Семья и развитие личности. Мать и дитя

Возможно изучение подростков, справляющихся с изменением в Ид, в терминах Эго, и практикующий психоаналитик должен быть готов к встрече с этой центральной темой, проявляющейся в жизни ребенка, или в материале, представленном ребенком в ситуации анализа, или в сознательных и бессознательных фантазиях ребенка и в самых глубоких частях личной психической, или внутренней, реальности. Здесь, однако, я не буду развивать этот подход, потому что моя цель — рассмотреть подростковый возраст в другом отношении и попытаться соотнести современное внимание к проблемам подростков с социальными переменами последних пятидесяти лет.
 Время подростка
Разве не признак здоровья общества, когда дети достигают подросткового состояния вовремя, то есть в период достижения половой зрелости? У примитивных племен признаки наступления половой зрелости либо скрыты под табу, либо подросток в течение нескольких недель или месяцев становится взрослым в результате определенных ритуалов и испытаний. В нашем обществе взрослые естественным путем возникают из подростков, которых движут вперед тенденции к росту. Это означает, что новые взрослые обладают силой, стабильностью и зрелостью.
Естественно, у этого есть своя цена. Многие подростки срываются и вынуждены надеяться на терпимость окружающих и на лечение; к тому же такое развитие вызывает напряжение в обществе, потому что угнетает взрослых, у которых в свое время, можно сказать, отняли подростковый период; а теперь они окружены мальчиками и девочками в цветущей подростковости.
 Три социальных перемены
По моему мнению, три главных перемены изменили весь климат подросткового периода.
1. Венерические болезни перестали быть пугалом. Спирохеты и гонококки больше не воспринимаются как орудия разгневанного Бога (как они несомненно воспринимались пятьдесят лет назад). Теперь с ними можно справиться с помощью антибиотиков. (Очень хорошо помню разговор с девушкой вскоре после мировой войны. Она рассказала, что только страх перед венерическими болезнями удержал ее от того, чтобы стать проституткой. Ее привела в ужас простая мысль, высказанная мною в разговоре, о том, что венерические болезни могут оказаться излечимыми или их можно предотвращать. Она сказала, что Не может представить себе, как пережила бы свой подростковый период (а она только что из него вышла) без этого страха; только с его помощью она сохранила чистоту. Теперь она мать большой семьи, и ее можно было бы назвать нормальной; но будучи подростком она сражалась со своими инстинктами. И это время было для нее очень трудным. Она воровала и лгала, но все же выдержала. Однако венерические болезни были для нее главным удерживающим устрашением.)
2. Развитие контрацепции предоставило подросткам невиданную раньше свободу. Это новая свобода — возможность исследовать сексуальность и чувственность без опасений, которые раньше почти всегда присутствовали, породить в мир нежеланного ребенка, лишенного родителей. Конечно, по-прежнему происходят и будут происходить несчастные случаи, которые ведут к опасным абортам или рождению незаконных детей. Но, говоря о проблемах подросткового периода, мы должны признать тот факт, что современный подросток, если захочет, может знакомиться с чувственной сферой, не испытывая страха перед возможным зачатием. Это справедливо только частично, потому что страх перед случайным зачатием сохраняется, но за последние тридцать лет этот новый фактор существенно изменил проблему. Теперь душевная боль, как мы можем увидеть, исходит из внутреннего чувства вины ребенка. Я не хочу сказать, что у каждого ребенка есть это внутреннее чувство вины, но здоровый ребенок очень сложным путем обязательно вырабатывает в себе умение отличать правильное от неправильного, приобретает чувство вины и идеалы, а также представление о том, кем хочет стать в будущем.
3. Атомная бомба, вероятно, вызвала еще более глубокие изменения, чем две вышеперечисленные характеристики нашего века. Атомная бомба действует на взаимоотношения между взрослым обществом и «подростковым приливом», который вечно вливается в море жизни. Теперь нам можно исходить из предположения, что войн больше не будет, по крайней мере, таких, какие потрясали мир. Конечно, можно возразить, что в любую минуту в том или ином месте земного шара может возникнуть война, но мы знаем теперь, что невозможно путем новой войны решить социальные проблемы. Поэтому теперь, казалось бы, нет оснований для навязывания детям строгой военной или морской дисциплины, какой бы удобной такая организация нам ни казалась[3].
 
И здесь сказывается эффект атомной бомбы. Если больше нет смысла пытаться справиться с трудностями наших подростков, готовя их к сражениям за короля и страну, нам приходится заниматься подростковым возрастом как вещью в себе. Теперь нам приходится внимательней изучать его.
Подростки находятся в преддверии своих возможностей и сил. В фантазийной жизни сила мужчины не только в активном или пассивном половом акте. Она включает в себя победу одного мужчины над другим и женское восхищение победителем. И я полагаю, что теперь все это окутается мистикой баров и изредка драками с ножами. Подростки должны в гораздо большей степени, чем раньше, довольствоваться самими собой, быть предоставленными самим себе, а это весьма взрывчатый материал — подобно подавленному подсознанию индивида, которое, будучи открыто миру, оказывается совсем не прекрасным.
Когда мы думаем об известных жестокостях современных молодых людей, нужно сопоставлять их со всеми смертями, которая принесла бы война, которой нет и, надеемся, не будет, со всеми жестокостями войны, которых не будет; со всей половой распущенностью, которая сопровождает любую войну и которой, хочется верить, не будет снова. А подростки рядом с нами, и так будет всегда.
Эти три перемены оказали сильное воздействие на общественное сознание, и теперь ясно, что подростковые проблемы больше не удастся убрать со сцены такими «ложными маневрами», как воинская повинность.
 Неприемлемость ложных решений
Важнейшая характеристика подростков — они не приемлют ложных решений. Такое отношение характерно также для младенчества и болезней шизофренического типа.
Лечит подростков время, но этот факт почти не имеет смысла для самих подростков. Подростки ищут немедленных средств, но в то же время отвергают одно за другим такие «средства», обнаружив в них элемент фальши.
Как только подросток научается выносить компромиссы, он обнаруживает многочисленные возможности смягчения безжалостности основных истин своего бытия. Например, одна из таких возможностей — идентификация с родительскими фигурами; или возможен перенос акцента с секса на физическое совершенство в спорте или с физической стороны на интеллектуальные достижения. Но в целом подростки отвергают эту «помощь компромиссов», и им приходится проходить через депрессивную зону, фазу, в которой они чувствуют свою тщетность и в которой они еще не нашли себя. И нам приходится наблюдать, как это происходит. Но полный отказ от компромиссов, в особенности от использования идентификации и чужого опыта, означает, что каждому индивиду приходится все начинать с самого начала, не учитывая всего того, что выработала в прошлом наша культура. Мы видим, как подростки начинают все сначала, как будто ничего ни у кого не могут заимствовать. Они образуют группы на основе каких-то незначительных совпадений, в группу входят по признаку одной местности или одного возраста. Молодые люди ищут такой идентификации, которая помогла бы им победить в борьбе за ощущение реальности, в борьбе за установление личной идентичности, чтобы не просто соответствовать принятой на себя роли, но и пройти через все, что с этой ролью связано. Они не знают, кем станут. Они не знают, кто они, и они ждут. И поскольку все в ожидании, они чувствуют нереальность, а это ведет к таким вещам, которые кажутся им реальными и которые, увы, чересчур реальны в глазах общества.