Эгоист (СИ)

Одна мысль о том, что он снова увидит Шарлотту, заставила сердце стучать сильнее, а кровь бежать по венам быстрее. Господи, совершенно определенно эта девушка обладает особыми чарами, которыми опутала его.
— Да, разумеется, милорд. Прошу вас сюда.
Дворецкий указал на лестницу, ведущую на второй этаж. Уильям удивленно вскинул брови. И вдруг услышал голоса, которые доносились до него из соседней комнаты. Гостиной, в которой Шарлотта приютила его в ту злополучную ночь. В которой он вчера в это самое время обнимал и целовал ее.
— У вас гости? — с недобрым предчувствием спросил он, глядя на двери.
Там были мужчина и женщина.
— Леди Уитлсфорд принимает гостья. — Хопкинс направился к лестнице. — Прошу сюда.
Ощущая странную тревогу, Уильям все же пошел за Хопкинсом, и вскоре оказался перед белыми, отделанными зеленой и золотистой лепниной дверями, за которыми находился зеленый салон. Зеленый, потому что стены были обиты нежно мятным шелком, мебель была из светло-зеленой, белой и золотистой парчи.
Но не это занимало его.
Уильям застыл у дверей и даже не услышал, как Хопкинс доложил о его прибытии и вышел, закрыв дверь. Закрыл дверь, оставив его наедине с…
Господи, Уильям не мог дышать. Шарлотта. Вчера он думал, что просто свет сыграл с ним злую шутку. И жаркие сны, с которыми не мог бороться целых десять дней. Но ведь и сегодня он пришел сюда с не менее жаркими снами.
И все равно был потрясен.
Шарлотта была потрясающей. На ней был наряд из светло-зеленого шелка, который подчеркивал всю ее высокую, гибкую, стройную фигуру, открывая взору мягкую ложбинку, приподнятую тугим корсетом. Темно-золотистые волосы, уложенные так, что ни одна прядь не касалась лица, переливались всеми оттенками золота под лучами сегодняшнего солнца.
Она стояла в дальнем углу под портретом какого-то джентльмена, может родственника, но Уильяма это мало волновало, потому что он не мог оторвать от нее потрясенного взгляда. Ее лицо было обращено к нему, застывшее, слегка бледное, но потрясающе красивое, наполненное настороженностью, напряжением и… страхом. Она как и вчера сцепила перед собой руки и смотрела на него.
Уильям едва не задохнулся, когда скользнул взглядом на ее губы. Губы, которые не мог забыть. Которые хотел целовать снова и снова. Которые притягивали его гораздо больше, чем он мог представить себе.
Боже, он знал ее целых семь лет! Как получилось так, что за всё это время он так и не понял, какой на самом деле она была.
Вся правда заключалась в том, что он действительно не знал, какой она была. И хоть уже понял, какой храброй и сострадательной, готовой помочь ближнему она могла быть, он действительно не знал ее так, как хотел. Не только физически.
— Добрый день, — проговорил он чуть хрипло.
Плечи ее едва заметно дрогнули. Она пустила голову, скрыв от него свое лицо, и присела.
— Добрый день, милорд.
Он шагнул вперед.
— Уильям.
Она резко подняла голову. Ее потрясающие темно-серые глаза расширились от изумления.
— Простите?
Она отлично расслышала его. Уильям шел к ней, не замечая ничего, но потом резко остановился, осознав, что если приблизится, он… просто потеряет голову и разговор не состоится.
Невероятно, уже прошло одиннадцать дней, как он открыл для себя мисс Шарлотту Уинслоу, но его интерес к ней не только не угас, а возрастал в трехкратном размере. Как и сила притяжения, с которым было так невыносимо трудно бороться.
— Ты можешь называть меня по имени, когда мы одни, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.
Она напряглась, лицо вытянулось, а свет в глазах угас.
— Думаю, это совершенно лишнее.
Уильям понимал, что всё это дается ей так же тяжело, как ему.
Еще вчера они жили своей обычной жизнь, а сегодня… Он собирался просить ее руки. Собирался изменить их жизни до неузнаваемости. Может у нее были свои собственные планы на эту жизнь, но теперь они были связаны. Не только долгом чести. Глядя на нее, Уильям осознал, что не забудет ее губы. Никогда не сможет. И никогда не сможет отпустить ее.
 
— Как ты провела свой день? — заговорил он снова, надеясь прогнать окутавшее их напряжение.
И едва не прикусил губу. Что за дурацкий вопрос!
Шарлотта снова опустила голову, будто не могла смотреть на него. Будто не сама еще вчера стояла перед ним, в его объятиях, взяла его лицо в свои ладони и поцеловала его сама. Никогда еще никто так нежно не касался его.
— Всё хорошо, благодарю, — тихо ответила она.
Черт! Не так всё должно было быть. Он не хотел расстраивать ее. Не хотел… Уильям посмотрел на букет, который принес ей. Букет белых лилий, которые источали такой дурманяще-терпкий замах, что он едва не задохнулся. Не то, что изысканный шлейф сирени и жасмина.
Что ж, они оба знали, для чего он пришел. Уильям снова посмотрел на склоненную голову Шарлотты. Заметил, с каким отчаянием бьется тоненькая жилка на ее шее. И это внезапно успокоило его, дав понять, что и она нервничает, что и для нее всё это важно и волнительно.
Иначе никогда бы не осталась в его объятиях. Никогда бы не поцеловала его. Дважды.
Уильям внезапно застыл, впервые осознав одну удивительную вещь: он два раза целовал ее, и она два раза принимала его поцелуи, так ни разу не остановив его. Господи, но почему? Она была робкой девушкой, и едва ли умела целоваться, что означало, что она вообще не целовалась прежде. А его поцеловала. Два раза. И из-за этого вляпалась с ним в эти неприятности.
Он хотел подойти к ней и спросить, почему она это сделала, но такой вопрос испортил бы всё. Может она просто из неопытности растерялась и не смогла отреагировать. В любом случае вся вина лежала на нем, и Уильям собирался исполнить свой долг, во что бы то ни стало.
Как бы ему ни было трудно стоять перед ней в трех шагах и не иметь возможности касаться ее, но остро ощущать эту сумасшедшую близость, он должен был исполнить то, за чем пришел.
Прочистив горло, он официально заявил:
— Шарлотта, я прошу вас стать моей женой.
Она побледнела и вздрогнула. Пальцы ее побелели, когда она сильнее сжала их.
Уильям напрягся. Не молчания он ожидал, когда произнес слова, которые не собирался произносить никогда в жизни.
И все же он ждал ответа, отчетливо поняв, как многое теперь зависит от этого. И с каким нетерпением он ждет этого.
— Я… я не могу, — наконец услышал он ее робкий, тихий ответ.
Ответ, который заставил его напрячься так, что заболела шея.
— Прошу прощение?
Шарлотта вздрогнула, словно ее ударили.
Сжимая перед собой руки, она повторила уже тверже, по-прежнему держа голову опущенной.
— Я не могу принять ваше предложение, милорд.
Уильям смотрел на ее дрожащие руки, которые еще вчера в это время были в его волосах и гладили его по голове так, что у него едва не подогнулись коллеги. Он смотрел на губы, которые целовал так крепко, что едва не стёр их в кровь. Он смотрел на девушку, которая спасла ему жизнь, обнимала и называла его по имени так, будто дороже его не было на свете никого, и это ему не приснилось.
И сейчас она отказывала ему?
«Вы не знаете мою дочь…»
Никогда в жизни он не испытывал такого потрясения, как в это самое мгновение.
Уильям испытал желание швырнуть цветы в сторону, броситься к ней, сжать ее в своих объятиях и целовать ее так долго, чтобы она снова назвала его по имени. И сказала, что согласна. Потому что… потому что он не представлял, как отпустит ее. В груди что-то похолодело, едва он подумал, как уходит от нее и… и никогда больше не увидит ее. Это было немыслимо! Невозможно!
 
Она не могла отказать ему!
— Почему? — спросил он, дрожа, как зеленый юнец, которому отказывали впервые в жизни.
Да, ему отказывали впервые в жизни.
Она медленно опустила руки, но не расцепила пальцы. Так же медленно подняла голову и полным страха и отчаяния глазами посмотрела на него. Посмотрела так, что у него снова перехватило дыхание, как это было вчера… и в ту ночь, когда она оказалась к нему так близко, что он потерял голову.