он накрыл ее руку, лежавшую на своей щеке, и повернул голову так, чтобы она увидела.
— Ты снова их гладишь.
Шарлотта с трудом удержалась от того, чтобы не рассмеяться.
— Ты просто невыносим, Уильям! Ты знаешь об этом?
— Кажется, мне придется их побрить. У меня появился серьезный соперник.
Она отняла от него руку и грозно посмотрела на него.
— Только посмей!
— Иначе что?
— Иначе я снова ущипну тебя!
Она все же не смогла сдержаться и улыбнулась, понимая всю абсурдность этого разговора.
Уильям удовлетворенно кивнул и погладил ее мягкие волосы.
— Вот и отлично.
— Что? — в который раз спросила она, не в силах заставить себя отойти от него.
— Что ты снова улыбаешься.
Она не смогла сдержаться и поцеловала его.
Уильям вздохнул, взял ее за руку и повел вниз. Открыв входную дверь, он заглянул ей в глаза, которые осветила луна.
— Когда окажешься внутри, зажги свечу и поднеси к окну, чтобы я знал, что ты благополучно добралась до своей комнаты, и что мне не придется последовать за тобой.
Она размышляла над тем, что можно не зажигать свечу, но потом отмела эту порывистую мысль, не стремясь разжигать скандал или шокировать своих родных, как и его.
— Хорошо.
Он склонил голову и поцеловал ее в последний раз.
— Спокойной ночи, сердце мое.
Она вздохнула и отошла от него.
— Спокойной ночи, Уильям.
«Жизнь моя…»
  
Глава 23
 
Жизнь, наверное, приводит человека к каким-то определенным моментам, когда нужно сделать решающий шаг, чтобы либо уйти от прошлого, либо шагнуть в будущее.
Сидя на мягкой траве перед озером, который был залит яркими утренними лучами солнца, скользящими ласковым мерцанием по водной глади, в окружении высоких кустарников и деревьев, способных скрыть от посторонних глаз, Шарлотта держала в дрожащей руке кожаный дневник, который почему-то взяла и в эту поездку. Глупый порыв, но за последние семь лет она перемещалась с этим дневником с такой потребностью, что он стал неотделимой ее частью. Страницы, которые поверяли все ее мысли. Куда бы она ни поехала, дневник всегда был вместе с ней, они были неразлучны, как день и ночь.
Ночь… Она прошла. Самая невероятная ночь в ее жизни, которая изменила абсолютно всё. И хоть появилось еще больше страхов и вопросов, проснувшись ранним утром, Шарлотта умыла себя, оделась и выскользнула из дома, пока не проснулись остальные, чтобы готовиться к отъезду. Было решено уехать после завтрака, но… она не смогла бы проглотить ни крошки.
Ей было необходимо разобраться с этим проклятым дневником, который стал большой раной на ее душе.
Шарлотте хотелось уничтожить дневник. И возможно был некий символизм в том, чтобы сделать это в доме Уильяма. Она леденела при мысли о том, что ждало ее в Лондоне. Неизвестность душила ее, страхи снова овладели ею, не давая покоя. Ей было почти невыносима мысль о том, что она может никогда уже не увидеть Уильяма. И всё же эта ночь подарила ей нечто особенное, подарила его, и эти воспоминания казались настолько важными и бесценными, что… больше не было необходимости вести дневник.
Сборник всех ее болезненных, местами наивных мыслей, которые меркли по сравнению с тем, что она пережила этой ночью.
Она была так наивна, полагая, что знает, что такое любовь. Любить на расстоянии и вблизи были две совершенно разные вещи. Если прежде она думала, что Уильям живет в ее сердце, теперь он жил в ее душе, его запах остался на ее коже, в ее волосах. Он стал такой неодолимой частью ее самой, а она растворилась в нем настолько, что уже не знала, где и что принадлежит ей, а что ему.