Эгоист (СИ)

Только не это испугало Шарлотту. В голове проносилась просто сумасшедшая мысль: как же давно она не ощущала его губы на себе. Как будто делала это регулярно последние семь лет.
— Я приглашаю тебя сейчас, так что ты не сможешь отказать, — послышался его ставший вдруг хриплым голос, от которой завибрировало все внутри.
Шарлотта сглотнула, боясь лишиться самообладания. И все же ответила ему искренне, пусть даже он этого не заслуживал.
— Я бы не отказала.
Он сжал ей руку своей правой рукой, а другой еще крепче обхватил ее за талию. И притянул к себе почти вплотную. Почти как в тот день во время поцелуя. Боже, она сейчас… потеряет голову и даже не заметит, как это произошло.
— Тогда потанцуй со мной.
Его голос прозвучал не только с особой просьбой. Была в нем такая неприкрытая ласка, что у нее дрогнуло сердце. Едва живая, Шарлотта подняла голову, заглянула ему в глаза и сказала то, что не должна была сказать ему никогда:
— Я потанцую с тобой.
Она была уверена, что ее слова ничего бы не решили, хоть он и смотрел на нее так, словно не отпустил бы, даже если бы она стала возражать. Особенно, если бы она стала возражать, но… В какой-то момент, глядя ему в глаза, Шарлотта увидела в них нечто такое, будто ему был важен ее ответ, ее согласие.
Внезапно всё на свете померкло. Последние несколько дней были невыносимо тяжелыми и изматывающими. Она так устала сдерживать себя. Просто хотела хоть раз насладиться дарованными ей мгновениями, не думая ни о чем. Остались его завораживающие бархатистые глаза, его теплое пожатие, твердая грудь, к которой он прижимал ее. А потом он закружил ее в медленном вальсе, унося ее с собой туда, где не было никого, кроме них.
И она закружилась вместе с ним. Смотрела прямо ему в глаза, держала его за руку и… И это был самый потрясающий танец в ее жизни.
До тех пор, пока он не поморщился, будто от боли, и невольно не опустил их сплетенные руки так, словно ему было трудно держать их поднятыми.
— Что такое? — встревоженно спросила Шарлотта, заглянув ему в лицо.
Уильям поморщился и покачал головой.
— Ничего, с чем я бы не справился.
Когда ее поразила догадка, Шарлотта едва не наступила ему на ногу.
— Ваше плечо! — воскликнула она, а потом пронзила его осуждающим взглядом. — Вы еще не окрепли, чтобы танцевать на балах!
Он поморщился еще больше, но быстро улыбнулся, чтобы не выдать себя.
— Любой нормальный мужчина не станет говорить о подобном своей даме, чтобы не выглядеть в ее глазах…
— Любая нормальная женщина поймет и не станет ждать подобных жертв от своего кавалера, если это вредит его здоровью.
Волнуясь за него, она даже не заметила, как он довольно улыбнулся, когда она назвала его своим кавалером.
— Шарлотта… мы уже танцуем, и я не отпущу тебя.
Она нахмурилась и медленно кивнула. И сильнее сжала его руку.
— Тогда позвольте, поведу я.
Она даже в подтверждение своих намерений придержала его правую руку, которую ему было сложно держать долго вытянутым.
Уильям смотрел на нее так, словно она сошла с ума.
— Исключено.
Шарлотта не собиралась продолжать во вред его самочувствию. Что за упрямый человек!
— Мы сейчас же закончим танец, если вы будете упираться и дальше.
Он вдруг склонил к ней голову и тихо шепнул:
— Шарлотта, не глупи. Я доведу танец до конца.
У нее мурашки побежали по спине от его шепота. Не в силах смотреть на него, она отвернула лицо.
— И всё же нехорошо с вашей стороны вести себя так безрассудно.
Воспользовавшись поворотом в танце, он вдруг снова тесно прижал ее к себе, так, что она невольно ощутила тяжелый стук его сердца, а его лицо на миг утонуло в ее волосах.
— Сердце моё, я в состоянии вести тебя в танце. Я не какой-нибудь жалкий калека.
Острый комок, возникший в горле, стал царапать так мучительно, что она снова стала задыхаться. Потому что никогда не думала, что услышит подобное нежное обращение от самого Уильяма. Слова, обращенные ей.
Ей хотелось стукнуть его, но Шарлотта понимала, что ему кажется, будто задето его мужское самолюбие. Будь оно неладно!
 
Не представляя, где взяла для этого силы, она снова заглянула в его карие, бархатистые глаза, которые с особым мерцанием смотрели на нее. Сердце ее не подчинялось ей, но Шарлотта заставила себя заговорить:
— Я никогда не считала тебя калекой. И ты нисколько не принизишь свое достоинство, если доверишься мне. В конце концов никто не узнает, что произошло, а я не могу позволить тебе танцевать с раной, которая еще не зажила.
Да, кажется, честность была самым верным из орудий, которым она редко пользовалась, когда дело касалось Уильяма, но только так она могла спрятать от него свое израненное сердце. Но не сегодня.
Он вздохнул, а потом переложил тяжесть своей руки в ее руку.
— Хорошо.
Шарлотта пребывала в легком шоке от того, что он уступил, но тут же придержала его руку, не собираясь отпускать его.
И повела его сама, чувствуя, как снова болит и переворачивается сердце. Потому что он выглядел не только каким-то притихшим, но и слегка бледноватым, будто рана беспокоила его гораздо сильнее, чем он пытался показать.
Глупый, вредный человек!
Шарлотта больше ничего не сказала, и закружилась с ним, закружилась в самом невероятно танце в своей жизни, потому что Уильям был с ней, Уильям смотрел на нее, Уильям продолжал обнимать ее так, будто для него существовало только это мгновение.
И это было волшебно!
* * *
Да, это был самый невероятный танец в его жизни. Не только потому, что впервые вёл не он, а женщина, с которой он танцевал. Уильяма поразило то, что, вновь, пристав к ней с неприятным допросом и едва не выведя ее из себя, Шарлотта снова поставила его самочувствие выше всех перебранок и недосказанности.
Такая элегантная, стройная и волшебная в бледно-голубом платье из шелка, который так хорошо подчеркивал девичий стан и придавал ее глазам особый блеск.
Господи, как он удержался от того, чтобы не поцеловать ее прямо там, в бальной зале? Как можно был так долго обойтись без ее поцелуя? Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он целовал ее. И она целовала его. Уильям хотел этого и уже не мог даже бороться с желанием, не мог объяснить, как можно испытывать такие острые чувства до сих пор.
Но всё внутри у него переворачивалось, когда он вспоминал, как Шарлотта стояла у стола с угощениями и разговаривала с лордом Хамфри. Уильям не мог дышать. Его накрыло что-то мрачное, опасное и густое. Что стиснуло грудь и вызывало просто дикое желание подойти и оттащить этого болвана от нее.
Подумать только, он делал ей предложение в ее первый сезон. И хоть она не вышла тогда замуж, ни за кого не вышла, Хамфри так же не женился. Уильяму было известно, что Хамфри обладает безупречной репутацией, а теперь выводит в свет свою сестру.
Черт, у него чесались руки свернуть Хамфри шею. А еще лучше просто подойти и приказать, чтобы он держался подальше от Шарлотты, потому что она…
Что она? — спрашивал тоненький голосок внутри. Она разве обещала принадлежать ему? Да, он хотел ее, но этого было мало. Что бы он ни делал, всё восставало и оборачивалось против него. Как будто он еще больше настраивал Шарлотту против себя. Испорченная прогулка, потом танец…
Черт, не этого он хотел. Уильям вообще перестал понимать себя, когда дело касалось Шарлотты. У него будто наступало какое-то затмение, помутнение, когда она оказывалась рядом с ним. Он хотел прижимать ее к себе, хотел, чтобы она смотрела на него, не разговаривала ни с кем, кроме него. И чтобы пообещала принадлежать ему, иначе… Впервые в жизни он желал женщину настолько, что на самом деле собирался жениться на ней. И другого просто не представлял себе.
 
Уильям с трудом вынес долгую ночь, а когда наступило утро, понял, что должен что-то сделать. Еще до того, как наступит время ужина, ведь сегодня они должны были ужинать у его матери.