Медленный яд (СИ)
- Спасибо, - я говорю тоже тихо.
Гоша укладывается в ногах, вздыхает, ворча что-то сквозь сон, а я засыпаю, чувствуя облегчение.
Глава 14. Александра
- Подъем, Санька!
Катька кричит с кухни, и я тру глаза, переворачиваясь на бок. С кухни вкусно пахнет яичницей, кофе – такие приятные и непривычные уже запахи. Для Кирилла я завтрак готовила, а для себя – нет.
- И чего тебе не спится с утра пораньше?
- Обед уже, сонное царство!
В студенческие годы я часто ночевала у Кати, и мне очень нравилась ее семья. Простая, не очень богатая, но такая дружная. Бабушка кормила нас пирожками, папа встречал с дискотеки, чтобы мы не шатались поздно одни, а ее мама учила меня вязать. В нашей семье все тоже самое происходило чопорно и слегка театрально, у них – весело и тепло. В квартире всегда жили кошки, собаки, попугаи, ручная крыса Севка и красноухая безымянная черепаха.
Сама Катя была единственным человеком, кто знал о моем романе с Кириллом, и то далеко не сразу – она разоблачила меня курсу ко второму.
- На дачу рванем? Только на твоей машине, у меня кондиционер не работает, а на улице жарень.
Я стою, привалившись к косяку, и улыбаюсь. Выходные, чтобы не думать ни о чем. Полная перезагрузка, которую я заслужила.
- У меня купальника нет.
- Этого добра у меня навалом, на даче какие хочешь найдем.
Мы завтракаем неторопливо, подшучивая друг на другом, а потом на автобусе добираемся до парковки, где остался мой автомобиль.
- Везёт же тебе, Санька, на такой тачке катаешься, - Катя проводит рукой по приборной панели и тут же осекается, словно ляпнула что-то лишнее.
- Все нормально, - привычно повторяю.
- Только не загоняйся! Тебе надо отдохнуть, - перебивая, Катя хватает меня за ладонь, и крепко сжимает. Ее лисьи, слегка раскосые глаза серьезны.
- Надо. Как там ваша Говнянка, ещё не пересохла?
И подруга выдыхает, рассказывая про речку, про соседей справа, про отца, который каждые выходные чинит домик. Я цепляюсь за ее слова, улыбаюсь, даже шучу, только кажется, что я опять не здесь и все это ненатурально.
Катин дом стоит на пригорке, выше многих, и мы медленно проезжаем вверх, останавливаясь возле большого куста боярышника.
- Пап! – кричит Катя, хлопает дверьми, достает сумки с вещами – столько энергии в каждом ее движении. Даже рыжеватые волосы, от природы завитые кудрями, подпрыгивают вместе с хозяйкой в такт ее шагам. – Цыц, Марс! Пап, Сашка приехала!
- Шумная ты, Мещерякова, - хмыкаю, помогая протиснуться подруге в узкую калитку, мимо лающего пса. Марс, которого я помню щенком, вырос в огромного, мохнатого зверя, и не узнает меня. Бренчит цепью, пока отец Кати, дядя Толя, не оттаскивает его в сторону.
- Какие люди, - он вытирает тряпкой руки, а потом обнимает меня. От дяди Толи пахнет костром, солнцем и потом, но этот запах не отпугивает, напротив. - Выросла-то как, - привычно шутит он, - сейчас по голове не погладишь.
- Рада Вас видеть, - улыбаюсь, не зная, куда впихнуть сумку. Катька уже скрывается в доме, отводя занавеску на дверном проёме.
- Проходи, чего как не родная?
Я вспоминаю, что в последний раз мы виделись так же, на дне рождении подруги, после пятого курса института. Здесь, на их даче, собралась, кажется вся наша группа, а потом Кате попало за поломанную яблоню, под которой уснул одногруппник, за прожжённую столешницу и кучу окурков в банке из-под краски.
Мама Кати, тетя Вера, заваривает чай и мы пьем его на веранде, обливаясь потом и переглядываясь с подругой. По тому, как старательно ее родители обходят тему моей личной жизни, я догадываюсь, что Мещерякова рассказала им о случившемся.
Я рассказываю про работу, про недвижимость, внутри задаваясь вопросом – а им вообще это интересно? Но дядя Толя задает вопросы, а тетя Вера пытается подложить мне ещё пару пирожков.
- Спасибо, но мы на речку хотели, купальник не налезет, - с улыбкой я отказываться от угощений, а а Катька поддевает:
- Санька на вечной диете, не кормите ее, мне оставьте.
- Твои мослы уже ничем не исправить, - отмахивается отец, и мы смеемся.
На втором этаже, в комнате подруги, очень душно. Комната, обитая рейками, до сих пор обклеена старыми, выцветшими плакатами. Бритни Спирс, Наталья Орейро, Джастин Тимберлейк, - на календарях конец девяностых, начало двухтысячных, и мне кажется, что я попала в машину времени.
- Знакомые все лица, - пока Катька швыряется в вещах в поисках купальника, я забираюсь с ногами на тахту, заправленную плюшевым покрывалом.
- О, нашла! Помню же, мамина заначка была, с биркой ещё!
Она кидает мне чёрное бикини, новое, оставшееся, судя по всему, с тех времён, когда тетя Вера держала магазин одежды.
- Если сиськи не влезут, поищу другой, - но белье приходится в поручение, и мы, подхватив пляжный коврик, идём на берег реки.
От дома недалеко: минут пятнадцать бодрым шагом, вниз с горы. Солнце печет, обжигая спину, и я смахиваю с лица капельки пота.
- Ты плавать так и не научилась?
- А ты?
Мы хихикаем, подходы к воде и выбирая место почище. Берег илистый и вода кажется мутной. Я осторожно бултыхаю босой ступней.
- Я только загорать, - отзываюсь скептически.
- Лечебная, между прочим, грязь, Влади, - хмыкает подруга, но нырнуть в воду не спешит. Часа два мы лежим молча, лениво переворачиваясь со спины на живот и обратно. Сквозь закрытые веки я вижу солнечные круги, расходящиеся разноцветными полосками.
- Красота, - тянет Катя, - это тебе не Бали.
- Не знаю, я там не была.
- Бора-Бора?
- Нет.
- Мальдивы?
- Тоже нет. Турция и Куба.
- Ну разве этим нас удивишь? То ли дело в Говнянку окунуться
- Так и иди, - предлагаю, лениво открывая бутылку с ключевой водой.
- Санька, - Катя в нерешительности чешет нос, забирает у меня бутылку, крутит ее в руках. Я жду, когда она первой решится заговорить, но Мещерякова мнётся.
- Говори уже, не томи.
- А ты Кирилла любила?
- Конечно, - удивляюсь. Разве могло кому-то показаться иначе? Я не кричала об этом на весь мир, считая, что счастье любит тишину, но после свадьбы наших отношений не скрывала. – А с чего такие вопросы?
- Да так, - отмахивается она рукой, но я не верю.
- А теперь правду говори.
- Ну просто спросила, Сань, чего пристала? Дура я, вот и вопросы дурацкие.
- Мы друг друга любили, Кать. И для меня его потеря настоящая трагедия, - теперь мне хочется оправдаться, объяснить, почему я веселюсь, хотя прошло всего пятьдесят дней, каждый из которых наполнен болью, страданием и одиночеством. За исключением двух последних, когда подруга рядом.
- Давай не будем больше, я поняла, - но я не могу остановиться и несу что-то о наших отношениях, о том, что мне, кроме Кирилла, никто не был нужен, так же, как и ему…
Но в этот момент я вижу Катино лицо. Очень близко и настолько хорошо, что понимаю: Мещеряковой есть что возразить. Она открывает несколько раз рот, но молчит.
- Говори.
- Что именно?
- Правду, Катя, - я уже злюсь, что мы вообще затеяли этот дурацкий разговор, - ты что-то знаешь.
- Нет!
- Катя, черт возьми! Ты подруга моя, начала, так договаривай!
Я поднимаюсь, упирая руки в бока. Она сидит, хмуро глядя на речку, и кусает губы.
- Он изменял тебе.
В глазах на мгновение темнеет, и кажется, что земля теряет устойчивость.
- Дальше! – выдыхаю, опускаясь обратно на колени.
Катя нервно дёргает кончик хвоста, и старается в глаза мне не смотреть.
- Я… ну… видела с его другой девушкой. Давно, не помню когда, - повышает голос, видя что я собираюсь задать следующий вопрос, - может два, может три года назад.
- Ты ошибаешься, - очень тихо произношу я, но знаю, что подруга не врёт.
- Нет, Саша, нет. Они в машине целовались, на стоянке. Его я разглядела, а девушка все время боком была.