Драконы ночной смены (ЛП)

— Есть идея лучше, — сказала я, сжала ладонь папы. — Идем, сводим тебя к доктору.
— Какому? — его голос звучал почти нервно, когда я потянула его к двери.
— Она, скорее, колдунья, — я рассмеялась. — Но она лучшая.
От этого он насторожился сильнее, но я уже сжала ручку двери, повернула магию, чтобы открыть портал в одно направление, о котором мне не нужно было думать.
* * *
Вряд ли доктор Ковальски была бы счастливее, если бы я вернула ее к жизни. Как только я привела папу в ее кухню, она напала на него. Пока я ела привычную миску пшеницы — без соли, сахара или молока, только зерно и печаль — она двигалась вокруг него, тыкала и тянула за отца, пока он не показался готовым стать дымом, чтобы просто уйти. Если бы она была кем-то другим, она уже была бы горсткой золы, хоть у отца и не было толком огня. Но, в отличие от моей первой встречи с доктором К., отец явно видел, что она была лицом богини. Даже если бы он был прошлым собой, он не мог бы ее одолеть. Судя по их лицам, они оба знали это.
— Это просто чудесно, — радостно сказала доктор Ковальски, подтащила стул, чтобы забраться и заглянуть в глаза отцу. — Ты использовала его проклятие как точку входа. Это гениально! Ты сама это придумала?
— Дух Драконов помогла, — сказала я, собирая в миску как можно больше черники, надеясь, что так завтрак получит хоть какой-то вкус. — Но общая идея была моей.
Доктор Ковальски гордо вдохнула.
— Как хорошо, — радостно сказала она, сунула пальцы в рот моего папы, чтобы проверить его зубы. — Но как ты смогла подражать огню дракона? Это другая форма выражения магии.
Я хотела описать ей детали, ведь шанс похвалиться был редким, но Дух Драконов просила, чтобы то, что было с огнем папы, осталось скрытым.
— Я просто крутила магию, пока она не стала ощущаться правильно, — сказала я.
— Скрутила сущность дракона? — наставница улыбнулась так широко, что ее глаза пропали в морщинах. — Я знала, что у тебя талант!
Произошло не это. Я ничего не смогла бы, если бы дух не дала искру, которую я скопировала. Но даже с ее помощью я сама поняла, как превратить магию города в огонь дракона, так что я была достойна похвалы. Но пока я радовалась впечатленному тону доктора Ковальски, мой отец был в смятении.
— Опал, — сказал он, когда доктор Ковальски вытащила руку из его рта. — О чем она говорит?
— Ты не знал? — ответила я с праведным гневом, накопленным за двадцать шесть лет. — Я — прирожденная шаманка.
Ён не был впечатлен.
— Что?
— Прирожденная шаманка, — повторила доктор Ковальски, сжала его длинные черные волосы, чтобы проверить их силу. — Она инстинктивно понимает, как работать с магией в ее свободной форме. У нее потенциал и талант, если она продолжит и дальше так развиваться. Конечно, она уже добилась бы многого, если бы ее раннее обучение не было таким бездарным.
— Оно не было бездарным, — гневно сказал Ён, вырвав свои волосы из ее хватки. — У нее были лучшие наставники в мире!
Доктор Ковальски фыркнула.
— Кто назвал их лучшими? Кучка тауматургов-академиков, ослепленных своими предрассудками, не замечающих, что их методы подводят их? Ха! Они были дураками, раз пытались учить ребенка. Маги не просто так не учатся до десяти лет. Магия требует, чтобы человек достиг определенной стадии духовного развития, стал осознавать себя. Если начать слишком рано, это может навредить еще развивающейся душе ребенка. Это глупо.
— Опал не была в опасности, — возразил отец. — Она была создана гением. Другие дети…
— То, что она родилась с сильной тягой, не означало, что у нее была способность управлять ею. Она сказала, что ее обучение началось в пять. Пять! Чудо, что она не сожгла себя еще тогда, хотя она была близка, когда я нашла ее.
Отец в смятении посмотрел на меня, но я просто пожала плечами. Что я могла сказать? Она была права.
— И это даже не худшее, — сказала доктор Ковальски, грозя пальцем перед лицом папы. — Будто ваших «лучших учителей в мире», позволяющей пятилетней колдовать, было мало, они заставили ее учить тауматургию, хотя она явно не сторонница дисциплины. Хороший учитель изменил бы урок под ученика, особенно, под такого уязвимого, как ребенок, но ваши идиоты били ее об стену и обвиняли ее, когда она ранилась! Что за дураков вы нанимали?
 
Ён отпрянул на шаг.
— Я… все звали их лучшими.
— Вам стоило внимательнее следить за происходящим в вашем доме, — ругалась она. — То, что вы дракон, не оправдание! Вы приняли человеческого ребенка, значит, вы в ответе за ее развитие. Вы должны были видеть, что у нее были проблемы, и направить ее к ее естественному таланту, но сделали ли вы это? Нет! Вы решили, что она была птицей, бросили ее в воздух и сказали лететь, даже не проверив, а она могла оказаться рыбой!
— Я не знал, что она могла быть рыбой, — возмутился Ён. Он был в смятении. — И я даже не знаю, о чем мы уже говорим.
— Ясное дело, — буркнула доктор Ковальски. — Глупые драконы всегда думают, что знают лучше.
Папа отпрянул на шаг, и я чуть не подавилась зерном. Я еще не видела, чтобы Великий Ён был так растерян, и это было бесценно. Но, хоть мне это нравилось, я привела папу сюда не для укоров.
— Доктор Ковальски?
Моя наставница хмуро оглянулась, и я указала на папу.
— Вы правы во всем, но вряд ли он в ближайшее время повторит ошибку с другим ребенком-магом, так что можете посмотреть на его магию и сказать, могу ли я как-то ускорить преобразования:
— Что не так с тем, что ты делаешь? — спросила она, гнев пропал из ее голоса, ведь мы уже не обсуждали грехи отца против юных магов. — Я слышала, вчера он был еще в коме, так что у тебя серьезный успех.
— Но этого мало, — я быстро рассказала ей о его дымчатой форме, и как моя душа болела, когда я передавала магию ему. — Я ощущала такое при отдаче, но я не бью себя магией! Я идеально передаю ему безопасное количество магии, хотя этого едва ему хватает. Мне нужно, чтобы он накопил силы, а не постоянно расходовал их, но я переживаю, что вывихну душу снова, если отдам больше сил.
— Во-первых, хорошо, что ты слушаешь свое тело, — гордо сказала доктор Ковальски. — Насчет твоей проблемы — боль, которую ты чувствуешь, наверное, связана не с объемом магии, а с тем, что ты передаешь ему огонь дракона или нечто близкое. Как другие формы магии, огонь дракона верен своей натуре, и это означает, что он обжигает. Ты — не дракон, так что ты не можешь удерживать большое количество огня дракона без боли.
— О, — я смутилась. У нее это звучало очевидно. — И что мне делать?
— Не знаю, — она нахмурилась. — Давай я сверюсь с книгами и поищу ответ. А ты пока что займешься поливом, ладно? Овощ для сегодня на столе.
На столе было много овощей, но она могла говорить лишь об одном.
— Вы про это? — спросила я, поднимая мускатную тыкву размером с мою руку.
— Да, — доктор Ковальски пошла к своей библиотеке. — Полей все. Долгое время не было дождей, и осень становится жарче с каждым годом.
Я убедила ее, что все полью, но она вряд ли слышала. Она уже забиралась по встроенному книжному стеллажу, чтобы снять огромный академический том с таким длинным названием, что оно занимало весь корешок книги. Радуясь, что моя проблема была в хороших руках, я схватила тыкву и пошла наружу, наполнила ее магией, а потом вытащила из нее силу и придала облик огромной ладони, которая смогла схватить бочку для дождя, стоящую на углу дома. Наполнив тыкву магией еще раз, я представила лейку, подняла ладонь над головой, чтобы создать мерцающий барьер из магии, полный дырочек.
Получился перевернутый дуршлаг, накрывший весь сад. Когда магия приняла облик, который я хотела, я перевернула первое заклинание на второе, и вода из бочки потекла по барьеру, проваливаясь в дырки на сад, прямо как дождь.
Трюк был отточенным за недели, которые я занималась этим почти каждое утро. Когда я опустошила первую бочку и повернулась за следующей, я увидела, что отец наблюдал из заднего хода дома с потрясением на лице.