Дорога в тысячу ли

Однажды днем Соломон обнаружил, что Хана ждет его в белье телесного цвета и на высоких каблуках. Она была похожа на модель «Плейбоя».
— У тебя есть деньги, Соломон? — спросила она.
— Да, конечно. Зачем?
— Я хочу купить вещи. Вроде тех, что на мне. Тебе нравится?
Соломон попытался обнять ее, но она мягко оттолкнула его.
— Деньги, пожалуйста.
Соломон вытащил бумажник и достал банкноту в тысячу иен.
— А еще есть?
— О, конечно. — Соломон достал припасенную пятитысячную банкноту, которая была свернута в квадрат и лежала за фотографией его мамы. Его отец сказал, что он всегда должен иметь с собой деньги на всякий случай.
— Передай это Хана-тян, пожалуйста.
Соломон протянул ей купюру, и Хана положила ее на стол рядом с тысячей иен.
Хана медленно подошла к полке, где стояло радио, покрутила каналы и нашла поп-песню, которая ей нравилась. Она стала качать бедрами в такт музыке, убедившись, что он наблюдает за ней. Соломон подошел к ней, и она обернулась и расстегнула его джинсы. Не сказав ни слова, она толкнула его в кресло и встала на колени. Соломон не знал, что она собирается делать.
Хана сбросила бретельки кружевного бюстгальтера с плеч и высвободила грудь, чтобы он мог видеть ее соски. Он попытался прикоснуться к ним, но она шлепнула его по рукам. Потом она опустилась ниже и начала сосать его. Когда Соломон кончил, он увидел, что она плачет.
— Хана-тян, в чем дело?
— Иди домой, Соломон.
— Почему?
— Хватит с тебя на сегодня.
— Я пришел к тебе. Что все это значит?
— Иди домой, Соломон! Ты просто маленький мальчик, который хочет трахаться. Мне нужны деньги, и этого недостаточно.
— О чем ты говоришь?
— Иди домой и делай домашнее задание. Поужинай с папой и бабушкой! Вы все одинаковы. Вы думаете, что я ничто. Вы думаете, что я неудачница, потому что моя мать была городской шлюхой.
— О чем ты говоришь? Почему ты злишься на меня? Я ничего такого не думаю, Хана. Никогда не думал. Ты тоже можешь прийти к нам на ужин.
Хана прикрыла грудь и пошла в ванную комнату. Она вернулась одетая и спокойная, а затем велела ему вернуться на следующий день и принести больше денег.
— Хана, мы друзья? Я люблю тебя. Все деньги, которые у меня есть, могу отдать тебе. Мне дарили деньги на день рождения, но бабушка держит их для меня в своем бюро. Я не могу забрать все сразу. Сколько и когда тебе нужно?
— Мне нужно уехать, Соломон. Я больше не могу оставаться здесь. Я должна быть независимой.
— Зачем? Нет. Ты не можешь уехать.
Днем и ночью он думал о том, что он мог бы сделать. Они были слишком молоды, чтобы пожениться, но он подумал, что после окончания школы он может устроиться на работу и позаботиться о ней. Он женится на ней. Но отец Соломона хотел, чтобы он поступил в колледж в Америке. Впрочем, они могли пожениться после окончания колледжа.
Соломон попытался объяснить ей все это, предложил тоже пойти учиться, но она упрямо мотала головой, утверждая, что недостаточно умна для этого. Тогда Соломон сказала, что она могла бы стать актрисой или телеведущей. Хана на мгновение просветлела, потом снова помрачнела.
— Нет, я не смогу хорошо читать, и я не запоминаю тексты. Одна хорошая актриса по телевизору рассказывала, что очень усердно работает над чтением и запоминанием. Я не гожусь ни на что, кроме секса.
— Ты всегда будешь красивой, Хана.
Она засмеялась.
— Женщины быстро теряют свою внешность. Моя мать выглядит старой.
— Может, ты будешь работать в ресторане у мамы?
— Нет, я скорее умру. Ненавижу запах соевого соуса и масла в волосах. Это отвратительно. Кланяться весь день ленивым толстым клиентам, которые жалуются без причину. Она тоже ненавидит своих клиентов, но она лицемерка.
— Ецуко не такая.
— Просто ты ее не знаешь.
Соломон погладил ее по волосам, и Хана распахнула халат и сняла трусики.
Каждый день она просила денег, и он давал ей часть того, что хранилось в бюро, пока деньги там не закончились. Через неделю после этого Соломон нашел записку, которую она спрятала в его пенале: «Однажды ты найдешь хорошую девушку, а не кого-то вроде меня. Я обещаю. Но нам было весело, правда? Я твой грязный цветок, Соро-тян». В тот день Соломон побежал к квартире Ецуко, но Ханы там не было. Он не видел ее еще пять лет, пока не оказался случайно в баре в Токио, накануне поступления в колледж в Нью-Йорке.
 
 15 
 
Нью-Йорк, 1985 год
— Где ты живешь? — спросил Соломон по-японски. — Твоя мама не знает, где ты. Все беспокоятся.
— Я не хочу говорить о ней, — ответила Хана. — Итак, у тебя есть подружка?
— Да, — ответил Соломон, не задумываясь. — Хана, ты в порядке?
— Расскажи мне о ней. Она японка?
— Нет. — Соломон не хотел, чтобы она ушла от темы.
Примерно пять лет назад она вышла из квартиры Ецуко и исчезла. Ецуко наняла детектива, но ему не удалось отыскать беглянку.
— Хана, скажи мне, где ты живешь и, пожалуйста, позвони маме…
— Заткнись, мальчик из колледжа. Или я положу трубку.
— О, Хана. Почему?
Соломон услышал, как она наливает жидкость в бокал — наверняка вино. В Токио было утро, и она сидела на голом полу крошечной квартиры в Роппонги, которую она делила с тремя другими девушками.
— Я скучаю по тебе, Соломон. Скучаю по своему старому другу. Ты был моим единственным другом.
— Ты пьешь… Ты точно в порядке?
— Я люблю выпить. Это делает меня счастливой. Я умею пить. — Она рассмеялась и сделала глоток. — Я умею пить и трахаться.
— Скажи, где ты?
— В Токио.
— Все еще работаешь в клубе в Роппонги?
— Да, но в другом клубе. Ты не знаешь, в каком. — Ее уволили две ночи назад, но она знала, что найдет другую работу. — Ты не одобряешь то, чем я занимаюсь, но мне все равно. Я не проститутка. Я наливаю напитки и разговариваю с невероятно скучными мужчинами.
— Я не говорил, что не одобряю.
— Ты врешь. Твоя девушка с тобой сейчас?
— Нет, но я должен скоро встретиться с ней.
— Нет, Соломон, пока ты поговоришь со мной. Потому что ты мой старый друг, и я хочу поговорить со своим старым другом сегодня вечером. Ты можешь отменить встречу с ней? И я перезвоню тебе.
— Я сам тебе позвоню. Хорошо, я отменю встречу, дай мне свой номер.
— Номер не дам. Ты отменяешь встречу с девушкой, а я перезвоню через пять минут.
Когда они встретились после пяти лет разлуки, она подарила ему малиновый кашемировый свитер от Burberry на окончание школы. «На Манхэттене холодно? Свитер кровавый и горячий, как наша горячая любовь». Они поужинали, но даже не коснулись рук друг друга. От нее пахло жасмином и сандалом.
— Как я мог тебя забыть? — тихо сказал Соломон; Фиби должна была прийти через несколько минут, у нее имелся ключ от его комнаты.
— Ах, нет, мой Соломон. Ты все еще хочешь меня.
Соломон закрыл глаза. Она была права. Но все же в душе не осталось ничего, кроме физической боли оттого, что она оставила его. Он любил Фиби, но это было не то чувство, которое он испытывал к Хане.
— Хана-тян, мне нужно идти сейчас, но позволь мне позвонить позже? Прошу, дай мне номер телефона.
— Нет, Соломон. Я звоню тебе, когда хочу поговорить с тобой.
— И ты уходишь, когда хочешь уйти, — сказал он.
— Да, я ухожу, но ты никогда не устанешь от меня. Только сегодня прошу тебя — поговори со мной, потому что я не могу заснуть. Я больше не могу спать, Соломон. Я не знаю почему, но я больше не могу спать. Хана-тян так устала.
— Почему ты не позволишь матери помочь тебе? Я в Нью-Йорке. Чем я могу помочь…
— Я знаю, знаю, ты учишься и станешь международным бизнесменом! Этого хочет твой богатый папа, и Соломон хороший мальчик, и он сделает своего патинко-папу гордым!
— Хана, тебе стоит поменьше пить. — Он старался говорить спокойно, чтобы она не бросила трубку.