Возрождение (СИ)

Но с такими проблемами надо в полицию.
— В полицию обращались?
Екатерина Леопольдовна фыркнула, изобразив высшую степень презрения — то ли в адрес упомянутой госструктуры, то ли в мой. Её муж вздохнул.
— Да, но безрезультатно. Нам ясно дали понять, что раз девушка уже взрослая, искать её не имеет смысла. Тем более что она оставила записку.
— Если вы хотите, чтобы мы смогли помочь, вам придётся изложить все факты и все возможные гипотезы, — сухо заметил я. — А заодно предоставить вещественные свидетельства, на основании которых можно сделать вывод, что девушка была похищена. Записку, дневник, что-то ещё. Возможно, придётся осмотреть квартиру. Сами понимаете, если она и в самом деле ушла добровольно с намерением разорвать с вами отношения, искать её практически бесполезно. Не потому, что не найдём, а потому, что для неё это будет излишним стрессом и налаживанию отношений не поможет.
— Я не думаю, что она была похищена, — признался толстяк. — Скорее, просто минутная прихоть, каприз… она девочка импульсивная, да и в семье у нас имели место некоторые сложности. Бывало и раньше — хлопнуть дверью, переночевать у подруги…
— Или у друга, — подсказал я не без некоторого, тщательно скрытого, злорадства.
— Или так, — не стал спорить он. — Я взрослый человек, я понимаю, что рано или поздно это случится, если не случилось давно. Леночка не любит пускать меня в свою жизнь, так что я, как это бывает, обо всём узнаю последним. А современная молодежь…
Он осекся, понимая, что я как раз принадлежу к этой самой молодежи, и его сетований на падение нравов и устоев могу не оценить.
— Так вот, такое было. Пару раз. Ну три-четыре, не больше. На второй, максимум на третий день Леночка возвращалась как ни в чём ни бывало. Мы обычно не начинали бить тревогу, понимали, что это эмоции, а так-то она девочка вполне трезвомыслящая и понимает, что её будущее на данном этапе целиком и полностью зависит от родителей.
Я не стал говорить, что именно эта зависимость несколько лет назад и толкнула лично меня на то, чтобы пойти в армию наперекор родительской воле. Отмазать меня папе было вполне по силам, он почти успел обо всем договориться — только я его опередил. Не то, чтобы я так уж хотел служить Отчизне, хотя и ярко выраженного страха перед военкоматом не испытывал. Но очень уж хотелось проявить самостоятельность, доказать, что могу сам принимать решения. Известную роль сыграл и тот факт, что дядя Фёдор мою затею одобрил целиком и полностью — а его мнение для меня всегда имело значение, зачастую более весомое, чем позиция отца. Дядя Фёдор с братом не то чтобы не ладил, нет. На первый взгляд всё было тихо-мирно. И на второй тоже. Но иногда, когда они оставались наедине (а кто в детстве не подслушивал «взрослые» разговоры при любом удобном случае?), проскальзывали в беседе некоторые фразы, заставлявшие сделать вывод, что не так уж у них в отношениях всё безоблачно.
Думаю, это было вполне закономерно. В жизни отца и, соответственно, в моей, дядя Фёдор появился уже когда я вполне освоил передвижение на задних конечностях. До этого момента папка даже не был в курсе, что у него есть двоюродный братец. Признаться, я так и не разобрался, почему так вышло. Меня, пацана, в подобные детали никто посвящать не собирался, да и сам я интереса не проявлял. Есть дядя Фёдор — и здорово. Особенно если учесть, что он мне времени уделял, пожалуй, побольше, чем родной отец. А уж потом, когда родители погибли… Вопросы дяде Фёдору я задавал, не без этого, но он лишь морщился — мол, история не самая красивая, чего уж прошлое ворошить. В общем, хотя дядя Фёдор и старался быть душой общества, но добрые братские отношения между ним и отцом так и не развились. Они часто использовали в разговоре слово «брат», но и не слишком опытному слушателю было заметно, что делается это больше формальности ради, чем по велению сердца.
Тем временем, Владимир Викторович излагал отцовский взгляд на жизнь Елены в семье и за её пределами. Излагал, стоит отметить, достаточно связно и местами весьма образно, но от манеры подавать факты и строить гипотезы лично мне становилось не по себе. Похоже, что этот дядечка признавал правильным единственно своё мнение… ну, при условии, что оно не шло вразрез с позицией дражайшей супруги. Желания, устремления и настроения дочери априори считались блажью, ветром в голове и «вырастет — поймёт». Ха, да она могла бы сбежать куда раньше.
 
По словам клиента, лет до семнадцати Елена была типичной «девочкой из богатой семьи». Хорошая школа, затем — поступление в престижный университет. Общение в пределах определённого круга — состоящего, в основном, из таких же деток обеспеченных родителей. К дорогим клубам, модным шмоткам или драгоценностям особой страсти не питала, хотя отказа ни в чём не имела. Училась хорошо, пусть и не хватая звёзд с неба. Много читала, хотя круг интересов ограничивался фэнтези, детективами и слезливыми мелодрамами, ничто более серьёзное Лену не интересовало. Это и не удивительно, сейчас многие так живут. Как в анекдоте — «при пожаре погибла вся библиотека, обе книги, и одна из них ещё не раскрашена». Интернет — преимущественно игры, блоги и социальные сети. Регулярные выезды за границу — только с родителями и, как следствие, под присмотром. В общем, заурядная представительница «золотой молодёжи», может, с некоторым уклоном в домоседство. Между прочим, опасения отца можно понять, такие детки как раз из дома не сбегают, даже от большой любви или от большой обиды, у них бунтарского духа на это не хватает. Нам уже приходилось искать «заблудших овец», но там ситуация была иной, там подростки всей душой рвались уйти из привычной рутины, порвать с ней. И лишь позже, столкнувшись с реалиями нового для себя образа жизни, спохватывались и были до визга счастливы, когда (и если) нам удавалось вернуть их в прежнюю среду обитания. Не все, но большинство. Дядя Фёдор лишь посмеивался и говорил, что жизнь здорово умеет обламывать, но иногда делает это физически. Тут он был прав, в его практике доля успехов составляла едва ли треть от числа неудач. А неудача, как правило, имела весьма неприятный привкус. Часто — летальный.
Итак, начиная с семнадцатилетия Елена изменилась. Прежние школьные друзья оказались не у дел, папа особо отметил, что на дочкином компьютере непрочитанные письма от её приятелей накапливались десятками (интересно, как должна отреагировать молодая девушка, выяснив, что папа перлюстрирует её личную переписку?), учёба явно пошла под откос, да и свободное время дочка стала проводить не у себя комнате за компьютером, а чёрт знает где. В доме стали появляться — ненадолго, ибо уважаемая Екатерина Леопольдовна с готовностью выражала недовольство — раздражающего вида молодые (и не очень) люди с длинными волосами, в странной одежде. Бывало, как ни смешно об этом упоминать, с мечами и луками. Сам папаша называл новых друзей дочери «толкиенутыми», явно почерпнув этот термин на просторах Интернета и не желая вникать в подробности. Время от времени Елена в компании с новыми приятелями отправлялась на какие-то «мероприятия», о сути которых объяснений родителям не давала. Потребовала от отца приобрести для неё лук. Тот денег не пожалел, подарил дочери спортивный блочный лук Hoyt «UltraElite», хотя и высказал мнение, что таскаться по лесам со столь дорогой игрушкой не слишком разумно. На первый взгляд, Елена к мнению родителя прислушалась, несколько раз ездила тренироваться на стрельбище (пришлось оплатить весьма не дешёвые услуги инструктора — всё-таки увлечение стрельбой из лука не относится к числу распространённых), затем вроде бы успокоилась. Сомнительные приятели стали появляться реже, а затем и вовсе перестали оскорблять чувства хозяев дома своим вульгарным видом. Лук отправился в кладовку, где, по мнению взрослых, ему было самое место, а девочка чуть не сутками сидела в Интернете, окончательно наплевав на учебу. Это было неприятно, но… но как-то спокойнее.
А потом, как раз через неделю после восемнадцатого дня рождения, Елена исчезла. Вместе с ней исчез лук со всеми аксессуарами, кое-что из вещей, более подходящих для отдыха на природе, чем для появления в обществе, немного денег и разные мелочи.