Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)

Где-то в доме хлопнула дверь. Она услышала голоса за окном…
И поднялась с постели.
Брэди шел по двору размашистым шагом, явно торопился куда-то. С ним — огромный детина футов шести росту, не меньше.
Что происходит?
Аделия поняла, что не сможет уснуть, если не выяснит это: дела Айфорд-мэнор, какими бы они ни были, касались ее напрямую. А потому она надела халат и, накинув поверх него плащ, вышла за дверь…
Дом был достаточно стар, чтобы скрипеть половицами и стенать гуляющим сквозняком в дымоходе, — он так и делал, словно хотел испугать ее и заставить вернуться. Но Аделия была слишком практична, чтобы верить в детские сказки про привидений…
Люди — вот кого следовало бояться.
Она хорошо усвоила эту истину в последние месяцы…
Во дворе было пусто, лишь едва тлел огонек в фонаре у конюшни, а еще блеяли овцы… В тишине ночи Аделия явственно слышала это. И пошла на тревожное это блеянье, догадавшись вдруг о причине: в овечьем загоне ягнилась овца.
Они всегда так кричали, и девушка помнила, как ее гнали прочь: мол, девицам там глядеть не на что. Возвращайся домой…
Теперь ее выгнать некому. Этот дом — ее вотчина.
И Аделия заглянула в овчарню…
Брэди и тот высокий — Дван, догадалась она — склонились над слабо поблеивающей овцой. Она дергалась, как бы желая встать на ноги, но Дван мягко гладил ее по вздутому боку, не давая подняться…
— Нет, девочка, успокойся. Время еще не пришло! — успокаивал он ее мягким голосом, так не вяжущимся с его огромным телосложением. — Потерпи, милая, скоро все разрешится. Не давай ей подняться, — обратился он теперь к Брэди, — и разговаривай с ней, она это любит… Голоса ее успокаивают.
Сам поднялся и вдруг увидел хозяйку… Замер, сведя брови на переносице, и Аделия абсолютно по-детски ждала гневного нагоняя, но он молча направился вглубь овчарни.
И Брэди, тоже ее заметивший, произнес:
— Овцы ягнятся, моя госпожа. Сразу три первокотки, как по сговоренному… Дван волнуется. Позвал меня помогать… — И спросил: — А вам что не спится? Хотели чего? Гленис живо поможет, только растолкайте ее.
Аделия головой замотала.
— Нет, я услышала голоса во дворе и проснулась. Мне ничего не нужно. Могу я… помочь?
— Помочь? — Брэди плечами пожал, глянув на овчара. — Это надо Двана спросить… — сказал нерешительно, словно побаиваясь здоровяка.
И Аделия, решив, что отступать поздно, обратилась к тому.
— Я бы хотела помочь, — сказала она. — Чем могу быть полезна?
Вот сейчас ее и погонят взашей…
Ни к чему было проявлять любопытство и лезть априори в мужское дело.
Хотя, когда это роды стали заведомо мужским делом?
— Можете гладить ее вот так, — глухо произнес здоровяк, показывая, как правильно гладить овцу. Плавным, аккуратным движением целой ладони, словно возлюбленную… — Не забоитесь?
— У отца были овцы, я знаю, как с ними обращаться.
В этот момент замекала овца Брэди, и Дван, молча кивнув, отошел от нее.
Здесь, в полумраке овчарни, среди ночи касаясь мягкой шерсти овечьего бока, Аделия как-то иначе увидела жизнь… Странное чувство снизошло на нее, укутало тихим шелестом чистого сена, дыханием полусотни животных, топчущихся за загородкой, и предчувствием новой жизни, готовой прорваться наружу из недр овечьего чрева.
Было ли это следствием нервов, усталости или… чего-то другого — Аделия не могла бы сказать — только тепло, которого она давно не испытывала, разлилось под кожей огнем. И она, увидав две тонкие ножки, показавшиеся наружу, выдохнула в детском восторге.
— Брэди, ягненочек!
— Сейчас, госпожа.
Их овца как раз окатилась влажным комком, который новоявленная мамаша принялась вылизывать языком. И Дван с Брэди, оставив их наслаждаться первым знакомством, подошли к ней с ее подопечной…
— Придется помочь, — сказал овчар, кивнув своим мыслям. — Мучается… — Он ловко ухватился за две торчащие ножки и слегка за них потянул… Овца задергалась, заблеяла, и Аделия, мягко поглаживавшая ее по боку, увидала, как ягненок выскользнул из нее на солому. Осклизлый, едва шевелящийся бело-черный комок новой жизни… — Будет еще, — сказал Дван, когда овца, поднявшись на ноги, потянулась к своему малышу. — Живот большой…
 
Когда пришло время появиться второму ягненку, этот первый, пушистый и блеющий, словно котенок, уже кружил вокруг матери, тычась в теплый бок в поисках вымени.
Он был крохотный и забавный, такой, что сердце от умиления замирало…
— Они что детки малые, — улыбался рядом с ней Брэди. — Глядеть на них — одна радость… — И чуть смущенно: — Да вы и сами скоро это поймете, когда возьмете на руки своего малыша. Дети, они, знаете ли, придают жизни смысл, госпожа.
Аделия тут же подумала о флаконе с настойкой, припрятанном в своей комнате.
Завтра…
Нет, уже этим днем ей предстояло скинуть младенца.
И от мысли этой сделалось тошно…
Он ведь не виноват ни в чем перед ней, а мужчина, наградивший ее этим семенем, дорог ей и поныне.
Заря как раз занималась алеющей лентой на горизонте, когда госпожа Айфорд-мэнора, уставшая, но счастливая, возвратилась к себе и уснула, едва успев скинуть плащ, пряно пахнущий сеном и овечьей шерстью.
10 глава
Судя по солнцу, освещавшему ее комнату по утрам, а сейчас давно сбежавшему к горизонту, проснулась Аделия не раньше полудня. Почти как придворные дамы, встававшие не раньше обеда и потому никогда не завтракавшие…
Не удивительно, что при дворе ели два раза в день.
Вот и у нее желудок свело, даже подташнивало немного… Это семя… ребенок в ее животе, исправилась она почему-то, делал ее прожорливой как улитка.
— Доброе утро, госпожа.
В комнату впорхнула Глэнис, пышногрудая, улыбающаяся, она как будто сама осветила спальню не хуже давно сбежавшего солнца, и Аделия улыбнулась.
— Доброе утро, Глэнис.
— Слышала, у вас ночью случилось настоящее приключение, — сказала она, распахивая портьеры. — Брэди мне рассказал. Вот я и не будила вас, давала выспаться хорошенько!
Она чихнула, вдохнув повисшую в комнате пыль от тех самых портьер — здесь давно следовало убраться — и добавила: — Вас кое-кто дожидается. — На ее лице проступило явное недовольство. — Я сказала, пусть подождет, и он прошел в кабинет мастера Джона…
— Кто это?
Сердце Аделии дернулось. Два лица промелькнули перед глазами: Адэра Брукса и… Шермана.
— Бенсон, моя госпожа. Явился — не запылился! — отозвалась служанка.
И девушка выдохнула…
— Бенсон вернулся? Что он сказал?
— Да ничего не сказал, только: «Поговорить хочу с госпожой», — изобразила она управляющего. — Смурной он какой-то, с похмелья, должно быть. — И подала хозяйке чулки.
Аделию распирало от любопытства: еще вчера Бенсон буквально прогнал ее прочь, а сегодня явился для разговора.
О чем?
— Давно он ждет? — спросила она.
Глэнис накинула на нее нижнюю юбку.
— Примерно около часа, я полагаю. — И почти возмутилась: — Не собираетесь же вы говорить с ним, не пообедав? Нельзя так, ребеночку кушать надо. Да и вам тоже, коли пошло на то… — Служанка расправила на ней киртл. — Вон какая вы худенькая, что тростиночка: дунь — переломитесь.
— И все-таки я спрошу его, что он хочет, — возразила Аделия сердобольной служанке. — В противном случае есть не смогу, изведусь…
Глэнис поджала губы.
— Ну хорошо, я вам яблочко принесу. Вы только не задерживайтесь надолго! А то помню я покойного мистера Айфорда, — сказала она, — как засядет с управляющим в кабинете, так завтрак с обедом успеют простыть, а он и не явится. Все говорят, говорят… Спасу нет.
И Аделия улыбнулась.
— Так и Айфорд-мэнор тогда процветал, не то что сейчас.
— И то верно, — вздохнула служанка.
Но все же попросила ее не задерживаться… И Аделия пообещала. Расправила платье и поспешила к рабочему кабинету…
Бенсон сидел за столом, листая бухгалтерскую книгу. Увидев хозяйку, он быстро поднялся и на ее чуть вскинутые вопросительно брови отозвался смущенным: