Эгоист (СИ)

Мать забрала Прюденс, Сьюзан и Джонатана и поехала навестить Пенелопу, поэтому Шарлотта была дома одна. Тишина, царившая вокруг, должна была помочь унять тревоги, но становилось еще хуже. Шарлотта была уверена, что если даже убежит на край света, ничего уже ей не поможет, потому что… если она еще раз увидит Уильяма, она просто… Не сможет больше справиться с собой.
Если прежде она пыталась хоть как-то понять его, теперь она не могла понять даже себя. Ведь стоило ему оказаться рядом с ней, как она… как вчера, льнула к нему, тянулась к нему, не могла перестать хотеть дотрагиваться до него. А он позволял ей, позволял то, что связало ее с ним с еще большей силой. Она пыталась увидеть в нем беспечного повесу, который последние семь лет думал только о собственных развлечениях, но… в последнее время он вел себя совершенно нелогично. И если быть честной, он старался быть дружелюбным, когда на первой прогулке пытался узнать, что ей нравится, он пытался быть радушным, когда они сидели на ужине в доме его матери. И вчера… он позаботился о ней, хотя мог оставить и уйти, ведь повесам не нужны такие хлопоты, разве нет?
Господи, чем больше она думала, тем страшнее ей становилось!
В дверь Зеленого салона, где пребывала Шарлотта, забившись в углу под окном, отворилась и вошел хмурый Хопкинс.
— Мисс Шарлотта, к вам посетитель.
О нет. Не может это быть лорд Хамфри. Он ведь обещал, что не будет торопить ее. Она и не была готова дать ему ответ. Может, позже…
Тяжело дыша, Шарлотта взглянула на дворецкого.
— Это… Надеюсь, это не лорд Хамфри?
Хопкинс едва заметно покачал высоко поднятой головой.
— Нет, мисс…
— Тогда, кто бы это ни был, отошлите. Я не принимаю сегодня.
Шарлотта резко отвернулась, боясь даже представить, кто мог прийти к ней. Она не принимала. Кто бы это ни был…
Когда Хопкинс ушел, она испытала такое облегчение, что едва не расплакалась.
Боже, кажется, она совершенно определенно разваливается на части!
И это было ужасно.
— Я знал, что так и будет, — донесся до нее до боли знакомый голос.
Голос, который она слышала во сне и наяву последние семь лет. Голос, который не просто обожала.
Голос, который пробрал ее насквозь так сильно, что Шарлотта действительно едва не расплакалась, ощутив жгучую тоску, которая ни на миг не отпускала ее последние три дня.
Медленно повернув голову, она увидела Уильяма, стоявшего на пороге гостиной. Скрестив руки на широкой груди и опираясь плечом о косяк двери, он чуть склонил голову набок, от чего его спутанные, мягкие волосы закрывали его лоб до самых бровей, делая его взгляд острым и пронзительным, и внимательно следил за ней. В темно-бордовом бархатном сюртуке, белоснежных длинных панталонах, утонувших в высоких черных сапогах, как всегда в белом жилете и с идеально подвязанным шейным платком, чисто выбритый и расслабленный, залитый дневными лучами солнца, он выглядел так потрясающе и так до боли знакомо, что Шарлотта снова испытала потребность разрыдаться. Потому что ей было больно смотреть на него. Потому что ее захлестнуло то, над чем она уже была не властна.
— Уильям, — прошептала она, не в состоянии проглотить комок в горле.
Испытывая просто удушающее желание подойти и обнять его.
Он улыбнулся, оттолкнулся от двери и вошёл в комнату.
— Я должен был зайти, чтобы узнать о твоем самочувствии. — Он остановился недалеко от дивана, в пяти шагах от нее, серьезно посмотрел на нее и участливо спросил: — Как ты?
Шарлотта смотрела в его завораживающе карие глаза и… и думала о том, что наверное никогда не перестанет думать о нем. Это была болезнь, такая сильная, что ни один доктор на всем белом свете не излечит ее. Потому что даже во с ней ей не приснилось бы, что Уильям может прийти к ней домой, потому что волновался за нее и хотел узнать о ее самочувствии. Реальность, которая пугала ее гораздо больше, чем сны.
— Х-хорошо, спасибо, — с трудом заставила себя проговорить Шарлотта и, опустив голову, незаметно прикусила губу.
Он не приближался к ней и хоть стоял далеко от нее, Шарлотта не могла унять нервную дрожь, которая постепенно усиливалась.
 
— Ты прикусила губу.
Она резко вскинула голову.
— Что?
Он так пристально смотрел на нее, что ей стало не по себе. Еще и потому, что в глубинах его глаз таилась… какая-то непостижимая нежность. И словно этого было мало, Уильям вдруг мягко улыбнулся и покачал головой.
— Ты же знаешь, что я могу определить, когда ты утаиваешь правду, а когда говоришь честно.
У нее перехватило в горле. Ох, Уильям!
— Я…
Улыбка его погасла, а на лице отразилось все то беспокойство, которое светилось в глазах.
— Ты выглядишь очень бледной.
У нее так часто билось сердце, что Шарлотта едва могла дышать. Не в силах больше справиться с этим волнением, она медленно встала. Был только один способ узнать всю правду, которая мучила ее с тех пор, как она проснулась.
— Я что-то говорила тебе вчера? — Когда она увидела, как лукаво заблестели его глаза, ее охватил настоящий ужас. — Что я говорила тебе? — уже требовательнее спросила она, затаив дыхание.
Лукавые смешинки в его глазах завораживали. Точно так же, как и мягкая улыбка, которая вновь появилась на его красивых губах, а на щеках обозначились обожаемые ямочки.
— Ты так много говорила, — с дразнящей улыбкой произнес он, растягивая слова.
Сжав перед собой руки, Шарлотта сделала шаг в его сторону.
— Не может быть! Я же была…
— Пьяна? — услужливо подсказал он, не переставая улыбаться.
Ей хотелось чем-нибудь запустить в его нахальную голову. Или просто подойти и сжать его в своих объятиях так, чтобы он больше ничего не говорил.
— Вообще-то неприлично напоминать об этом леди!
— Вообще-то я получил колоссальное удовольствие, беседуя с этой леди, когда она была в нетрезвом состоянии.
Шарлотта застыла на месте.
— О чем ты говоришь?
Уильям выпрямился, его улыбка стало загадочной.
— О том, что ты бываешь просто очаровательной в таком состоянии.
Шарлотта испытала желание спрятаться, потому что он действительно выглядел так, будто их вчерашняя беседа, о чем бы она ни была, доставила ему незабываемое удовольствие.
— О чем я говорила?
Он вдруг стал серьезным и нахмурился. Прядь каштановых волос упала ему на лоб, дотягивая до темной брови, и ей нестерпимо захотелось коснуться этой пряди, чтобы откинуть ее назад. Боже, как давно она не касалась его! Как давно не видела! Вчерашний вечер не считался, потому что она едва что-то помнила.
Тишину комнаты заполнил его мягкий, глубокий голос.
— Не волнуйся, ты просто рассказывала мне, сколько бокалов шампанского выпила.
Она незаметно снова сделала шаг в его сторону.
— И сколько я выпила?
Уильям призадумался, нахмурившись еще больше.
— Кажется, четвертый был уничтожен не до конца, когда я нашёл тебя.
И еще шаг.
— Как ты нашел меня?
— Просто пошёл за тобой.
И еще один шаг.
— Но почему?
Он вдруг напрягся, глаза его потемнели и… запылали, почти как в ту ночь после ужина.
— Шарлотта, если ты сделаешь еще один шаг в мою сторону, я тебя поцелую, и меня не сможет остановить даже твоя мать, если она зайдет сюда.
Матери не было дома, — молниеносно пронеслось у нее в голове.
Вздрогнув, Шарлотта сделала два шага назад, понимая, что просто сходит с ума. Ее снова охватил страх и напряжение, в котором она пребывала до его прихода.
— Почему ты пришёл? — спросила она, опустив голову, потому что не могла больше смотреть на него.
На этот раз к ее большому изумлению он сам шагнул к ней, позабыв свои предупреждения.
 
— Хочу пригласить тебя на прогулку.
Она резко отвернулась от него, начиная дрожать только от того, что он продолжал приближаться к ней.
— Исключено, сегодня я не выхожу из дома.
Еще один шаг.
— Ничего не желаю слушать. Ты такая бледная, что тебе срочно нужен свежий воздух и солнечные ванны. Иди одевайся. Я подожду тебя внизу.