Сначала было похищение... (СИ)

— Что ты несёшь? Откуда…? Нет, ты серьёзно? Какая-то девчонка? Ты не разыгрываешь меня?
— Серьёзнее некуда. Прошу тебя, отступись. Я люблю её.
Маркиз Прасгал неверяще смотрел на меня, пока голос говорил:
— Четыреста пятьдесят раз, четыреста пятьдесят два, четыреста пятьдесят три. Продано.
— Пошли. Тебе ведь нужно увезти её отсюда? Придётся заплатить двойную цену, если хочешь забрать её насовсем. Будем договариваться. — Сказал Мэтью обреченно, вставая с дивана. — Демоны тебя дери, Крэнтом! Я месяц ждал этого аукциона, теперь придётся уйти ни с чем! Пока договоримся, последних разберут! Хотя знаешь, что?! Подожди. Сиди на месте. Я не намерен из-за тебя лишиться развлечения. Подождут. Выкуплю следующую и пойдём. Ты мне теперь должен как-никак. Демоны! Свалился же на мою голову! Я уже сто раз пожалел, что привёл тебя сюда.
Глава 5. Анна.
Вечер, проведённый дома, с Лифиссой, помог отвлечься от грешных планов. Малышка была полна энтузиазма перед субботним праздником урожая.
Эта традиция уходила своими корнями в древние времена, когда о Создателе ещё никто и не слышал, а на земле во всю правили старые боги. Божественный пантеон состоял из братьев и сестёр, каждый из которых отвечал за собственное направление. В конце осени, как сейчас, когда собран последний урожай, а земля ждёт снега, который укроет её на зиму белоснежным покрывалом, наши предки потчевали богов, устраивая праздник в благодарность за плоды земли.
Древние храмы уже давно лежат в руинах, но имена богов, как и легенды о них, помнятся и пересказываются. Так же и с весёлыми праздниками. В последние выходные осени по всей стране устраиваются ярмарки, в прошлом земледельцы везли на них свой урожай, сейчас же это весёлые гулянья. Театральные представления, соревнования и конкурсы за призы, вкусная ярмарочная еда и танцы.
Ряженые ходят по домам все выходные. Песни и стихи, рассказанные за угощения, — излюбленная забава не только детей, но и согретых вином взрослых.
В каждом доме в эти дни накрывается стол, за которым собирается вся семья, приглашаются гости.
Будучи детьми, мы с Агнесс обожали праздник урожая. С нетерпением ждали ярмарку, на которую нас возили в Дэнэмуд из поместья. С жадностью мы наблюдали за обычными детьми, которые со скоростью света носились по городской площади, успевая поучаствовать во всех забавах. Нам, дочерям местного владетеля, такое удовольствие было недоступно. Показаться людям, раздать пожертвования, отдать рукоделия, средства с продажи которых пойдут на устройство дэнэмудского приюта, — вот прерогатива благородных леди.
— Не пристало леди проводить время с простолюдинами. Опекать их, подавать пример своим благородством, манерами и богообразием. Прачка должна восхищаться своей леди, при том, что сама мысль о более близком общении должна казаться ей кощунственной.
Эти и не только слова баронессы Дэнэмуд я помню до сих пор. Не знаю, как прачки, но мы с Агнесс точно не могли себе представить задушевную беседу с маменькой о своих маленьких и не очень радостях и горестях. Погода, приёмы, выросшие в саду розы. Немногое из списка разрешённых тем.
Даже будучи взрослой девицей, представленной ко двору и официально помолвленной, этот список для меня не расширили. Хотя после побега из дома сестры, с последующей свадьбой, казалось бы, — не плохой такой звоночек, но отойдя от удара, родители предпочли делать вид, что Агнесс просто не существовало в нашей жизни.
В семнадцать лет меня представили будущему мужу. На тот момент мы уже четыре года были помолвлены по договору. Когда невеста, то бишь я, созрела, нас познакомили и обручили в храме, чтобы начать подготовку к великолепной свадьбе и сыграть её через год.
В своего несостоявшегося мужа я влюбилась без памяти. Да и много ли мне, девице, которая даже близко не видела мужчину, начитавшейся любовных романов, нужно было? Хэнтон Айвик, баронет Чадтон был старше меня на одиннадцать лет, но не казался мне старым. Лишь взрослым, сильным, умным. После первой же нашей совместной прогулки в родительском саду я считала дни до того, как стану его, а он моим. Он приезжал почти каждую неделю, оставался с ночёвкой в нашем поместье. Красиво ухаживал, рассказывал о том, каких дивных лошадей разводит, как готовит своё поместье для нашей будущей (читай моей) жизни. Дарил милые сердцу безделицы и дорогие украшения.
 
Красив, умён, искушён.
Гувернантка во время прогулок всё чаще и чаще отставала, а ближе к свадьбе, мы с Хэнтоном свободно уезжали верхом лишь вдвоём.
Как-то летом, сидя на берегу у тихой лесной речушки, там, куда деревенские уже пешком не заходили, его поцелуи и ласки мне показались особенно желанными и я уже не захотела останавливаться. Справедливости ради, он не слишком настаивал. Тогда скорее я свалилась ему в руки перезревшим плодом, отказываться он не стал.
Это сейчас я понимаю, что там я не различала слепленный собой же образ жениха, щедро приправленный остротой из дамских романов, с реальным человеком.
Тискал меня Хэнтон скорее от необходимости удерживать невесту на радостно заглоченный крючок. Лишил невинности, думаю, из тех же побуждений. По логике вещей, — куда я денусь без главной девичьей добродетели. Вряд ли он мог подумать, что найду куда. По общепринятой легенде Агнесс-то пребывала в монастыре, предпочтя служение Создателю мирской жизни.
Уже потом, гораздо позже я поняла, что разница между сценами описываемыми в романах и с тем, что происходит в реальности не такая уж и колоссальная. Для этого потребовалось несколько удачно завершённых свиданий и море разговоров с сестрой. Тогда же я почувствовала себя разочарованной и слегка обманутой.
Возможно именно это событие позволило моему жениху считать наш союз делом почти завершённым, не требующим столько внимания. Он ощутимо расслабился. Но на мои к нему высокие чувства повлияло не его частое отсутствие, отнюдь. Я была уверена в том, что у Хэнтона действительно неотложные дела.
Всё изменила нечаянная для меня встреча. В очередной поездке в Дэнэмуд, у портнихи, во время примерки свадебного платья со мной заговорила девушка.
Мы не были представлены, но снобизмом я никогда не отличалась, поэтому радостно приняла её комплименты на счёт платья. С удовольствием, присущем только восторженным дурочкам, я рассказала ей и о предстоящей великолепной свадьбе, и о лучшем из женихов.
Я не сразу заметила, как собеседница побледнела. А когда та выпила воды и успокоилась, пригласила меня в кофейню неподалёку, для конфиденциального разговора.
Колебалась я недолго. Ожидаемо любопытство взяло верх над осторожностью, тем более что Миона Стент, моя новая знакомая, шепнула, что разговор касается моего жениха. Конечно я понимала, что ничего хорошего я не услышу. Хотя бы потому что, восторженная дурочка в моём лице, из любимых романов знала, что разговоры с незнакомыми дамами о собственном женихе сводятся к открытию нелицеприятных фактов об этом самом женихе. Или наговором на него же.
Беллетристика, как всегда, не подвела. Миона Стент, отчаявшаяся горожанка, немногим старше меня, рассказала мне свою ужасную и вместе с тем прекрасную историю любви. Между обычной девушкой и аристократом-магом. О любви страстной, безрассудной. Когда теряешь себя, без остатка растворяясь в нём. Понимаешь, что у твоих чувств нет будущего, что сегодняшняя ночь с любимым может стать последней, но всё равно спешишь на неё, сбегая из родительского дома. О постоянном страхе того, что твой любимый женится и больше никогда не будет принадлежать тебе. О его заверениях о всеобъемлющей любви, которая всё преодолеет. Что никогда он не полюбит ни одну женщину, а с будущей женой лишь разделит ложе из необходимости получить наследника. О усталости Мионы от постоянного страха потерять Хэнтона и своей ревности к великолепным дамам его круга, вкупе с будущей женой. О её попытках прервать порочную связь. О том, как он всегда находил её. О её последующей беременности и рождении малышки Рэвери, которую любящий отец иначе как Рэри не называет.