Возрождение (СИ)

Наверное, Елене здесь неплохо жилось. А что до её бегства — как говорит дядя Фёдор, в молодости мы не умеем ценить то, что спустя годы покажется нам пределом мечтаний.
Друзов-старший встретил меня на пороге, сунул вялую влажную ладонь и изобразил на лице подобие улыбки. Его супруга от столь бурного проявления эмоций воздержалась — лишь сухо кивнула и тут же повернулась спиной, демонстрируя неудовольствие. Как ни странно, я её вполне понимал. Когда создаешь себе маленький личный мирок, зачастую стремишься сделать его закрытым от окружающих. И не потому, что ты такой уж закоренелый эгоист — просто собственная уютная раковина становится тем местом, куда можно спрятаться от любых проблем. Пока полиция с ордером на обыск не пожалует, или конкуренты не заявятся выяснять отношения… неизвестно, кстати, что хуже. Но пока это не произошло, любой нежеланный посетитель становится той самой песчинкой, что хоть и инициирует появление жемчужины, но одним своим существованием причиняет обитателю раковины изрядный дискомфорт.
Я хотел бы уточнить — не стоит думать, что это меня в философствования тянет. Тянет туда обычно дядю Фёдора, который на десять лет старше отца и, следовательно, более чем на тридцатник — меня. А с возрастом — это он так говорит, и я не вижу причин сомневаться в правоте родственника, повидавшего в жизни куда больше, чем я — появляется неудержимое желание осмыслить собственное существование. И если учитывать знаменитую фразу, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», то оценивая свою жизнь, неизбежно начинаешь размышлять обо всем остальном.
Во мне дядя Фёдор нашел благодарного слушателя. В основном, его мысли, пусть и не блещущие особой оригинальностью, вполне удачно накладывались на моё мироощущение. Дядя Фёдор на этот счёт говорил, что мой биологический возраст не соответствует психологическому. Не в том смысле, что я стал мудрым — а в том, что научился увлеченно брюзжать на излюбленную тему «а вот в наше время молодёжь была не такая…». С его точки зрения, излишняя рассудительность для молодого человека имеет ряд негативных моментов. В частности, такого «рассудительного» равно плохо принимают и в компании сверстников, и в обществе тех, кто постарше. Мне было плевать — общество дяди Фёдора меня вполне устраивало.
— Как вы намерены осматривать комнату Леночки?
Сбил меня с настроя, зараза. Но что поделать, я сюда и в самом деле пришёл работать, а не предаваться размышлениям. Самое забавное, что я понятия не имею, что искать.
— Покажите мне её комнату и оставьте одного.
А что ещё сказать? Не признаваться же ему, что я толком не знаю, с какого конца браться за проблему. Насчёт того, куда умотала его непутёвая дочка, пара предположений у меня есть и, если учесть все сопутствующие факторы, я могу оказаться правым. А лучше было бы, чтобы ошибся — тогда через несколько дней блудное дитя вернётся в отчий дом, без денег и в растрёпанных чувствах, быть может, с неплановой беременностью… но относительно целая. Поскольку, если я прав, то насчет её целостности есть немалые сомнения.
— Вам понадобится много времени? Час, два? Так получилось… — он отвёл глаза и я понял, что вина в сложившейся ситуации целиком лежит на его лучшей и большей половине, — в общем, мы ожидаем гостей. К вечеру, но…
— Сожалею, — пожал я плечами, осознавая, что никакого сожаления в моём голосе и близко не присутствует, — но ничего заранее сказать не могу. Быть может, на всё уйдёт минут пятнадцать. Или пара часов. Не исключаю, что мне придётся медитировать всю ночь. Просто не обращайте внимания, я не стану докучать вашим гостям и постараюсь не шуметь.
— А что конкретно вы собираетесь делать?
Кажется, вчера на этот вопрос я уже отвечал.
— Владимир Викторович, простите, но есть вещи, относящиеся к разряду профессиональных секретов.
— Вы… собираетесь осматривать её личные вещи?
— Непременно, — я понимал, что он рассчитывает на иной ответ, но не собирался ограничивать круг своих поисков. — Вплоть до ящиков с нижним бельем. Поверьте, приятного в этом мало и для вас, и для меня, но иного выхода нет. Если это неприемлемо, мы с вами можем прекратить наше сотрудничество. В конце концов, есть же полиция — их дело искать, вот пусть и ищут.
 
Грешно издеваться над попавшим в беду человеком, но дядя Фёдор всегда говорил, что если клиент начинается вмешиваться в наши методы работы, на более или менее удовлетворительном результате стоит заранее поставить крест. Сделай одну уступку, затем вторую — и вот уже ты не ведёшь расследование, а попросту пляшешь под дудку человека, совершенно не представляющего, с чем имеет дело.
Интересно, а если когда-нибудь среди наших клиентов (я верю, что дядя Фёдор вернётся, пусть даже на это уйдет бездна времени) появится по-настоящему понимающий человек, он тоже будет качать права и ставить палки в колёса?
— Да что вы, я ж ничего, я так… Леночкины комнаты на втором этаже, прошу.
В дверях мелькнул надменный профиль Екатерины Леопольдовны, явно слышавшей наш короткий диалог и теперь демонстрирующей высшую степень раздражения.
Комнат у сбежавшей дочурки оказалось целых три — такое впечатление, что внутри этот дом несколько больше, чем снаружи, вроде знаменитой «Тардис» Доктора Кто. Я задержался на лестнице и попытался уловить магический фон… да, я не владею магией, но поймать отголосок пространственных заклинаний может любой человек. По большому счёту, каждому что-то подобное в жизни переживать доводилось. Фразы «стены давят» или «какое-то здесь мрачное место» знакомы? Иногда такие ощущения всего лишь порождение эмоций, но если пребывать в подходящем настроении, то можно уловить что-то, лежащее глубже пресловутого «первого впечатления». Что-то на ином, более тонком уровне реальности…
Впрочем, зря я это объясняю. Дом как дом, никаких отголосков метафизических проявлений. Просто грамотный архитектор проект составлял.
Первая комната — кабинет. Иногда такая жаба душит… Я, в этом отношении, относительно счастливый человек, если счастье можно измерить площадью личного пространства. В том смысле, что у меня была своя комната. Квартира родителей хорошая, четырехкомнатная. И у меня, и у Машки были свои собственнае норки, куда можно было спрятаться от всего мира. Только вот я в той квартире не был уже давно. И не хочу — там всё напоминает о родителях. Ну, было дело, временами мы с ними не ладили, но родители… по-настоящему понимаешь, что они значат в твоей жизни, лишь тогда, когда они уходят. То есть, понимаешь поздно. А Машка… не знаю, как это бывает в других семьях, но у нас с ней отношения всегда складывались идеально. Я был сильным старшим братом, а она — восторженно обожающей младшей сестрой. Возможно, переходный возраст многое изменил бы… но я уже этого не узнаю.
Итак, кабинет. Дверь, что характерно, запирается изнутри — очередное свидетельство тому, что девочка в доме пользовалась известной самостоятельностью. Я, между прочим, права на простенький шпингалет для себя не выторговал в своё время. А замок мы закроем, не надо господам Друзовым заглядывать сюда. Потому что когда я сказал, что буду перерывать ящики с Леночкиными трусиками, я ни в малейшей степени не кривил душой. Буду. Если раньше не найду то, что прольёт свет на её исчезновение.
А начнём мы с объекта, для современной молодежи культового. С компьютера. Надеюсь, паранойя у Леночки не развилась и никаких паролей на этом симпатичном ноутбуке я не встречу.
Хм…
Ладно, будем считать, что некоторую тенденцию к сохранению личных тайн она имеет. Есть такая шутка — чайник набирает пароль с третьей попытки, а хакер подбирает со второй. Я не хакер, но… но фантазия при выборе личных паролей в 99 % случаев на удивление бедна. Попробуем.
С десятого раза пароль я угадал. Дурацкое сочетание — имя с годом рождения, таким паролем только в детском саду пользоваться. Ну-ка, что тут у нас?
Часа через полтора я разочарованно захлопнул крышку ноутбука, признав, что ничего особо полезного выудить оттуда не сумею. Не то, чтобы уж абсолютно ничего, личная переписка девушки в известной мере подтверждала мою рабочую гипотезу и, одновременно, вполне гармонировала с рассказом папы Друзова об увлечениях дочери. Девочка вела активную полемику с несколькими подругами, в которой бурно обсуждалась столь животрепещущая для современных реалий тема, как характер эльфов. Сама Леночка стояла на наиболее канонической позиции, согласно которой эльфы есть раса высшая, бесконечно мудрая, столь же бесконечно прозорливая и оттого благостная до медовой приторности. Её оппонентки возражали язвительно и, что приятно, вполне трезвомысляще. Мол, существа, живущие многие тысячи лет, и взаправду набираются мудрости по самые заостренные уши, но именно поэтому ни добрыми, ни приятными в общении они быть не могут по определению. Мир короткоживущих людей им попросту не интересен, наши сиюминутные проблемы для бессмертных — всё равно, что трагедия ребёнка в песочнице, потерявшего любимый совочек. Если вспомнить надпись на кольце Соломона о том, что «все пройдёт», то для эльфов это не какая-то там великая мудрость, а образ жизни. Любые трагедии кажутся мелкими, если их можно пережить. В буквальном смысле этого слова.