Лия (ЛП)
— Ты прав, — сердечно соглашаюсь я. — Это должно было отогнать тебя. Я сказала тебе, что хочу, чтобы мы снова увидели друг друга, когда переехали...
— Мы никогда не продвинемся дальше! — Непоколебимо отрезает. — Я знаю, ты хочешь меня. Я вижу это сейчас. Ничего не изменилось. Ты лжешь себе.
Я лгу себе?
Нахуй это дерьмо. Мне хотелось отключить все эмоции. Я ненавижу, что он может видеть меня насквозь! Я сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, когда мой гнев прорывается сквозь меня.
Я моргаю слезы, когда говорю ему:
— Ты не можешь просто приехать сюда через три года и требовать большего, Картер. Это так не работает. Ты опоздал.
— Я опоздал, — повторяет он, потрясенный.
— Да, — твердо отвечаю. — Ты опоздал.
Он сжимает челюсть и надолго закрывает глаза. Я знаю, что он делает. Он отступает. Он только что открылся, и я сразу же разбила его. Это больно. Я почти хотела вернуть слова, чтобы спасти его от чувства боли, но не могу. Я не собираюсь снова влюбляться в него.
Я сопротивляюсь.
Он открывает глаза и глубоко вздыхает. Не моргнув и глазом, он вдруг заглядывает в комнату, его брови сошлись в гневе. Я последовала за его взглядом и увидела, что там стоит Рим, кто знает, как долго он наблюдает за этой сценой. Почему, черт возьми, он подслушивал? Он даже не смотрит на меня. Его глаза пронзают лицо Картера, и он выглядит злым.
Между ними промелькнуло какое-то невысказанное общение, и к тому времени я поняла, что уже ночь. Проскальзываю в комнату и иду мимо Рима, когда он слегка хватает меня за руку.
— Не уходи, — тихо говорит он мне. — Останься на ночь. Я обещаю, что удержу Картера от тебя. Я просто знаю, как Марлена скучает по тебе, и утром она приготовит вкусный завтрак...
— Я знаю, — вмешиваюсь, едва слыша собственный голос. — Я не ухожу.
— Лия…
— Просто отпусти меня, — говорю, сглатывая ком в горле.
Когда он отпускает меня, я выхожу из комнаты. Смотрю на Картера через плечо, когда выхожу.
Он сжимает перила балкона руками, опустив голову, и потирает лоб.
Он выглядит сломленным.
Глава 7
Картер
Она была потрясающей.
Лучше, чем в воспоминаниях.
Я даже долго не мог открыть рот, чтобы говорить.
Я потерял дар речи, наблюдая, как она сидела, выглядя ожесточенной и нежной сразу.
Это Лия. Ходячее противоречие: горячая жидкость внутри ледяного блока.
И так непостижимо красива.
Мне потребовалось все, чтобы не трогать ее. Я хотел лизнуть ее кожу и прижать к стене. Я хотел, чтобы эти мягкие губы блуждали по моим собственным, хотел сосать ее язык и заставлять ее стонать.
Я мечтал об этом.
Я смотрел ей в лицо, блуждал по каждому дюйму кожи, чуть не качая головой о том, что думал о другой ночи. Это не приблизилось к реальности. Она была моей музой, человек, который сжигал меня, вызвал у меня искру и доставлял мне удовольствие.
И она сказала мне, что я опоздал.
Карма.
У этой суки неприятный удар.
— Я же сказал, оставь ее в покое, — рычит Рим на меня.
— Я знаю, — бормочу в поражении. — Я ничего не мог с собой поделать.
Он вздыхает и встает рядом со мной. Он пристально смотрит на меня несколько мгновений, без сомнения, жалея мое жалкое состояние.
— Я сказал тебе подождать, — продолжает он, не давая мне ни минуты облегчения. — Мы договорились.
— Она даже не читала мои письма, — бормочу я, скорее себе, чем ему.
— Это было частью условий, — отвечает он, пожав плечами. — Лия должна была отпустить тебя. Она слишком любила тебя, а ты бросил ее.
Я смотрю на него, но не отвечаю. Возможно, я был разгорячен, но знал, что не унижусь, отрицая правду, когда дело доходит до нее.
— Я просто подумал… — Я качаю головой. — Думал... она смотрела на меня так, будто у меня есть шанс, понимаешь? Я думал, она хочет меня.
— Она действительно хочет тебя.
Я усмехнулся.
—Ты слышал, что она сказала. Я опоздал. Я, блять, правда думал, что она ждет меня спустя все это время, а не идет дальше.
Рим хихикает и качает головой.
— Ты чертов идиот, Картер. Эта девушка влюблена в тебя с того момента, как увидела. Ты был ее детской любовью. Ты был ее гребаным богом. Она бы подтерла тебе задницу, если бы ты попросил. Телки не отходят от той любви, какая у нее была к тебе. Они могут жить с ней, могут научиться любить других парней, но они не двигаются дальше. Внутри их что-то съедает.
Я с недоверием смотрю на него.
— Я начинаю думать, что именно ты должен писать нашу лирику, чувак.
— Ни в коем случае, — он твердо отрицает. — Я просто бью по барабану и наблюдаю, как ты убиваешь толпу. Я доволен тем, что больше ничего не хочу.
— Я ее не заслуживаю.
— Я знаю, — соглашается он. — Ты не заслужил ее. Лия была единственной в своем роде, и ты полностью разрушил ее.
— Спасибо, чувак. Благодарю.
— Суть в том, Картер, что ты должен быть тем, кто ее заслуживает.
Я медленно выдыхаю, потирая виски, пока слушаю его.
— Больше не подкрадывайся, — добавляет он торжественно. — Мне это не нравится. Оставь ее в покое, пусть она исцелится и вернется, когда жара утихнет.
Я усмехнулся
— Жара никогда не утихнет, Рим. Во всяком случае, только ухудшится! Скоро я не смогу посрать без кого-то рядом.
— Неважно. Ты не можешь просто наплевать на Лию, особенно когда Молли в соседней комнате.
— Молли здесь на своих условиях.
Он сжимает зубы, сдерживая гнев, когда спокойно говорит:
— Да, у всех впечатление, что ты с ней. Ты хочешь, чтобы папарацци поймали тебя и преследовали Лию? Будет дермово для тебя.
— Это не их дело.
— Ты хочешь, чтобы Лия варилась во всем этом? — вмешивается он громче, чем раньше. — Девочка живет своей жизнью. Последнее, что ей сейчас нужно — это быть втянутой в то, к чему она не готова. Багаж, который идет с известностью, слишком велик. Не сваливай на нее. Не после всего, что она сделала, чтобы позаботиться о себе.
Затем он берет меня за плечо и сжимает, приблизив свое лицо к моему.
— Ты хочешь ее, — спокойно говорит Рим. — Теперь пришло время посмотреть, для кого нужно совершенствоваться. Подожди, пока суета не утихнет, брось Молли, и, может, Лия будет твоей.
Для меня не будет «может». Тут скорее «будет».
Мне не просто нужна Лия.
Я хотел ее.
И ебаный Рим. Он не добьется своего.
Глава 8
Лия
Можно долго убеждать себя, что с кем-то покончено. Думать, что уже прошла через худшее, и что боль не может быть такой сильной, как в ту секунду, когда твое сердце открылось. Ерунда. Правда в том, что сердце никогда больше не закроется. Не совсем.
Есть трещины и шрамы на поверхности, резкое напоминание о том, что оно никогда снова не будет гладким и нетронутым.
Излишне говорить, что сегодня я устроила себе полномасштабную вечеринку жалости, размышляя о себе, создавая метафорическую фигню. Я становилась креативной, особенно после того, как выкопала бутылку водки Мелани, которую она оставила в моей машине и которую я забыла отнести в квартиру. Я сделала несколько глотков, чтобы заснуть. К сожалению, это не сработало, и я оказалась лицом к стене. Я попыталась закрыть глаза в сотый раз, но тьма не приходила, как бы я ни старалась.
Я хочу большего, сказал он.
Сейчас он спал наверху, пока я тонула в печалях в своей старой спальне. Дежавю. Я знала, что время уходит сквозь пальцы. Что он, вероятно, завтра уедет, и, возможно, это хорошо. Он потряс мой мир, и не в приятном ключе, а больше в святое-дерьмо-я-не-могу-больше-его-видеть.
Было бы хорошо, если бы он ушел, говорю я себе. Он вернется в свой мир, а я продолжу жить в своем. Тогда почему так больно?