Ветер в его сердце

Томас бросил взгляд на Гордо. Огромный пес, оскалившись, припал к земле на том самом месте, где совсем недавно стоял форд. Парень вспомнил слова Консуэлы, что она и Гордо путешествуют вместе. Когда на стоянке у фактории остановился кадиллак, собаки не было. Та же история приключилась и с фордом в горловине каньона. Далее, обе машины были черными. Как и пес. И вот теперь в ущелье есть гигантская собака, зато форд пропал.
— Что, серьезно? — закричал Томас. — Гордо превращается в машину? Он трансформер, что ли?
— Как-как?
— Ну, видели игрушечные машинки, которые переделываются в роботов?
— Что за чушь! — отозвалась Консуэла.
Но объяснять Томасу было некогда — он то и дело оглядывался. Грузовик остановился, дверцы кабины распахнулись, и на дорогу спустились три сущих гиганта — один с водительской стороны, двое с пассажирской. Рослые, буквально раздувающиеся от мускулов. Чернокожий с выбритой головой и пара индейцев, судя по цвету кожи и чертам лица, хотя Томас и не мог определить их племенную принадлежность.
— Кто они такие? — спросил он у женщины.
— Утилизационная бригада.
— И что же они утилизируют?
— Все живое, оказавшееся на дорогах мертвых. Обычно это старый транспорт, который в свое время любили так сильно, что когда от него в конце концов отказались, его дух так и продолжает ездить, но уже по магистралям и грунтовкам царств духов. Вот только, если его ненароком занесет на дорогу мертвых, он вполне обоснованно становится добычей утилизаторов.
— Транспорт, который любили.
Консуэла кивнула.
— Легковушки. Пикапы. Детские велосипеды. Даже старые коляски и тележки. Все, что когда-то водили и любили так, что после свалки в первом мире они обрели жизнь в ином.
— Тогда почему они гонятся за нами? Гордо ведь не был в другой жизни брошенным автомобилем, не так ли?
На плече у женщины вновь возникла воронова аура. Широко распахнув глаза, она замотала головой, однако ответ прозвучал от Консуэлы:
— Им нужен ты.
— Бред какой-то. Я же не поклоняюсь какому-то там сакральному автомобильному тотему.
— Естественно, не поклоняешься. Но ты живой и оказался на дороге мертвых. Так что ты их законная добыча.
— Тогда вы тоже. Если только… — Томас тут же осекся.
— Живой, мертвый, — отмахнулась Консуэла. — Это не про существ вроде меня и Гордо.
Парень вновь посмотрел вниз на дорогу. Утилизационная бригада осторожно приближалась к Гордо. Затем один из троицы бросил взгляд вверх и заметил Томаса. Утилизатор указал на него и что-то сказал своим товарищам. Теперь все трое уставились наверх, после чего двинулись в сторону расположившихся на карнизе парня и женщины. Стоило первому утилизатору взяться за уступ на скале, и пес издал громогласный утробный рык — да такой, готов был поклясться Томас, что дрогнул каменный карниз. Даже со своего места он смог разглядеть, как напряглись мышцы Гордо, изготовившегося броситься на недавних преследователей. Сделать этого, однако, зверь не успел: издав пронзительный гудок, громадная машина двинулась вперед, отрезав пса от скалы.
— Скажите мне, что там еще один водитель! — с горечью проговорил Томас, поворачиваясь к Консуэле. Ее воронова аура опять исчезла.
— Сейчас не до этого. Пока Гордо занят, они бросятся за нами.
И действительно, утилизаторы карабкались по скале прямо к их карнизу. Пса за грузовиком было не видно.
«Хреново», — подумал Томас.
Впрочем, на обсуждение положения времени не оставалось. Парень полез вслед за Консуэлой к вершине скалы, цепляясь из страха перед утилизаторами за такие сомнительные бугорки и края трещин, которым в обычных условиях доверять ни в коем случае не стал бы.
По мере продвижения он не смотрел вниз, еще в детстве усвоив это правило на горьком опыте, когда едва не сломал ногу при падении. Вместо этого внимание его сосредоточилось на верхнем краю обрыва. Томас следовал точно за Консуэлой, что несколько облегчало восхождение, однако отнюдь не делало его менее опасным.
Приблизившись к вершине утеса, он заметил на небе забавную штуку: по нему словно бежали параллельные друг другу тонкие линии. И лишь на последнем метре подъема до него дошло, что же это такое на самом деле. Наверху было вовсе не небо — точнее, не настоящее небо. А нарисованное на досках. От абсурдности открытия голова у Томаса так и пошла кругом.
 
Он перевалился через край обрыва, с наслаждением растянулся на спине и проговорил:
— Ах, слава тебе господи.
— Чего разлегся? — рявкнула Консуэла. — Они вот-вот доберутся до нас, а тут ни одного камня, который можно сбросить на них.
На ее плечах внезапно объявилась Ситала и закачалась всем корпусом вверх-вниз, словно бы делая приседания. Томас ухмыльнулся и помахал ей рукой, а затем указал вверх.
— Видите?
— Не слепая, — буркнула женщина. — Давай-ка помоги мне. Доски на вид старые, если повезет, отдавим несколько и выберемся отсюда.
Парень затряс головой.
— И не подумаю. Все это сон. Я только сейчас догадался. Сегодня весь день творились всякие чудеса, но это уже слишком. Нарисованное на досках небо, которому конца-края не видно? Пусть эти утилизаторы нас догонят. Хочу наконец-то проснуться. В любом случае во всем этом нет никакого смысла.
Консуэла склонилась к Томасу, схватила за рубашку и притянула к себе, пристально глядя в глаза. Парень успел заметить, что вороновы глаза Ситалы сверлят его с той же настойчивостью.
— Мы не можем спасти тебя от них! — заорала женщина. — Это страна грез, в которой обычно бывает только твой дух, в то время как тело остается в постели. Но сейчас ты здесь во плоти! Если утилизаторы схватят тебя, они высосут из тебя жизнь, как из всего остального, что оказывается на здешних дорогах. Они этим кормятся!
— Но это же бред!
Консуэла внезапно отпустила Томаса, и тот грохнулся на скалу. Она отступила и мрачно воззрилась на него, замерев на фоне этих непостижимых досок с нарисованным небом. Ситала тоже принялась разглядывать Томаса с непроницаемым видом.
— Или оставайся и умри, — изрекла Консуэла, — или прими то, во что не можешь поверить, и живи себе дальше. У тебя есть выбор, но учти: лазейка с каждой секундой становится все уже.
Томас подумал о сестрах и брате. О матери и Тетушке. Если его не станет, кто о них позаботится? Племя, конечно, поможет. Но ответственность за семью лежит исключительно на нем. Заботиться о них — его долг.
Да и потом, он сутки кряду взаимодействует с невозможным. Стоит ли останавливаться сейчас?
— Ладно, — отозвался парень.
Вдруг Консуэла шагнула к нему и взмахнула ногой. Томас увернулся от удара, однако тот предназначался вовсе не ему. Он услышал, как кто-то сдавленно крякнул и судорожно зацарапал ногтями по камню. А потом снизу донесся глухой звук падения.
— Выгадаем немного времени, — прокомментировала женщина.
— Вы убили его?
— Да где там. Шмякнулся на карниз, — она сцепила руки. — Давай я тебя подтолкну. Попробуй дотянуться до досок.
Дотянуться до досок.
Сущее безумие.
Но все равно Томас, поднявшись, встал на предложенную опору, и Консуэла одним движением подняла его над головой, полностью выпрямив руки. Она оказалась гораздо сильней, нежели можно было даже предположить. Удостоверившись в надежности своего положения, парень ударил основанием ладони по ближайшей доске. Взметнув облачко пыли, она отскочила вверх, и вниз посыпалась земля вперемешку с кусочками трухлявого дерева. А в следующий миг Томаса ослепил яркий свет, лившийся с еще одного неба за деревянным пологом.
Да как же это?
«Действуй, а не думай!» — велел он себе.
Парень ухватился за доску рядом с проделанной прямоугольной брешью и ударом кулака расширил проход. На него пролился дождь из земли и сора, а свет стал ярче.
— Пошевеливайся! — поторопила Томаса Консуэла.
Держась за доску, парень чуть подался в сторону — майнаво внизу, казалось, все было нипочем, — выбил следующую доску, затем четвертую, пятую. Теперь, если развернуться боком, места должно было хватить. Он ухватился второй рукой, подтянулся и выбрался наружу.