Большой Песец. Дорогой Леонид Ильич
Забег энергичного комсомольца по прокурорским и энкавэдэшным кабинетам позволил Юре приблизиться к выполнению просьбы представителя Ставки. Уже в десять утра следующего дня он сидел в кабинете начальника оперчасти следственной тюрьмы «Коровники».
– Итак, Юрий Владимирович, что Вас к нам, так сказать, привело? – спросил младший лейтенант ГБ. Лет тридцать, измученное посеревшее лицо, красные от недосыпа глаза. Чуть позже Юра заметил, что левая рука у главопера почти не гнётся.
– Вам же звонили из прокуратуры…
– Да, звонили, просили принять. Но что за вопрос не уточняли.
– Видите ли, товарищ младший лейтенант, у Вас содержится Власов…
– ?
– Бывший генерал-лейтенант.
– Ааа, этот. Ну да, есть такой. И зачем он Вам?
– Видите ли, я сотрудник карельского штаба партизанского движения.
– Я видел уже Ваши документы. Как это связано с Власовым?
– У него могут быть сведения об организации контрпартизанских подразделений противника.
– Власов находится под следствием. И всё общение с ним только с разрешения следователя.
– К сожалению я его найти не смог. У меня завтра заканчивается командировка и нет времени искать следователя. А сведения, которые могут быть у Власова очень бы помогли нашим партизанам. И потом, Вам же звонили из прокуратуры…
– Но, про Власова они ничего не говорили.
– И что же мне делать? Ведь могут погибнуть советские люди… Где мне следователя искать? Может быть всё-таки можно мне с Власовым встретиться? Ведь он же уже даёт показания, – Юра ели удержался что б не зажмуриться. Это был главный вопрос. Даёт ли уже Власов показания?
Представитель Ставки просил узнать это. Если Власов ещё не успел ничего серьёзного про своих друзей-соратников наговорить, то надо было попытаться уговорить его никого не сдавать, обещая за это вытащить из тюрьмы. А, вот если уже наговорил… То надо сделать так что б Власов замолчал на всегда. Да и в первом случае, при возможности, надо было попытаться дать генералу-перебежчику хитрую микстурку. Вдруг пообещает молчать и не выполнит?
Опер взглянул на часы и кивнул. Юра так и не понял, что подтвердил опер. То ли сотрудничество Власова со следствием, то ли своё согласие пойти на встречу Юриной просьбе.
– Ладно, он сейчас на прогулке должен быть. Сейчас Вас отведут в другой кабинет. Подождите там.
Сумрачные коридоры-переходы, выкрашенные грязно-зелёной краской и перегороженные массивными решётками. Кабинет-допросная мало отличался от наличествующих в этом здании в гораздо большем числе камер. Три на четыре метра. Оштукатуренные неокрашенной «шубой» стены. Забранное решёткой маленькое оконце под потолком. Вместо нар в допросной стол и два табурета привинченные к полу. Тусклая лампа над дверью. Железная скрипучая дверь. Только в двери в отличии от её камерных сестёр не откидная «кормушка», а небольшое застеклённое окошко. И что характерно, дверь здесь, как и в камерах запиралась только снаружи. Дверь, правда сопроводивший в допросную Юрия сержант не закрыл.
– Если что-нибудь надо будет – зовите. Или вон на столе кнопка. Нажмёте – сразу прибежим.
– Хорошо, спасибо. А скоро приведут?
– Да от куда ж я знаю. Приведут – когда приведут. Могу чайку предложить. Как раз чайник только поспел. И заварка настоящая. У меня товарищ с Кавказа, недавно посылку из дома получил. Так что настоящий – чёрный, грузинский, – отчего-то пробрало на любезность и словоохотливость дежурного сержанта.
– Было бы не плохо. А, то что-то тут у вас холодновато.
– Так угля в котельную мало завозят. В первую очередь ведь на заводы везут. А к нам – остатки. Пыль, а не уголь. Да и правильно, нечего на зэков хороший уголь переводить. А, мы вот чайком греемся, – стоя в дверях прокомментировал сержант.
– А, можно два стакана попросить? Угощу арестанта, может побольше чего нужного расскажет, – Юра просительно посмотрел на сержанта.
– Стаканы у нас зэкам не положены. А два круголя 37 налью.
Через пару-тройку минут перед Юрой на столе уже стояли две надраенные до блеска жестяные кружки исходящие ароматным парком. Юра, обжигаясь сделал глоток из тюремной посуды и прислушался. За дверью, в коридоре – тишина. Что делать? Надо принимать решение. Можно спросить Власова про то, как немцы на партизан охотятся, и получить от него скорее всего невнятный ответ, вряд ли немцы посвящали перебежчика в вопросы охраны тыла. И уйти удовлетворившись этой информацией?
А, можно передать привет от товарища Отто и задать вопросы, интересующие представителя Ставки. Но, что-то сыкотно. Никогда прежде не приходилось Юре в таких темах участвовать. А, вдруг Власов уже всех сдал? А вдруг захочет и Юру сдать энкавэдэшникам? Боязно. И как оправдываться? Или сразу сделать то, о чём ещё просил представитель Ставки? Умрёт Власов и даже если он уже что и успел наболтать, то из могилы вряд ли это сможет подтвердить.
Юра осторожно подошёл к двери и выглянул в коридор. В конце коридора давешний сержант с папиросой в зубах медитировал сидя за столом над стаканом в манерном подстаканнике. Видимо услышав шорох, сержант оторвался от созерцания стакана и поднял взгляд на Юру.
– Не переживайте, товарищ, сейчас должны привести Вашего знакомца.
– Да не знакомый он мне.
– Знакомый-незнакомый… Всё равно уже ведут.
Юра юркнул обратно в кабинет. Пора решаться. Во внутреннем кармане пиджака Юры лежала капсула. Маленькая, размером с фалангу мизинца. Капсула-пузырёк. Из тонкого-хрупкого стекла. С хорошо притёртой крышкой. Можно открыть крышку-затычку и вылить в кружку несколько капель бесцветной жидкости. Жидкости без вкуса и запаха. А можно положив капсулу в рот легко её раскусить. Свят-свят. Чё за херня в голову лезет? Зачем Юре-то себя травить?
Юра сделал большой глоток чая и услышал звук-скрип-лязг отпираемой вдали решётки и голоса перекликающихся конвоиров. Ведут. Юра достал пузырёк, трясущимися пальцами сковырнул с него крышку и вылил содержимое в кружку, приготовленную для Власова.
Шаги нескольких людей в коридоре. Дверь с противным скрипом открывается и в допросную входит… Нет не Власов. Власова Юре Никита Сергеевич описал подробно. Входит старший лейтенант госбезопасности с черной повязкой на правом глазу и уродливым шрамом на пол лица.
– Здравствуйте Юрий Владимирович. Я веду расследование дела предателя Власова. Вот узнал, что Вы им интересуетесь. Хотелось бы знать зачем? – поинтересовался пиратского вида старлей садясь на табурет.
Если бы Юра стоял, то скорее всего у него бы подкосились ноги. Юра как-то сразу понял, что все его аргументы, объясняющие заинтересованность во встрече с Власовым, абсолютно не устроят этого сурового энкавэдэшника.
– Я… мне… мне нужно… нужно было…
– Не надо мямлить гражданин Андропов. Или лучше будет Вас называть – Флекенштейн?
– Откуда… Я не…, – у Юры потемнело в глазах, мир рухнул, всё рухнуло, – Я всё скажу, я не виноват.
– Конечно скажешь. Куда ты денешься, – тихо и почти ласково сказал старший лейтенант.
У Юры пересохло во рту, он не глядя схватил со стола кружку с чаем и жадно сделал глоток, и с запоздалым с ужасом понял, что перепутал кружку. Кружка была полной. И наполнена она была не только чаем.
– Врача… – прохрипел Юра заваливаясь на холодный бетонный пол допросного кабинета.
– Сука! Врача! – проорал старший лейтенант.
Топот. Суета. Врач. Врач поднялся от посиневшего трупа.
– Инфаркт.
– Точно?
– Точнее скажет вскрытие…
– Он пил из этой кружки.
– Проверим.
В допросную набежала куча народа. Труп в тюрьме! ЧП. Человек ставший трупом пытался встретиться с содержащемся здесь предателем. Вдвойне ЧП. Головной боли для многих причастных не на один день.
Только Юре уже было всё равно. Для него всё уже закончилось. Слабенький организм комсомольского активиста не выдержал атаки уже слегка разложившегося препарата «Старичок». Не станет Юра успешным сотрудником МИДа, не получится у него спровоцировать антисоветский мятеж в послевоенной Венгрии, не придётся ему возглавить всесильную организацию, сотрудники которой сейчас столпились над его телом, и не вытащит Юра из Ставропольской глубинки на самый верх страны, проклинаемого потомками, меченного нечистым «лучшего немца всех времён». Впрочем, будущий «лучший немец» ещё полтора месяца назад оставил этот мир, погибнув при обороне от бойцов РККА Ростовской разведшколы Абвера 38.