Ветер в его сердце
Сэмми бросает на меня молящий взгляд, однако я и бровью не веду.
— Как же мне их различать? — вопиет тогда владелец казино.
— А это не моя проблема, — отвечает Калико. — Это твой сраный бизнес, не мой.
Она спрыгивает со стола, подбирает пистолет и, выщелкнув из него обойму, которая падает на столешницу, оставляя на прежде безукоризненной поверхности вмятину, наводит незаряженное оружие на Сэмми и произносит:
— Бах!
К ее нескрываемому удовольствию, хозяин казино вздрагивает. Судорожно сглотнув и облизав пересохшие губы, он начинает:
— Слушай…
— Обратись к Морагу, — перебивает его Калико. — Может, он тебя научит.
— Морагу? — кривится Сэмми.
Моя подруга притворяется, будто не замечает его реакции.
— Ну как же. Тот суеверный шаман, что живет в прошлом и бредит, будто майнаво вроде меня действительно существуют. Хотя я понимаю, почему тебе нет дела до его наставлений — он ведь не современный индеец, в отличие от тебя.
— Да дело не в…
Калико обрывает его взмахом руки. Потом роняет пистолет на стол, и великолепную его полировку уродует глубокая царапина.
— Запомни, — цедит Калико. — Мы. Отомстим.
После этого она берет голову Дерека за рог, хватает меня за руку, и мы исчезаем из кабинета.
10. Лия
Луна давно скрылась, но сияние бесконечного звездного полога не тускнело даже на въезде в городок.
Лия и Мариса, утомленные продолжительным путешествием, сняли номер в первом попавшемся мотеле. Назывался он «Серебряная шпора», представлял собой длинное глинобитное строение и определенно знавал лучшие времена. Номер, впрочем, оказался на удивление чистым и даже обеспечивался бесплатным вайфаем. Гостиница состояла из десятка блоков, перед третьим стояли машины — большинство такие проржавевшие и побитые, что по сравнению с ними их собственный автомобиль из дешевого проката выглядел словно выставочный образец.
У Марисы не хватило сил даже на осмотр временного жилища — как только пожитки из багажника машины перекочевали в мотель, она реквизировала одну из кроватей, раздевшись до футболки, забралась под одеяло и заснула на пути к подушке.
Лия себя настолько усталой не чувствовала — ей удалось подремать по дороге. В сон ее отчаянно клонило еще в самом начале пути, хотя она всеми силами сопротивлялась. Но в какой-то момент Мариса поняла, что ей сложно вести машину, когда ее пассажирка клюет носом, и посоветовала Лие сдаться.
— Вспомни, я же в самолете спала, — добавила она.
Да, Мариса мгновенно отключилась и не просыпалась до тех пор, пока пилот не объявил по громкой связи о посадке в Лас-Вегасе. Лия тогда позавидовала способности подруги засыпать в любом положении. А теперь попыталась протестовать:
— Но ведь дорога такая длинная! А тебе и поговорить будет не с кем. Это несправедливо.
— Зато утром тебе нужно быть во всеоружии, — парировала подруга. — А я отосплюсь. Я ведь просто водитель.
Возражение было резонным. И потому, когда веки Лии вновь стали слипаться, она с чистой совестью погрузилась в сон. А сейчас настал черед Марисы дрыхнуть без задних ног.
Лия отправила Алану сообщение об их прибытии, указав название мотеля и добавив, что Мариса уже легла и позвонит ему утром. Затем, достав из багажа ручку и перекидной блокнот, вышла из номера и устроилась за тронутым ржавчиной столиком. Наддверная лампа светила довольно ярко, и Лия решила набросать кое-какие заметки о поездке. Полчаса спустя она поймала себя на том, что, завороженная звуками пустыни, сидит и смотрит на звезды.
Здесь все было не как дома, абсолютно все. Неизвестные растения, незнакомые запахи. Даже ночное небо выглядело как-то иначе. Лия словно оказалась на другой планете — или в этакой бесплодной версии сказочной страны.
При этом, как ни странно, она не ощущала себя не в своей тарелке. Напротив, в этих краях она была желанной гостьей и чувствовала это на всем протяжении пути от самого Лас-Вегаса, глядя в окно и замечая в свете фар необычные формы рельефа и странные травы и кусты. И ей не терпелось дождаться восхода солнца, чтобы как следует осмотреть окрестности.
Их мотель располагался на юго-западной окраине Санто-дель-Вадо-Вьехо. Земли вокруг — неосвоенные или отведенные под ранчо — поросли кустарником, однако ощущение, что находишься в пустыне, все равно оставалось. Окруженная заповедником резервация кикими находилась дальше на западе, в горах Йерро-Мадерас. Чтобы посмотреть на них, Лия обошла мотель кругом, но в темноте ничего, кроме смутных очертаний каких-то хребтов, ей различить не удалось. Посему пока оставалось довольствоваться высоченной карнегией, росшей неподалеку от входа в номер, и несколькими потрепанными опунциями у торца здания.
Лия начинала понимать, почему Джексон Коул — если он и вправду жив, конечно, — решил скрыться в этой глуши. Даже сейчас здесь ощущалось нечто первобытное, но не пугающее, а вселяющее радость. Она внезапно пожалела, что скоро, буквально через пару дней, придется уезжать. Сейчас ее охватила жажда исследований.
Интересно, сможет она на полученный от Алана задаток позволить себе поработать над книгой здесь? Кстати, не пора ли начать…
Лия придвинула блокнот и вновь вооружилась ручкой. Однако вместо впечатлений о поездке и окрестностях или рассказа об электронном письме, из-за которого и заварилась вся каша, она неожиданно для себя вывела имя: Эйми Ли.
Пожалуй, неудивительно — учитывая причины, побудившие Лию забраться так далеко от дома, — что из глубин ее памяти всплыл образ любимой подруги детства. Правда, в связи с этим возникал вопрос целесообразности написания книги, которую заказал ей Алан.
«Лично я вижу здесь возможность привязать к повествованию все то, из-за чего изначально у тебя и возник интерес к “Дизел Рэтс”. И плюс как, занимаясь историей группы и биографиями музыкантов, изменилась ты сама. В дополнение ко всему написанному тобой о Коуле и его команде получится такое личное путешествие», — вспомнились ей его слова.
Но готова ли она пойти на это?
Всякий раз, отвечая на вопрос? сколько уже она зависает на «Дизел Рэтс», Лия неизменно отвечала, что любит их музыку сколько себя помнит. Пускай в ее детстве все эти песни считались отстоем для стариков — написали-то их лет пятнадцать, а то и двадцать назад? — в них она нашла то, чего не могла отыскать в музыке своей эпохи, то есть восьмидесятых годов.
Но положа руку на сердце, Лия должна была сознаться: это не совсем правда. Вернее, не ее правда. Это была правда Эйми. В те годы Лия терпела «Дизел Рэтс» единственно по той причине, что Эйми, просто обожавшая творчество именно этой группы, приходилась ей лучшей подругой.
И хотя сама Лия втайне предпочитала музыку своего времени — все эти синтезаторы и грохочущие барабаны, которые ныне она на дух не переносила, — значения это не имело, поскольку тогда страсть Эйми к «Дизел Рэтс» странным образом перебивала все остальное.
Спору нет, группа отличалась великолепным звучанием, классными бодрыми песнями и запоминающимися навечно хуками [7], но эти мелодии, эти ритмы принадлежали поколению родителей, как «Битлз» или Элвис Пресли! И тоскуя по музыке, которую она могла бы назвать своей, Лия с содроганием смотрела, как Эйми достает какой-нибудь альбом «Дизел Рэтс» или, еще хуже, один из их многочисленных мутных бутлегов с мерзким звуком и еще более отвратительной обложкой — коллажем из выцветших ксероксов, и слушала все это, имитируя радость и удовольствие.
* * *Все изменилось после смерти Эйми.
Даже по прошествии стольких лет думать об этом спокойно Лия не могла.
Жили они с Эйми по соседству и практически все время проводили вместе — гуляли, болтали. Дружба их была примечательна полнейшим отсутствием какого-либо драматизма. Даже споры о «Дизел Рэтс» отличались беззлобностью, ибо большей частью между ними царило полнейшее согласие. Покорять мир они тоже собирались сообща — правда, как именно, представления не имели. Просто знали, что, когда придет пора, они будут вместе.