Сердце степи (СИ)
- Эйноты хочет устроить, - вскинул брови Руан, начиная понимать. - Раздавать землю тем, кто выслужился. Поездил по странам и решил утвердиться в единовластии…
- Я понимаю, почему Фадо заволновался, - сказал Рикад. - Усиление у границ - первый шаг. Дальше Аслэгу надоест огрызаться на нападки с севера, из Озёрного, и он двинется с парнями туда и постепенно подомнёт тамошних старейшин. Я даже предполагаю, что он ограничится небольшим кровопролитием. Просто для тренировки и для острастки. Натаскать молодых воинов на кровь, как псов. Посадит своих людей, расширит стойбища, которые и так кое-где уже вышли за границы Халедана. Установит воинскую повинность… Как раньше пытался сделать Фадо. Но Фадо тогда грызли кутарцы, отвлекая внимание на себя, да и Озёрный был пободрее. Видишь настроение Харана? Он слышит это. Новый ветер в степи.
- Не новый. В начале Второго Рода, году в трёхсотом, степняки с Теларом воевали, - напомнил Руан. - Ты не помнишь, что ли? Их только оспа и остановила. Вместе с теларцами костры устраивали…
- Это было чёрт знает когда… Сейчас оспы нет. С Теларом прочный мир и торговля. Подмятый Озёрный Край обеспечит хасэ зерном и воинами, а ещё там зимы мягкие, без этого ветра, как на севере степи, который душу выстуживает. И до Фадо рукой подать. - Рикад с выражением поднял бровь. - Вайшо решил перестраховаться. Помнишь? Аслэг с братьями гостил у орта Атэ. Видимо, он тогда высказал при Вайшо свою точку зрения. Спелись, голубчики.
- Спелись, - кивнул Руан. - Надо Атэ поставить в известность. Отправить Айтелла в Фадо до ближайшей голубятни. Чёртова почта! Месяцы ожидания…
- Он до голубятни будет два месяца добираться, а потом ещё столько же с ответом, который ещё месяц ждать, - скривился Рикад. - И что дальше? Ну, оповестишь ты Атэ о том, что тут его Вайшо чудит… У него тут нет рук, кроме наших. Мы могли бы… - Он оглянулся на женщин, занятых у очага, и подался вперёд, к Руану. - Решить эту проблему в зародыше. Один маленький…
- Никаких взрывов, - твёрдо сказал Руан. - Там, в недодворце - Кам. И другие женщины, в том числе и твоя лапушка.
- Она не моя, - тихо возмутился Рик. - Она Бакана. Сейчас не обо мне речь… Ладно. Один из твои флакончиков, пара стрел - и у Аслэга не будет связей в Фадо.
- У Вайшо за душой одна северная провинция, - покачал головой Харан. - Он вцепился в Аслэга, как голодная пиявка, потому что Аслэг может дать ему воинов, за которых не придётся отчитываться перед их семьями Фадо и перед ортом.
- А Аслэг получит возможность тоже «вписать своё имя в летописи», - кивнул Руан. - Вайшо обеспечит хасэ проход по северным землям Фадо из Озёрного Края, потому что там ещё помнят о вражде с кутарцами, и их с Аслэгом имена останутся в истории, как имена «уничтоживших крысиное гнездо». Если мы уберём Вайшо, Аслэг может обозлиться, а вот его намерение никуда не денется. Как только Ул-хас двинет кони, он начнёт действовать куда бодрее.
- Я ещё одно не сказал. - Харан поднял руку. - Я теперь су-туус. Аслэг меня поставил сотню обучать и командовать. Новичков-усымов. Там много тех, с кем мы ехали. Тридцать парней. Сказал, до сотни добирать будем. А там посмотрим.
- Вот как. - Руан почесал щетину и задумался. - Ладно. Хорошо. Это хорошо. Будь в курсе дел. Ходи в шатёр, тренируй ребят потихоньку. Как так получилось?
- Ну, он посмотрел, как я хожу. Сказал: «Ты, видно, воин хороший. А ну, покажи». Размялись с ним немного. Горячий он, но дерётся хорошо.
- Понять бы, что у него на уме, - сказал Руан, напряжённо размышляя. - Чёртов Бутрым… Чёртовы традиции. Знал бы заранее, что Ул-хас - декорация, Кам бы Аслэгу отправил, а не этому вонючему барану. Вообще надо связаться с ней. Только как?
Рикад молча ткнул себе за спину.
- Аулун, подойди, пожалуйста, - сказал Руан, стараясь не глядеть на неоконченную мысль на её щеке. - Ты же можешь попасть во дворец?
- Да. Там девушки болеют среди прислужниц гарема Ул-хаса. Аулун приглашают к ним отпаивать травами. Туруд сказала, чтобы Аулун отпрашивалась у господина Руана, если он позволит… Там очень недовольны, что лекарку подарили господину.
- Тебе не нужно отпрашиваться. Не надо спрашивать. Ходи куда хочешь. Но мне нужно, чтобы ты поговорила с этой пепельноволосой танцовщицей. Я передам тебе письмо для неё.
Она кивнула и скромно улыбнулась. Гамте. О чём он думает? Отвлекаться нельзя. Строчки ровно ложились на бумагу, а взгляд - на краешек зелёного халата Аулун, которая косилась на волосы Руана, смущённо пряча очередную улыбку, и нестерпимо хотелось поймать эту улыбку, разглядеть её, а потом спрятать под своими губами от чужих взглядов.
65. Алай.Да кто узнает?
Алай дождалась, пока все, включая Аулун, разойдутся, и тихонько подошла к Харану.
- Пойдём, покажу кое-что, - сказала она, взяв его за палец.
Нежный мех, обрамлявший её лицо, щекотал щёки, и Харан с восторгом смотрел на Алай, которая кружилась перед ним в халате с новым воротником, в пышной шапке и рукавицах.
- Закончила с утра. Показать хотела. - Алай прикусила губу, глядя, как Харан любуется ею. - Правда, красиво?
- Ты мастерица, - сказал Харан, целуя её. - Халат тёплый? Я принесу тебе тонкую овчину, сделаешь меховую подбивку. Теплее, чем заяц... Мне теперь платят как су-туусу.
Он нахмурился и вздохнул. Алай забеспокоилась.
- Харан… Что случилось?
- Да так. Угадай, кто мне в сотню достался.
Алай вздохнула, опуская глаза. «С кем мы ехали». Она кивнула, и густой длинный мех на шапке колыхнулся.
- Самат, Укан, Тур…
- И как…
- Смотрит исподлобья. Посмеивается, когда думает, что я не вижу. Я только собрал их раз… Сразу после собрания в шатре.
- Он обозлён на тебя. - Алай сняла меховые рукавицы и шапку, встряхнула её и завернула в большое полотенце. - Но он не ослушается. Ты хас, а он… Он никто.
Слова выпали изо рта, как ледышки из рукавицы, захолодив язык, звякнув серебряными серьгами в ушах Сэгил.
- Ты на него в обиде, - хмыкнул Харан, положив руку ей на щёку. - Алай…
- Нет. Выы развеял уже… Это царапина была. Ты поцелуями залечил, - улыбнулась Алай, прижимая плечом его ладонь. - Словами своими.
- Я не мастер говорить. Это Рик мастер. У меня слов мало.
- Мне хватает, - прошептала Алай, прижимаясь губами к середине его ладони, и он шумно вдохнул. - Подожди… Подожди! Я сама развяжу… Постой!
Алай переплела растрёпанные косы и сидела, грустно глядя на оторванные завязки своего нижнего платья. В этот раз только одна пара. Нетерпеливый… Смотрит, как она развязывает, а потом стискивает зубы и дёргает, и опять пришивать. А в тот раз, когда его быузом поили у Ул-хаса, он будто разум потерял, и она - вслед за ним.
Она покраснела и поёрзала, чуть не уколовшись иголкой. Мать Даыл благословила её тогда, у озера… Кто подумать мог, что оно так бывает? Глупая, глупая… Бегала от него, от его рук, от его большого, сильного тела… Куда бежала? Тан Дан един над степью, над миром. Ладонь свою повернул, шаги её направляя, неразумной дочери своей, а Мать Даыл дорогу подсказала. И он тоже глупый. Лису ей принёс дорогую, кольцо подарил… Коня, сказал, хорошего приведёт, как только найдёт подходящего. Как будто это всё важно… Хотя, конечно, приятно. Нехорошо так думать, но это приятно, когда другие с уважением смотрят. Мулга тогда перед своим Така-хасэном не хотела в старом халате ходить, чтобы не смотрели на неё презрительно - мол, Охар из жалости вдову взял, чтобы она, благодарная, его ублажала. Люди по другим вещам о любви часто судят. По тому, что сверху. Что видно. А что там в шатре происходит - да кто узнает?
Снаружи раздавались голоса. Алай закрепила нитку и отложила нижнее платье.
- Бун? - окликнула она, выглядывая наружу. - Что там?
- Да тут…
Алай замерла. Сэгил стояла у ворот и почему-то дрожала.
- У вас, люди сказали, лекарка есть, - тихо сказала она. - Позови, пожалуйста.