Всё разрушающий прибой (ЛП)

Я сглотнула, пробуя на вкус страх, заполнивший мой рот. Стены сужались, а он еще не закрыл дверь. Все мое тело покрывалось потом.
— Мне очень жаль. Я не хотела заставлять тебя уходить. Не закрывай дверь. Пожалуйста, — выдохнула я, резко втянув воздух и покачала головой. — Не закрывай дверь.
Он не запирал меня внутри с тех пор, как мне было тринадцать, что, казалось, было вчера.
Желчь наполняла мой рот. Воздух вырывался из моих легких.
— Еще раз, тебе нужно найти шкаф в своей голове, — цыкнул отец. — В этот раз убедись, что ты выкинула ключ. — Он начал закрывать дверь.
Я взмахнула руками, останавливая его.
Мама подошла к отцу.
— Брэд, милый, — сказала она, используя свой сладкий голос, умиротворяя. Этот мягкий тон был единственным способом, который она знала, уменьшающий злость отца.
— Отправь ее в свою комнату. Она слишком большая для шкафа. — Она положила руки на его предплечье, прижалась щекой к его плечу, глядя на него снизу вверх. — Пожалуйста, Брэд. Это не ее вина. А моя.
Отец похлопал ее по рукам.
— Ты права. Она не смогла бы проделать эти трюки, если бы не ты. — Он скинул руки мамы с себя, а затем, прижал ладонь к ее плечу, отвел ее в сторону.
Он начал снова закрывать дверь.
— Почему ты делаешь это? — Я выставила вперед ногу. — Ты ненавидишь меня настолько сильно?
Отец склонил голову набок. Он изучал меня, и на секунду его глаза прояснились.
— Я не ненавижу тебя. Я никогда не смогу ненавидеть тебя. Мне просто не нравятся те части тебя, которые смущают меня. Тебе нужно контролировать их. И если ты не можешь их контролировать, то они должны остаться спрятанными.
Он отпихнул мою ногу назад в шкаф. Это пошатнуло мое равновесие. Я опустилась на висящие пальто и свитера, мои руки взлетели, чтобы схватиться за боковые стены и не упасть на пол.
— Позволь мне рассказать тебе маленькую историю, — сказал папа, прислонившись к дверному косяку. — Когда я был ребенком, я шепелявил. Чертовски неловко. Я смешно разговаривал, и другие дети смеялись надо мной. Они высмеивали меня. — Он сжал губы и резко выдохнул через нос. — Ты не можешь спрятать шепелявость, Молли, поэтому я исправил это. Я работал и работал над упражнениями, которые мне давали терапевты. Шепелявость прошла, и дети перестали говорить обо мне. Поддразнивания и насмешки прекратились. Я, наконец-то, стал нормальным, как и они. И не было ничего во мне такого, что привлекло бы их внимание. Но виденье твоей мамой судьбы и вещи, которые ты можешь заставить других людей делать? Ну, — он потер свою шею, — это привлекает снова ко мне внимание. Мои знакомые и коллеги по работе, они странно смотрят на меня, когда слышат о вас двоих. Мне очень, очень, очень не нравится такое внимание. Это огорчает.
— Значит, брось нас, если мы смущаем тебя настолько.
— Я не могу. — Отец потряс своей головой, медленное движение туда-назад. — Я люблю вас слишком сильно.
Он закрыл дверь, и мое маленькое ограниченное пространство стало кромешно темным. Замок щелкнул.
— Буть тихой как мышка, найди шкаф в своей голове, и я выпущу тебя после ужина.
— Открой дверь, пап. Пожалуйста.
Он не ответил.
— Папа. Пап, я тоже люблю тебя. Ты слышал меня? Пожалуйста, открой дверь. Пожалуйста, выпусти меня. — Мои ногти скреблись по дереву и трясли дверную ручку, мое сердце мчалось, и дыхание вырывалось короткими вспышками. Я почувствовала головокружение и закрыла глаза.
Звон тарелок и утвари послышался с кухни. Они поужинали, затем пол скрипнул за дверью и моментом позже над моей головой. Они легли спать.
Я опустилась на пол, всхлипывая. Мое мысли устремились к Оуэну. Думая о нем, я сосредоточилась и успокоилась. Скоро я уснула, прижав колени к груди.
***
Дверь шкафа распахнулось, и яркий свет из коридора попал внутрь. Я моргнула, потирая глаза, и посмотрела вверх. Бабуля стояла в проеме, держа в руках свитер, который она надевала на ночную смену в больницу.
Ее губы сжались, и лицо застыло. Румянец расцвел на ее щеках.
 
— С меня достаточно. Это должно прекратиться прямо сейчас. Давай, Молли, уже поздно. Иди в кровать.
Было уже два часа ночи, когда я заползла в кровать. Я мечтала уехать, и мне снилось, как Оуэн, баюкает меня в своих объятиях. Находясь с ним и вдали от дома, я чувствовала себя в безопасности и любимой.
Утром я покинула дом до того, как кто-либо мог мне помешать, и встретила Оуэна у машины. Он отвозил меня в школу по утрам, оставляя меня и уезжая на свои уроки.
Он поцеловал меня, затем оттолкнулся с озабоченным выражением лица.
— Ты выглядишь измученной. Ты вообще спала?
Мой взгляд опустился к папке, которую я прижала к груди.
— Училась допоздна? — Он приподнял мой подбородок.
Я покачала головой.
— Твой отец? — стиснул он зубы.
— Он снова напился прошлым вечером, — поднявшись на носочки, я поцеловала его, обхватив за шею. Здесь, на свежем воздухе и под солнечными лучами, он заставил меня забыть о том, где я провела большую часть ночи.
— Поехали. — Я опустилась на пятки. — У меня сегодня утром экзамен.
— Пообещай мне, что будешь сегодня днем учиться у меня дома. — Он наморщил лоб. — Мне снова нужно работать. Я не хочу, чтобы ты была у себя дома, когда там твой отец, особенно если он снова пьяный, по крайней мере, пока я не вернусь домой. Таким образом, ты сможешь позвонить мне, если я тебе понадоблюсь. Он нашел уже новую работу?
Я покачала головой.
— Я думаю, что у него пара собеседований сегодня.
— Так или иначе, позависай с Кармел, — улыбнулся он. — Моя собака любит тебя.
К тому времени, как занятия в школе закончились, перед домом была припаркована только машина бабушки, машины отца не было. Но я все равно решила принять предложение Оуэна позаниматься в его комнате, открыв дверь ключом, который он мне дал. Оба его родителя работали, поэтому были только я и Кармел.
Около часа я пыталась учиться. Кармел растянулась на спине и дремала, прижавшись к моей ноге. Мои мысли все перетекали с английского к Оуэну. Его не будет дома еще около получаса или больше. Я хотела поцеловать его и сказать ему, что я люблю его. Я хотела поездок и остановок. Смотреть на океан, в то время как его руки и губы делают все те превосходные вещи со мной, которые заставляют меня быть дикой и сходить по нему с ума. Я хотела снова обсуждать наше будущее, то, которое мы проживем далеко от Пасифик-Гроув.
Я поерзала на кровати, чувствуя себя перегревшейся от своих мыслей и живой печки, прижатой ко мне.
Осознав, что я медлю, я вернула свое внимание к учебе, только чтобы почувствовать тяжелый груз ужаса, распространяющийся по груди. Я вскрикнула, когда уставшее лицо мамы появилось в моем сознании. Призрачное прикосновение к задней части моей шее подняло крохотные волоски там. Слабое чувство поцелуя коснулось моей щеки. Затем это все исчезло, ужас и призрачные прикосновения, оставляя за собой пустоту, которую я не понимала.
— Мам.
Всепоглощающая желание увидеть ее поразила меня. Я побежала от дома Оуэна к своему, взлетев по крыльцу.
— Мама, — закричала я, распахивая дверь. Она ударилась о стену.
Бабушка стояла у лестницы с пораженным выражением лица.
— Где мама?
Ее губы шевелились. Рука взлетела, чтобы прикрыть рот.
— Молли. — Мое имя было приглушенным криком вырвановавшимся из ее горла.
Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и остановилась в дрерях родительской спальни. Она лежала на коленях у моего отца. Ее глаза были открыты и пусты. Насыщенные красные и синие овальные пятна покрывали ее шею. За ними на кровати валялся открытый чемодан, наполовину заполненный мамиными вещами. Одежда вываливалась из комода, ящики все еще были открыты, как будто мама собирала вещи в спешке.
 
— Что ты сделал? — Мой голос получился высоким и тонким.
— Молли? — вскинул голову отец.
Я зашла в комнату.