Кирин (СИ)

— Спасибо!
Его забота была так трогательна, что у меня непроизвольно слезы на глазах навернулись и пришлось быстро приходить в себя, чтобы после глаза не казались красными.
Выждав полчаса, чтобы все успели подготовиться, пережив лакирование собственной внешности, в окружении охраны, которой заметно прибавилось из-за появления Хельдерана, мы направились в главный зал Академии.
Организаторы не поскупились как на декорации, превратив обычно мрачное место в некое подобие дворцового бального зала, так и на зрителей. Даже имея представление о том, сколько человек учится в школе искусств и, зная, что здесь их обучалось гораздо больше, мне не верилось, что собрались только военные и курсанты.
Ступеньки, что вели на трибуну, были слишком высокими, чтобы я могла спокойно поднимать по ним в платье. Подол так и норовил попасть под ноги и приходил идти очень осторожно. Мои мучения кончились довольно быстро. Стоило мне споткнуться, как идти больше не пришлось. Воздух сам поднял меня на трибуну, напоминая о сопровождавшем нас маге. Я благодарно кивнула, обернувшись в сторону охраны.
Первым к кафедре вышел Хельдеран. Принц очаровательно улыбнулся аудитории, отчего на хмурых лицах девушек, которых здесь было целое отделение, мгновенно появился задор. Попасться на глаза принцу мечтала любая, а чтобы не ударить в грязь лицом — улыбка и только улыбка: зачем принцу безрадостная дворцовая сушеная вобла?
— Здравствуйте, дорогие мои. — Хелю сдержанно поаплодировали. — Думаю, многие из вас знают, что в нашей семье случилось значимое событие. Мы… Я, мой старший брат принц Арье, мой отец… Вся наша семья испытывает радость и гордость. Наконец мы смогли познакомиться со своей сестрой и племянницей, с новой герцогиней Таргонской. И радость, которую испытываем, мы бы хотели разделить с вами, ведь и вы, вы все, наша семья. И преисполненный гордостью от порученной мне миссии, я представляю вам свою кузину. Кирин!
Не знаю, чего хотел добиться отступлением от официоза Хель, но более бурные аплодисменты, чем предназначались ему, он мне обеспечил. И курсанты смотрели теперь с благосклонным интересом, а не пытаясь скрыть осуждение или зависть. Вот только чему завидовать? Впрочем, у меня было то, с чем так скоро могут расстаться они. У меня была жизнь и, поскольку женщин семьи на поле боя не отправляли, шансов ее сохранить также было больше, чем у большинства присутствующих.
Я медленно выдохнула, собираясь с силами и успокаиваясь, чтобы вновь взглянуть на аудиторию с восторгом, непередаваемой радостью от нашей встречи, с верой в наше общее прекрасное будущее. Я заставила себя поверить в то, что мне предстояло сказать, в то, что написал мне Хель, в то, что ежедневно передают на все экраны. Поверить и принять, осознать всю важность имперской политики, и… заставить поверить всех, разделить эту веру. Да, я была хорошей принцессой, правильной дочерью семьи в эти несколько минут.
— В первую очередь мне бы хотелось поблагодарить всех здесь собравшихся и всех тех, кто будет смотреть это выступление с помощью экранов. Я не знаю ваших имен, судьба не дала мне такой возможности, но я знаю, что все мы — одна семья. Семья, разбросанная по разным секторам, разным частям свет, но семья.
Этот год стал для меня переломным. Всего два месяца назад я даже не знала, что моя мать была герцогиней, не знала своего дядю, кузенов и кузин, я не знала, какой мне сделать выбор, куда пойти, куда податься. Но я знала, что я не одна. Империя заботилась обо мне, как и о каждом из вас. Как о каждом из нас!
Все мы — это империя. И империя — это все мы. Каждый из нас, независимо от пола, возраста или положения. Мы все причастны к своему будущему и своему прошлому. Все мы строим нашу великую страну. И только нам решать, какой она будет. Только нам решать, выстоим ли мы, сможем ли сохранить свою независимость.
И сейчас, стоя здесь, в Академии вооружений, перед всеми вами, я понимаю, что будущее империи, наше будущее, в надежных руках. Я смотрю на вас сейчас, и я не вижу вчерашних школьников, я вижу оплот, силу нашей великой страны. Силу, которая сможет изменить мир, силу, которая защитит наш мир, силу, которая построит лучшее будущее для своих детей. Вашу силу, вас, тех, без кого империи придет конец.
 
И я, стоя здесь, перед вами, обещаю, что и я сделаю все, чтобы империя — вы! — могли мной гордиться. Будущее империи в наших руках, так давайте построим его вместе!
 Глава 15 
 
Мало кто знал, что в первые часы после рассвета в императорском парке можно встретить не только слуг, спешно приводящих в порядок вверенные их ухаживаниям территории. Редко, но порой кто-то замечал фигуру высокого блондина, уходившего далеко вглубь заповедных территорий. Но уж точно никто никогда бы не узнал в этом уставшем понурившемся человеке великого императора.
А он любил гулять на рассвете и считал, что нет ничего лучше, чем после утомительной ночи прогуляться по настоящему лесу, подышать хвоей или просто пройтись по росе. Мало кто разделял пристрастия правителя, да и редкому знакомцу он бы позволил составить себе компанию. За годы правления Эйвор привык быть один, привык справляться самостоятельно, привык брать ответственность за все.
Лицо император тронула легкая усмешка. Он вспомнил сестру. Только она разделяла его пристрастия, порой сбегая от нянек и встречая рассвет с ним, сидя на крыше или в лесу, расстелив мгновенно промокавшее покрывало на полянке. И вместе с воспоминаниями о сестре, Эйвор мыслями вернулся к племяннице.
Кирин была похожа на мать. Похожа, но отличалась. Слишком прямой была выросшая вне дворцовых стен девочка, прямой, но такой же ранимой. Он это видел, знал, что порой заставляет ее плакать, знал, что делает больно, но понимал, что иначе просто нельзя. К дворцу нужно не привыкать, дворец нужно понять. Понять и прочувствовать, чтобы научиться жить по его правилам. Правилам, которым подвластны все, даже правители.
Ухнула в последний раз, задержавшаяся сова, защебетали птицы, дрозд настойчиво принялся за работу. Мир не останавливал свое вращение ни на мгновение, не останавливалась и жизнь. Быстротечная, даже для бессмертных, короткая, даже для магов. Эйвор многое бы отдал, чтобы остановить время, чтобы перестать куда-то идти, чтобы просто опуститься на колени где-нибудь в лесу и насладиться одиночеством и свободой. Но он не мог, он был несвободен с рождения. Некогда третий наследник престола, ныне великий император. Он знал, что такова была его судьба с рождения — быть принцем и им умереть, или править, но в эти утренние часы он жалел, что не родился свободным, где-нибудь на окраине своей могучей страны, куда еще не пришла обреченность его мира.
Первые дни лета. Еще холодные, с пронизывающим ветром, но уже согревающие сердца зеленью и ароматом трав. Но не страшны порывы тому, кто не чувствует холода, чье тепло давно ушло в прошлое вместе с чувствами. Мало что было способно заставить переживать императора, ко многому он привык, что-то считал частью своего мира, но еще оставались эмоции, от которых он хотел, порой отчаянно мечтал избавиться и не мог отпустить.
Отказаться от памяти, то и дело подкидывающей болезненные воспоминания, он не мог. Отказаться от любви — не осталось бы тогда ничего от благородного третьего принца, умевшего жить не только для себя. Отказаться от сожаления — только оно и оставалось ему, оглядываясь назад и вспоминая прошлое.
И сейчас он сожалел. Эрика могла не умирать, у нее был выход, он предоставил ей выбор, но она выбрала глупость и смерть. Девочки, Эйвору было жаль, что они увидели его таким. Для Кирин он пытался быть лучше, чем есть, ради памяти сестры. Митара… Император усмехнулся. Он понимал, почему брат так с ней возится, почему предпочитает ее общество всем остальным. Искренний ребенок, который чувствует окружающих. Ребенок, который стремится быть подальше от него. Умный ребенок. Не по годам умный.
 
Но были и другие. Как мотыльки на огонь, они летели к нему, готовы удавить друг друга за малейшую его милость. Клопы Дворца. Никчемные кровососущие твари, желавшие стать ближе к трону, чтобы набить животы. Падальщики, избавиться от которых не смог ни один его предшественник. Свита — глупая формальность, освященная традициями. Эйвор признавал лишь охрану из собственных магов, свита же… он не любил ее присутствия, но иногда приходилось терпеть. И он терпел, как и его предки.